Введение: новые вызовы времени

В 2022 г. неадекватная реакция Европы и США на специальную военную операцию России на Украине полностью обнулила все предыдущие годы, прошедшие под знаком интеграции страны в мировое научное пространство. Одним из каналов указанной интеграции российской науки в мировое сообщество выступали отечественные журналы, вошедшие в международные научные базы данных (МНБД) Web of Science (WoS) и Scopus. К 2022 г. в указанные базы вошло около 20 российских экономических журналов (РЭЖ), некоторые из которых в МНБД Scopus достигли статуса первого и второго квартиля – Q1 и Q2. Достигнутый успех был сам по себе значимым, но главное – он породил цепную реакцию: в очереди на включение в означенные две МНБД стояло уже множество достойных РЭЖ, что позволяло надеяться на ещё более впечатляющие результаты в последующие годы.

Однако введённые против России международные санкции (МС) со стороны США и стран Европы затронули и научные контакты. В частности, база WoS закрыла доступ российским пользователям к своим материалам, в ряде случаев индексация РЭЖ, вошедших в МНБД, была приостановлена, а статьи российских исследователей перестали принимать в зарубежных периодических изданиях. Тем самым в одночасье была перечёркнута многолетняя, кропотливая работа как отечественных экономистов, так и сотрудников РЭЖ, «штурмовавших» бастионы WoS и Scopus. Игра на чужом поле и по чужим правилам обернулась ловушкой для российского научного сообщества.

Создавшаяся ситуация обнажила два обстоятельства. Во-первых, прежний формат управления российской наукой на основе широкого использования библиометрических категорий следует считать бесперспективным, следовательно, от него надо отказываться в пользу иных подходов. Во-вторых, выпадение России из поля «международной библиометрии» является для её науки и прежде всего научных журналов явлением крайне болезненным, провоцирующим потерю прежних ориентиров, следовательно, необходима срочная разработка новых подходов к регулированию рынка РЭЖ. В противном случае возникает угроза полного разрушения всей сложившейся иерархии периодических экономических изданий, резкого снижения их качества и падения значимости данного элемента научной системы.

Актуальность возникшей проблемы усугубляется тем, что многие организации и их руководители пока адекватно не реагируют на вызовы времени. Достаточно сказать, что в большинстве научных институтов и университетов произошли косметические корректировки прежней системы. Например, требования публикация в высококвартильных журналах (Q1 и Q2) МНБД WoS и Scopus заменили ядром Российской системы научного цитирования (РИНЦ), а в некоторых организациях и Российском научном фонде по-прежнему действуют старые требования, ориентирующие исследователей на западные стандарты. В связи с этим цель статьи состоит в попытке предложить новую организационную схему функционирования рынка РЭЖ.

Наукометрический менеджмент: за и против

Надо сказать, что Россия, начав широко культивировать в практике управления наукой библиометрическую идеологию, оказалась в хвосте данного общественного движения. В связи с этим напомним, что в прошедшее десятилетие в России активно проводилась политика по стимулированию публикационной активности. Эта практика закреплялась принятыми постановлениями Правительства РФ №583 от 05.08.2008 [1], №312 от 08.04.2009 [2], №662 от 05.08.2013 [3], в которых закреплялись механизмы и правила проведения мониторинга и оценки эффективности системы образования. Публикационная активность была заложена в качестве одного из критериев оценки научной деятельности образовательного учреждения, который включал в себя два основных показателя: число публикаций и количество цитирований публикаций, индексируемых в базах WoS и Scopus, в расчёте на 100 педагогических работников [4]. События 2022 года заставили пересмотреть критерии эффективности деятельности образовательных учреждений высшего образования и исключить указанные выше показатели из критериев оценки эффективности [5], однако на протяжении достаточно длительного периода времени показатель публикационной активности лежал в основе деятельности как организаций, так и отдельных учёных. Ответной реакцией со стороны образовательных и научных организаций стал курс на стимулирование публикационной активности, породивший публикационную гонку среди преподавателей и учёных [Федотов, Васецкая, 2013; Юревич, Еркина, 2017].

Использование наукометрического инструментария в оценке научной результативности и политике финансирования университетов и научных организаций в России [Куракова, Григорьев, 2015] и за рубежом [Hicks, 2012; Sivertsen, 2020] уже давно подвергается серьёзной критике со стороны научного сообщества. Одна из главных претензий, выдвигаемых в отношении использования библиометрических категорий в управлении наукой, заключается в том, что при таком подходе наблюдается отрицательный эффект смещения цели, когда публикации теряют качественную составляющую и перестают выполнять исследовательскую миссию, превращаясь в инструмент получения денежного вознаграждения [Quan, Chen, Shu, 2017]. Например, в Китае денежная премия за статью в высококвартильном журнале WoS могла в 20 раз превышать годовую зарплату её автора [Quan, Chen, Shu, 2017].

