Уютно в башнях
После развала СССР наука в стране потеряла свою действенность и утратила функцию драйвера производительных сил. Деградация наукоемкой промышленности и невостребованность инноваций привели к отрыву науки и образования от реальной жизни. Самое тяжелое положение сложилось на кафедрах вузов, где постепенно скопились люди с учеными степенями и званиями, но без какого-либо опыта реальной научной работы. Особенно страшное зрелище открывается в сфере социальных наук: потеряв способность производить конструктивное знание, многие кафедральные «специалисты» пишут трактаты ни о чем, засоряют научное информационное пространство примитивным теоретизированием. Эта обширная когорта некомпетентных лиц, всю жизнь проведших в стенах родной кафедры, занимается пересказыванием на лекциях чужих учебников 30–летней давности. Наиболее остро эта проблема проявляется в университетах, хотя нечто похожее характерно и для исследовательских институтов, включая институты РАН.
Удивительно, но многие представители вузов считают такое статус-кво вполне допустимым и, больше того, видят в нем признак замечательных российских традиций. С этим нельзя согласиться; во всем мире такое положение дел классифицируется как академический инбридинг.
Напомню, что в самой простой формулировке под академическим инбридингом понимается наем университетом на работу преподавателей, получивших образование в этом же университете. Иногда используется расширенное толкование этого явления – как практики низкой сменяемости мест научной и преподавательской работы.
По данным Высшей школы экономики (ВШЭ), Россия наряду с Испанией относится к разряду стран, в которых инбридинг распространен наиболее широко. Проведенные исследования показывают, что так называемые инбриды, отличающиеся крайне низкой горизонтальной мобильностью, гораздо менее открыты и активны при обсуждении профессиональных вопросов со своими коллегами по сравнению с теми, кто имеет богатый и разнообразный профессиональный опыт. Сегодня в России инбридинг никак не ограничивается, что, безусловно, снижает общую научную культуру в университетах и институтах. Все это подводит к пониманию, что надо разрушать законсервировавшиеся вузовские анклавы, в которых люди существуют как в башнях из слоновой кости. Необходимо, чтобы каждый ученый прошел через рынок, то есть поработал в разных организациях, поучаствовал в различных исследовательских проектах, ощутил ответственность за выполняемые задания, увидел жесткую реакцию начальства и заказчиков.
Надо отметить, что каста не вполне полноценных ученых, не сделавших в своей жизни ничего реального, не просто существует, тихо доживая свои дни. Наоборот, именно эти люди зачастую занимают руководящие должности, сидят в диссертационных советах, являются рецензентами научных журналов. Более того, почти во всех вузах России обсуждения и защиты диссертаций возможны только на кафедрах, а не в научных центрах и лабораториях. Складывается парадоксальная ситуация – педагоги, которые лишь транслируют чужие знания и разработки, решают научные вопросы, тогда как исследователи, генерирующие оригинальные новые знания и разработки, отстранены от этого процесса. Все это ведет к вымыванию по-настоящему интересных работ и исследователей, воспроизводству научной серости и некомпетентности.
Важным фактором, способствующим культивированию академического инбридинга в России, служит устаревший институт получения званий доцента и профессора по кафедре. Напомню, что сегодня данные звания можно получить двумя способами – по кафедре и по специальности. Второй способ я бы назвал цивилизованным: человек получает звание профессора по конкретной специальности (ее название и шифр указываются в дипломе), по которой у него защищаются не менее пяти аспирантов. И, напротив, доисторической практикой выглядит присвоение звания профессора по кафедре, когда в дипломе даже не пишут, в каком именно вузе существует означенная кафедра. Требования к такому «дикому» профессору столь же дикие – наличие методических пособий, учебников, солидного педагогического стажа и т.п. То есть фактически сегодня профессор по кафедре – это не ученый, а своеобразный «заслуженный учитель». Еще более нелепой разновидностью профессора по кафедре является так называемый «сырой» профессор, то есть человек, получающий звание без ученой степени доктора наук. Чтобы стать таким профессором, надо только всю жизнь проработать на одной кафедре одного вуза и тем самым компенсировать нехватку научных достижений. Именно эти люди и являются наиглавнейшими и наивреднейшими инбридами страны. С их размножением нужно активно бороться.
Надо признать, что проблема инбридинга не остается незамеченной. Реакцией на сложившуюся ситуацию можно считать инициативу МГУ имени М.В.Ломоносова, о которой недавно рассказал его ректор Виктор Садовничий. Уже вскоре планируется запуск программы «Вернадский», направленной на выравнивание качества высшего образования в разных регионах России. Как справедливо полагает В.Садовничий, укрепить единое образовательное пространство можно за счет кадровой мобильности. Сильные университеты должны наладить сотрудничество с региональными вузами по тем направлениям, которые считаются наиболее перспективными. Мне представляется, что полностью проблему академического инбридинга данная мера не решит, но она может служить первым и при этом максимально безболезненным шагом в его преодолении. Если же в перспективе подобных инициатив станет достаточно много, то тем самым будет создан важный канал активизации горизонтальной мобильности научных кадров.
