Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Администрация для профессоров

Указ Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 г. №599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки» выполняется с большим трудом. В данном документе поставлена задача по вхождению к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов. Сможет ли Россия выполнить поставленную задачу? И как с аналогичной задачей справляются китайские университеты?

Дела vs лозунги

 

Постепенно приближается время подводить итоги исторического Указа Президента Российской Федерации от 7 мая 2012 г. №599 «О мерах по реализации государственной политики в области образования и науки». В данном документе, в частности, поставлена задача по вхождению к 2020 году не менее пяти российских университетов в первую сотню ведущих мировых университетов согласно мировым рейтингам. На данную программу было запланировано выделение 54 млрд. руб. из федерального бюджета. За три года – с 2013 по 2015 гг. – на проект «5–100» Правительством России уже было выделено почти 30 миллиардов рублей. В настоящий момент пройдена половина пути в 4 года до означенного пункта назначения – 2020 года. Каковы же промежуточные результаты?

Общественное движение «Обрнадзор» уже дало свою оценку данному проекту, один из пассажей которой таков: средняя стоимость роста российского вуза на 1 пункт в рейтинге QS обходится российским налогоплательщикам в 72 млн. руб. Помимо полного фиаско в выполнении проекта «5–100» «Обрнадзор» констатировал массу финансовых и организационных злоупотреблений. Однако попытаемся бросить более общий взгляд на ситуацию, сравнив достижения России в данной области с достижениями Китая. Для этого сравним число вузов Россия и Китая, вошедших в 2015 году в списки Топ–100 и Топ–150 по пяти самым известным глобальным рейтингам университетов (см. табл.).

 

Таблица. Число вузов, вошедших в список лучших университетов мира.

Рейтинг

Россия

Китай

Топ–100

Топ–150

Топ–100

Топ–150

QS

0

1

4

7

ARWU

1

1

0

4

THE

0

0

2

2

CWUR

1

1

2

2

Webometrics

0

1

4

7

 

Составленная таблица во многом обескураживает. К сожалению, кроме МГУ им. М.В.Ломоносова (кстати, не вошедшего в программу «5–100») больше ни один российский вуз не смог преодолеть границу даже Топ–150. На этом фоне китайские успехи смотрятся не только более значительными, но и более полновесными. Например, в британском рейтинге QS лучший китайский вуз не просто вошел в Топ–100, но оказался на 25-ом месте, что исключает случайный успех; еще три китайских университета получили 41-е, 51-е и 70-е места; плюс к этому три «догоняющих» вуза расположились на 110-й, 113-й и 130-й позициях. В другом британском рейтинге THE два китайских университета закрепились на 42-м и 47-м местах. Результат, очень похожий на результат QS, был получен и в испанском рейтинге Webometrics: четыре лучших вуза Китая разместились на 37-м, 48-м, 57-м и 70-м местах; «догоняющие» вузы захватили 111-е, 133-е и 137-е места. Достижения КНР в аравийском рейтинге CWUR похожи на достижения в рейтинге THE: 56-е и 78-е места в первой сотне.

Такие расклады говорят сами за себя. Фактически Китай уже достаточно прочно закрепился среди стран-лидеров высшего образования, тогда как Россия выглядит случайным субъектом на рынке глобальных университетов – если бы не МГУ, то страна вообще была бы за пределами конкуренции университетов мирового класса. Как и во всем, мы видим здесь разные стратегии двух стран: Россия – громкие заявления, федеральная поддержка, большие деньги и… слабый результат; Китай – молчаливая, спокойная работа без амбициозный заявлений и примитивной рекламы и… очень приличный результат.

 

Амбиции vs конструктивность

 

Хотелось бы обратить внимание на следующее обстоятельство, которое видно из приведенной таблицы. Из всех пяти рейтингов в первой сотне Россия смотрится лучше Китая только в одном – в ARWU, который с 2003 года составляется самими китайцами – Шанхайским университетом Shanghai Jiao Tong University. То есть китайцы скромно отдают первенство российскому МГУ перед всеми своими вузами, ставя их только во вторую сотню. Тем самым китайские ренкеры отнюдь не склонны завышать позиции своих университетов, тогда как их высокие места подтверждаются именно зарубежными аналитиками. Россия наоборот всячески хочет опротестовать «чужие» рейтинги. Для этого в 2009 г. независимым агентством «РейтОР» при консультационной поддержке МГУ был разработан российский рейтинг ведущих университетов мира «Global Universities Ranking» (GUR), в котором МГУ занял 5-е место, оттеснив Гарвардский университет на 6-е место. К сожалению, совместных сил и ресурсов МГУ и компании «РейтОР» хватило только на 1 год; больше новый рейтинг не составлялся.

Таким образом, мы видим разные стратегии оценки двух стран. Если Китай спокойно на протяжении многих лет ведет свой рейтинг, в котором очень скромно оценивает свою университетскую систему, то Россия пытается «выстрелить» хотя бы разок своим рейтингом, в котором демонстрирует откровенно абсурдные успехи в отношении своих вузов. В данном случае речь идет о государственной политике: Китай ведет учет успехов и неудач своих университетов для того, чтобы понять свои слабые места и устранить выявленные изъяны. Россия наоборот долгое время обижалась на весь мир, не делая никаких выводов в отношении своей системы образования.