Кроме того, подобная практика приводит к тому, что учёные начинают думать «индикаторами», выбирая направления и тематику исследований, ориентируясь не на научные интересы, а на удовлетворение определённых параметров, оценивающих эффективность их деятельности, заменяя тем самым «вкус к науке» «вкусом к рейтингам» [Osterloh, Frey, 2014]. Все это привело к тому, что то, где учёный публикуется, стало гораздо важнее того, что он публикует [Holub et al., 1991]. Этот порочный принцип в свою очередь породил широкое распространение практики повышения публикационной активности за счёт публикации в «хищнических» журналах, которые способствуют замусориванию научного информационного пространства статьями низкого качества, не несущими какой-либо научной ценности [Yurevich, Yurevich, 2021]. Так, в исследовании [Shen, Bjork, 2015] отмечается почти 10–кратный рост «мусорных» публикаций в период с 2010 по 2014 гг., значительная часть которых приходилась на авторов из Азии. Анализ публикационной активности в Бразилии за 2000–2015 гг. позволил установить экспоненциальный рост «токсичных» публикаций в последние пять лет [Perlin, Imasato, Borenstein, 2018]. В тот же самый период наблюдается резкий рост низкокачественных статей в «нечистоплотных» журналах ЮАР [Mouton, Valentine, 2017]. Максимальный уровень «хищничества» в России был зафиксирован в 2016 г., когда количество публикаций в «мусорных» изданиях возросло почти в 15 раз по сравнению с 2012 годом [Yurevich, Yurevich, 2021].

В число стран–лидеров по распространению подобного рода публикаций в области экономических наук входят Иран, США и Нигерия [Wallace, Perri, 2018]. Результаты исследования «мусорных» публикаций в журналах списка Билла [6] показали, что лидирующие позиции заняли Индия, Китай и Россия [Sterligov, Savina, 2016]. Несмотря на то, что чемпионами по числу «мусорных» публикаций являются страны Азии и Африки, большая часть «хищнических» журналов имеет прописку в США и Великобритании [Xia, 2015]. Среди научных направлений по числу «токсичных» публикаций лидируют инженерные и медицинские науки [Marina, Sterligov, 2020].

В качестве решения данной проблемы научными администраторами используется целый ряд защитных средств: ориентация на списки Билла и компании Cabell’s [Strinzel et al., 2019]; составление собственных «чёрных» и «белых» списков изданий [Yurevich, Yurevich, 2021]; разработка механизмов повышения ответственности за результаты исследования путём усиления их информационной открытости и публичности, а также вовлечения более широкого круга лиц, заинтересованных в проводимом исследовании [Moher et al., 2020] и другие.

Не менее серьёзной, по мнению исследователей, проблемой является использование показателя импакт–фактора журнала для оценки эффективности исследований. Доходит до того, что авторы в отчаянии называют данный показатель «числом, которое пожирает науку» [7], а его использование на уровне отдельной статьи или автора – «смертельным грехом» [Noorden, 2010].

Исследователи выделяют следующие недостатки использования импакт–фактора в качестве инструмента оценки: неравномерность распределения цитирований в журналах [8]; отсутствие градации при оценивании разных типов статей – от оригинальных исследований до литературных обзоров [Vanclay, 2012; Lariviere, Sugimoto, 2019]; возможность редакционных манипуляций с цитатами, что позволяет влиять на значение показателя [Reedijk, Moed, 2008]; непрозрачность данных для расчёта показателя импакт–фактора [Rossner et al., 2008]; принуждение авторов редакторами научных изданий к цитированию или участию в картелях по цитированию (citation cartel) [Frandsen, 2007].

Набирающая обороты волна критики библиометрического подхода приводит к тому, что в мире все чаще звучат голоса тех, кто отстаивает иные подходы к оценке эффективности научной деятельности и даёт рекомендации по их совершенствованию. Наиболее часто они основаны на гибридных процедурах, сочетающих количественные (библиометрические) и качественные (экспертные) оценки. Например, существенное усиление роли экспертизы результатов научных трудов наблюдается в Австралии и Великобритании [Williams, Grant, 2018]. «Сан–Францисская декларация об оценке научных исследований» призывает исключить использование показателей, основанных на журнальных метриках, при оценке исследований и научных работников, акцентируя внимание на качественных показателях выполнения работы [9]. В указанном документе отдельно приводятся рекомендации для финансирующих организаций, научных учреждений, журналов, наукометрических организаций и исследователей.