Как правильно?
В идеале профессиональный университетский – да и любой другой – ученый должен получать свои ученые степени в разных местах, чтобы воочию познакомиться с разными научными школами и исследовательскими подходами. Точно так же он обязан поработать в разных университетах и институтах, чтобы иметь возможность сравнить не только условия работы в них, но и доминирующие в них научные идеи, методологию исследований, научную культуру, лично пообщаться с ведущими учеными и т.п. В связи с этим уместно задать следующий вопрос: а как должна выглядеть некая идеальная карьера исследователя?
Ответ лучше всего дать с помощью конкретного примера, образца, к которому нужно стремиться. Мой субъективный выбор здесь падает на американского профессора экономики Мартина Вейцмана (Martin L. Weitzman), который по версии международной базы данных RePEc является одним из самых крупных интеллектуалов в мире и по праву считается выдающимся экономистом современности. Обратимся к его профессиональной биографии.
М.Вейцман получил степень бакалавра (B.A.) по математике и физике в Свортморском колледже (Swarthmore College), степень магистра (M.S.) по статистике и исследованию операций – в Стэнфордском университете (Stanford University), степень доктора (Ph.D) по экономике – в Массачусетском технологическом институте (Massachusetts Institute of Technology – MIT). После этого М.Вейцман работал ассистент–профессором (Assistant Professor) и ассоциированным профессором (Associate Professor) в Йельском университете (Yale University), потом – ассоциированным профессором и полным профессором (Professor) в MIT, затем – профессором в Гарвардском университете (Harvard University). Таким образом, исследователь получил образование в разных (и самых лучших!) вузах страны и поработал в разных (и самых передовых!) научных центрах мира. Параллельно он в разные годы оказывал консультационные услуги таким организациям, как: Всемирный банк (The World Bank), Международный валютный фонд (International Monetary Fund), Агентство международного развития (Agency for International Development), Агентство по охране окружающей среды (Environmental Protection Agency), Бюджетное управление Конгресса США (Congressional Budget Office), Канадский парламентский комитет по вопросам занятости (Canadian Parliamentary Committee on Employment), Исландский комитет по природным ресурсам (Icelandic Committee on Natural Resources), экспертная группа Национальной академии США по комплексному экологическому и экономическому учету (National Academy Panel on Integrated Environmental and Economic Accounting), Межправительственная экспертная группа по вопросам изменения климата (Review Editor for Intergovernmental Panel on Climate Change). Столь обширный список ведущих специализированных организаций, с которыми сотрудничал М.Вейцман, недвусмысленно говорит о его колоссальной научной эрудиции и исследовательском опыте. Это и позволяет рассматривать биографию доктора Вейцмана в качестве эталонной.
Мне могут сказать, что, мол, идеалы для того и существуют, чтобы их было нельзя достигнуть. И нужно ли насильно заставлять ученых проходить через рынок?
Такая практика не просто существует в мире, но уже давно является нормой. Можно указать на опыт Германии. На протяжении многих десятилетий в этой стране нельзя было получить позицию доцента в том же университете, где преподаватель до этого работал, и позицию профессора – там, где занимал позицию доцента. Общее правило состоит в том, что после шести лет работы младший профессор должен подать заявку на должность в другом вузе, то есть нельзя стать профессором в том же университете, в котором сотрудник получил необходимую для этого квалификацию. Иными словами, карьерный рост автоматически предполагает смену места работы.
Похожие правила сегодня активно вводятся другими странами. Например, в Турции: ассистент, работающий в университете преподавателем в период подготовки докторской диссертации, после ее защиты автоматически увольняется в целях предотвращения инбридинга.
В подавляющем большинстве стран похожая система действует на неформальном уровне, когда прямых запретов нет, но на практике ведется самый строгий учет академического опыта исследователя.
Добровольно, но принудительно
Как уже было сказано, в России после 1991 года культура совмещения теории с практикой была утрачена. Поэтому рассчитывать на эту культуру сегодня нельзя, равно как и на «сознательность» представителей академического сообщества. Поэтому мне представляется вполне оправданным формальный подход: людей надо заставлять проходить через рынок.
Что и как конкретно следует сделать?
На мой взгляд, в России целесообразно внедрить хотя бы некоторые принципы борьбы с инбридингом. Например, следует ввести правило, в соответствии с которым после получения степени магистра, кандидата или доктора наук исследователь не может оставаться в организации, где получена соответствующая степень, а должен проработать в ином научном учреждении не менее года или двух, после чего имеет право вернуться в альма-матер. Такой подход, по сути, является усиленной версией требования о прохождении длительной стажировки с отрывом от производства и не должен стать камнем преткновения в карьере исследователей (похожий подход предлагается программой «Вернадский»).
Как показывает международный опыт, именно такие – достаточно мягкие – меры являются наиболее эффективными и наименее болезненными при проведении институциональных реформ.