Программа «5–100» несколько модифицировала реакцию отечественных вузов – теперь надо входить именно в «чужие» рейтинговые топ-листы. И что? Поняв, что войти в основные рейтинги лучших университетов не получается, отечественные вузы стали опять «хитрить». Например, Московский физико-технический институт (МФТИ), не попав в основной рейтинговый список THE, стал трубить о другом своем достижении – он вошел в Топ–100 специального приложения данного рейтинга, в котором ранжируются инженерные и технологические институты. И не беда, что в основном списке на самых высоких позициях присутствуют профильные побратимы МФТИ – различные технологические институты. А Высшая школа экономики (ВШЭ), не войдя в основной рейтинг, с аналогичной гордостью начала кичиться своим вхождением в Топ–100 другого приложения. И не беда, что в основном рейтинге присутствует в первых рядах не просто социальный вуз, а всего лишь университетский факультет в лице Лондонской школы экономики и политических наук, а огромный вуз в лице ВШЭ не смог «пробить» искомую планку. Складывается впечатление, что российские вузы всячески пытаются оправдать свои неудачи, «замещая» их какими-то странными достижениями. Китайские вузы не опустились до такой мелкой софистики.

Сегодня реформы в университетской системе России и Китая дали разные результаты и с точки зрения внутриуниверситетского администрирования. Например, в китайских вузах профессора стали одними из самых высокооплачиваемых людей страны, тогда как в России они превратились в откровенных пролетариев, заработок которых, несмотря на все централизованные усилия Правительства РФ, так и не вышли на приемлемый уровень. При этом в китайских университетах царит простое правило: администрация обслуживает профессоров и является второстепенным персоналом; именно профессура является ядром высшей школы. В России все наоборот: профессора тихо «работают» на администраторов и выступают в роли маргиналов, от которых администрация легко избавляется, как только ситуация в вузе осложняется.

Может быть, стоит получше присмотреться к методам работы китайской университетской системы и попытаться позаимствовать у нее не хватающую России тихую конструктивность?

 

Официальная ссылка на статью:

Балацкий Е.В. Администрация для профессоров// «Независимая газета», №14(6628), 2016. С.11.

3377
12
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Публикации
В статье рассматривается институт ученых званий в России, который относится к разряду рудиментарных или реликтовых. Для подобных институтов характерно их номинальное оформление (например, регламентированные требования для получения ученого звания, юридическое подтверждение в виде сертификата и символическая ценность) при отсутствии экономического содержания в форме реальных привилегий (льгот, надбавок, должностных возможностей и т.п.). Показано, что такой провал в эффективности указанного института возникает на фоне надувающегося пузыря в отношении численности его обладателей. Раскрывается нежелательность существования рудиментарных институтов с юридической, институциональной, поведенческой, экономической и системной точек зрения. Показана опасность рудиментарного института из–за формирования симулякров и имитационных стратегий в научном сообществе. Предлагается три сценария корректировки института ученых званий: сохранение федеральной системы на основе введения прямых бонусов; сохранение федеральной системы на основе введения косвенных бонусов; ликвидация федеральной системы и введение локальных ученых званий. Рассмотрены достоинства и недостатки каждого сценария.
The article considers the opportunities and limitations of the so-called “People’s capitalism model” (PCM). For this purpose, the authors systematize the historical practice of implementation of PCM in different countries and available empirical assessments of the effectiveness of such initiatives. In addition, the authors undertake a theoretical analysis of PCM features, for which the interests of the company and its employees are modeled. The analysis of the model allowed us to determine the conditions of effectiveness of the people’s capitalism model, based on description which we formulate proposals for the introduction of a new initiative for Russian strategic enterprises in order to ensure Russia’s technological sovereignty.
The paper assesses the effectiveness of the Russian pharmaceutical industry so as to determine the prospects for achieving self–sufficiency in drug provision and pharmaceutical leadership in the domestic market, more than half of which is occupied by foreign drugs. Effectiveness is considered in terms of achievements in import substitution (catching–up scenario), and in the development of domestic drugs (outstripping scenario). A comparison of the main economic indicators for leading foreign and Russian pharmaceutical companies reflects a disadvantaged position of the latter. The governmental target setting for domestic pharmaceutical production is compromised by interdepartmental inconsistency in the lists of essential drugs. A selective analysis of the implementation of the import substitution plan by the Ministry of Industry and Trade of Russia since 2015 has revealed that, even on formal grounds, Russia still has not established a full–fledged production of many drugs (in particular, the dependence on foreign active pharmaceutical substances still remains, and there are very few domestic manufacturing companies). The premise concerning fundamental impossibility to implement the outstripping scenario is substantiated by the fact that there is an insignificant number of original drugs for which Russian developers initiated clinical trials in 2020–2022. The results obtained show that the current situation in the Russian pharmaceutical industry does not promote the achievement of drug self–sufficiency. A proposal to consolidate assets, coordinate production programs and research agendas for accelerated and full–fledged import substitution was put forward. Prospects for research in the field of import substitution are related to deepening the analysis of production indicators, increasing sales, as well as enhancing clinical characteristics of reproduced drugs compared to foreign analogues. In the sphere of analyzing the innovativeness of pharmaceutical production, it seems advisable to methodologically elaborate on identifying original drugs and include this indicator in the industry management.
Яндекс.Метрика



Loading...