Составители «Лейденского манифеста для наукометрии» разработали десять принципов управления оценкой научных исследований, позволяющих, по их мнению, повысить эффективность данного процесса. Среди наиболее значимых называются такие принципы, как: совмещение количественной и качественных оценок; сопоставление научной деятельности и исследовательских задач организации; повышение прозрачности и открытости индикаторов; предоставление возможности исследователям, которых оценивают, проверять результаты этой оценки [Hicks et al., 2015].

Реформирование системы оценки исследований с переориентацией на качественную составляющую объявлено в конце 2021 г. одной из задач Европейской комиссии [10]. Радикальная реформа оценки научных исследований развёрнута в Китае. Она направлена на замену индикаторов, ориентированных на МНБД WoS, сбалансированным сочетанием количественной и качественной оценки, а также на усиление исследований, актуальных на внутреннем рынке [Zhang, Sivertsen, 2020; Shu, Liu, Lariviere, 2022]. Стоит отметить, что тренд на усиление национальной составляющей в научных исследованиях соответствует мировой тенденции, где уже обозначался переход от глобализации к регионализации экономических интересов [Diamond, 2019; Бутенко, Мохаммади, 2020].

Таким образом, сегодня уже накоплены знания о положительных и отрицательных последствиях наукометрической оценки научной деятельности. К настоящему времени в мире уже откристаллизовалась потребность научного сообщества в реформирования систем оценки эффективности исследований на основе библиометрических показателей, а события 2022 года ускорили данный процесс в России.

Новые императивы на рынке журналов

Главная характеристика современного этапа развития мировой хозяйственной системы состоит в наличии глобальной геополитической турбулентности, когда старый центр капитала в лице США отмирает, а на его место претендуют другие страны – Россия и Китай [Balatsky, 2014]. Для этой фазы характерно усиление конкуренции между разными странами и превращение этой борьбы в бескомпромиссную и беспринципную. Неудивительно, что в таких условиях роль научных журналов радикально меняется. Перечислим лишь наиболее важные из происходящих сдвигов.

1. Научное мировое пространство неоднородно и в условиях геополитической турбулентности распадается на блоки – западные и не–западные МНБД. Первые проводят дискриминационную политику в отношении исследователей и журналов из недружественных стран. Тем самым необъявленная война между Западом и Не–Западом переносится на страницы научных журналов – политическая нейтральность науки оказывается невозможной. Ярким проявление этого принципа могут служить РЭЖ, индексируемые в Emerging Sources Citation Index (ESCI) МНБД WoS. Ни одно из этих изданий за все предыдущие годы так и не смогло переместиться в основные журнальные индексы в рамках WoS (Science Citation Index Expanded (SCIE), Social Sciences Citation Index (SSCI), Arts&Humanities Citation Index (A&HCI)), хотя некоторые из них по своим библиометрическим показателям попадали в Q2 этого поля. Как оказывается, для подобного перемещения необходимо выполнение четырёх условий: журнал должен иметь значение импакт–фактора не ниже среднего для Q2 основных журнальных индексов на протяжении нескольких лет, чтобы стать претендентом на означенный переход; авторы журнала должны иметь высокий индекс Хирша в базе WoS; члены редколлегии журнала также должны иметь высокий индекс Хирша в базе WoS; тематика статей журнала должны быть актуальной и интересной читателям базы WoS. Совершенно очевидно, что преодолеть эти 4 барьера для РЭЖ совершенно невозможно, особенно если учесть размытость и субъективность четвёртого требования.

2. Ни количественные, ни качественные параметры научной публикационной активности либо вообще не отражают, либо отражают крайне ограниченно реальный технологический уровень и технологические достижения стран. Об этом, в частности, свидетельствует исследование авторов, в соответствии с которым современные предметные рейтинги университетов дают сильно искажённую картину истинного положения дел в мировой технологической системе. Так, индекс валидности Рейтинга университетов мирового класса, построенный с учётом их публикаций в МНБД и учитывающий представленность в нем стран Ядерного клуба, составляет всего лишь 43,3%, что говорит о «публикационной однобокости» современных рейтинговых продуктов и учитываемых научных статьях. Тем самым имеется доказательство главного принципа цивилизации: все находящееся в открытом доступе – не ценно, а все то, что действительно ценно – не доступно. Именно этот принцип объясняет, например, парадокс, когда Индия, обладающая огромным технологическим потенциалом, и Израиль, являющийся мировым лидером в сфере инноваций, не имеют в своём активе ни одного университета мирового класса (УМК), тогда как Австралия, не замеченная ни в каких выдающихся технологических достижениях, имеет целых шесть УМК. В условиях международных санкций и политического противостояния разных блоков стран роль «научной тайны» и сокрытия передовых научных результатов возрастает ещё больше.