Целесообразно также ввести норму, согласно которой должность доцента можно получить только при наличии опыта работы не менее чем в двух научных учреждениях (включая последнее место работы) после получения степени кандидата наук. Для профессора данная норма должна предусматривать опыт работы в трех-четырех научных учреждениях после получения степени кандидата наук. На мой взгляд, такая мера способна «оживить» академический рынок труда России, способствуя конкуренции преподавателей и университетов друг за друга и отказу от примитивного «выращивания» своих выпускников с нуля до уровня профессоров.
Можно порекомендовать и еще одну довольно жесткую норму. При получении научных степеней должно действовать следующее ограничение: три (четыре) степени не должны быть получены в одной организации. Это означает, что человек может получить степени бакалавра и магистра в одном вузе, а степень кандидата (доктора) – в другом. Возможен вариант с возвратом: степень бакалавра в одном вузе, магистра – в другом, а кандидата (доктора) – снова в первом.
Оговоримся, что указанное требование может выступать только в качестве рекомендательной, а не обязательной нормы. Ограничивать выбор человеком того заведения, в котором он будет получать образование, нельзя. Это конституционное право каждого. Однако отклонения от антиинбридингового правила можно минимизировать путем введения своеобразных «санкций» в отношении карьерного роста и заработков. Например, работник с тремя степенями, полученными в одной организации, не может претендовать на должность доцента без наличия опыта работы не менее чем в трех научных организациях общим сроком не менее пяти лет. Соответственно, при получении профессорской должности это требование увеличивается до шести организаций с общим стажем не менее десяти лет. Для занятия позиции ассистента, преподавателя или старшего преподавателя число предыдущих мест работы уменьшается до одного с общим стажем не менее двух лет. Таким образом, однообразие в учебе индивидуум должен компенсировать последующим разнообразием в работе, начиная с низовой должностной позиции.
Одновременно с указанными реформами следует отменить звания доцента и профессора по кафедре. В этой связи можно напомнить, что некоторое время назад в России существовало звание старшего научного сотрудника (не путать с должностью!), которое выступало исследовательским эквивалентом звания доцента. Однако сначала оно было отдано на откуп самим организациям, которые приказом директора присуждали данное звание, а чуть позже было вообще отменено. Почему бы не сделать то же самое применительно к званиям доцента и профессора по кафедре? Мое предложение во многом подкрепляется тем обстоятельством, что многие передовые вузы России уже ликвидировали такие структурные подразделения, как кафедры, заменив их на департаменты, школы и т.п. Все это лишний раз говорит об утрате актуальности званий по кафедре.
Резонно ожидать, что предлагаемая мера приведет и к психологическому оздоровлению академического сообщества. Я, например, являюсь профессором по специальности 08.00.05 – «Макроэкономика». Это мне представляется нормальным, а вот быть профессором, например, по кафедре государственного и муниципального управления, на которой я когда-то работал в Государственном университете управления, мне было бы просто стыдно. Думаю, многие профессора по кафедре испытывают похожие чувства, хотя и не афишируют их.
В настоящее время университетский рынок труда в России очень сильно динамизировался даже по сравнению с периодом десятилетней давности. Это означает, что многие работники активно мигрируют по вузам и институтам не только в рамках своего города, но и за его пределами. Нередко исследователи пересекают и национальные границы, работая в зарубежных научных центрах. Это создает хорошую основу для того, чтобы предлагаемые нормы не приводили к тотальному шоку в профессиональной среде.
Предлагаемые меры активизации горизонтальной ротации научных кадров представляются мне чрезвычайно важными. Взаимные обязательства, накладываемые указанными нормами на университеты (институты) и работников, будут способствовать формированию «живых» биографий исследователей, расширению их кругозора, а в конечном итоге – росту научной продуктивности.
Сегодня в стране идет реформа системы оплаты труда академических работников, которая вынуждает вузы и институты обеспечивать им достойную зарплату. Условия этих выплат регламентируются так называемыми «эффективными контрактами». Однако в этих документах находят отражение преимущественно «мертвые» показатели – число публикаций в соответствующих изданиях и т.п. Было бы правильно, чтобы опыт работы ученого был также включен в нормативные документы. Причем учитывать надо преимущественно исследовательский, а не педагогический опыт.
Нельзя не оговорить болезненный вопрос о том, что педагогов высшей школы будут воспринимать как работников второго сорта. Думаю, с этим придется смириться. Власть занимает вполне определенную позицию по отношению к университетам – они должны, прежде всего, «производить» научный продукт, а обучение выступает в качестве самоочевидной и второстепенной функции. Следовательно, лица, специализирующиеся на чистом преподавании, должны делать это в колледжах и низкостатусных вузах, либо занимать достаточно скромные позиции в ведущих университетах.
В заключение повторю: наиболее остро проблема инбридинга стоит перед вузами, где преподавание доминирует над исследованиями. Для научных институтов угроза не столь велика. Соответственно и требования к разнообразию исследовательского опыта их сотрудников могут быть заметно ниже.
Официальная ссылка на статью:
Балацкий Е.В. Осторожно: инбридинг!// «Поиск», №24–25(1514–1515). 22.06.2018. С.18–19.