3. В современном мире публикации в научных журналах уже давно играют роль «научного полуфабриката» и не могут выступать в качестве оценки эффективности научной деятельности. Это особенно наглядно проявляется в случае публикации прорывных открытий и разработок, которые, будучи сделанными в одних, технологически неподготовленных странах, впоследствии внедряются в других странах с более гибкой и чувствительной национальной инновационной системой. Тем самым бедные страны, проводящие фундаментальные научные исследования и публикующие их результаты в открытых источниках, осуществляют недопустимое расточительство, ибо фактически дарят свои разработки богатым странам, быстро использующим их в своём производстве. Именно эта аргументация сыграла свою роль в переходе России в 90–е годы от стратегии «исследований по всему фронту» к стратегии «выбора приоритетов» [11].

Сказанное свидетельствует о том, что нынешний период развития мирохозяйственной системы предполагает снижение роли и значения научных журналов. Это обстоятельство порождает свои вызовы, на которые России надо адекватно отвечать; в условиях санкций проблема многократно усугубляется.

Стратегические меры по улучшению качества РЭЖ

В сложившихся условиях научного остракизма российское сообщество экономистов потеряло не только текущие международные ориентиры, но и начатые наработки по интеграции в мировую науку. В этой ситуации уже нельзя пользоваться международной системой оценки качества журналов, но и нельзя её потерять вообще. В связи с этим для сохранения полноценного рынка РЭЖ следует найти замену действовавшим в предыдущие годы нормам. На этот счёт сегодня есть множество различных мнений, в связи с чем выскажем свои соображения, не претендуя на их непререкаемость и призывая общественность к их активному обсуждению.

Прежде всего, следует сохранить с постепенным расширением пула по–настоящему хороших РЭЖ. Для этого целесообразно воспользоваться российской научной базой данных elibrary с её аналитическим инструментарием РИНЦ и разделить все поле с экономическими журналами на 5 групп (квинтилей): Q1, Q2, Q3, Q4 и Q5. Число первых четырёх групп должно быть строго ограничено: Q1=Q2=Q3=Q4=50. Это будет своеобразным аналогом квартилей МНБД. Учитывая, что общее число РЭЖ в РИНЦ давно превышает 1 тысячу и является необозримым, было бы правильным ограничить размер первых четырёх полей и сформировать за счёт них основное поле РЭЖ: Q1+Q2+Q3+Q4=200; оставшееся вспомогательное поле Q5 должно включать все остальные журналы базы РИНЦ. Разумеется, окончательный размер квинтилей может другим и его следует определять на основе широкого экспертного обсуждения.

Комплектация квинтиля Q1 предполагает первоочередное (автоматическое) включение журналов, получивших международную аттестацию, т.е. вошедших в МНБД Web of Science и Scopus или включённых в список Russian Science Citation Index (RSCI); ранжирование журналов должно происходить в соответствии со специально построенным Индексом влияния журнала (ИВЖ). Недостающие журналы Q1 и сегменты Q2, Q3 и Q4 комплектуются путём ранжирования ИВЖ. При этом внутри сегментов журналы официально не должны ранжироваться, а лишь получать качественную оценку – вхождение в тот или иной квинтиль.

Основное поле Q1+Q2+Q3+Q4=200 может использоваться внутри научных организаций для стимулирования и аттестации сотрудников в качестве неосновного фактора их вклада в развитие своего корпоративного сообщества. Вспомогательное поле Q5 также следует учитывать, но оно не предполагает материального стимулирования.

Процедура построения ИВЖ должна быть предельно упрощена и стать прозрачной для всех журналов. Это означает, что число учитываемых показателей для его построения следует максимально ограничить. Это можно сделать, пойдя по пути оценки трех направлений деятельности журнала: популярность, качество, доступность (таблица 1). При этом процедура оценки журналов должна включать как ставшие традиционными библиометрические методы (Б), так и экспертно–опросные (Э).

Таблица 1 – Факторы Индекса влияния журнала

Источник: составлено авторами

Популярность журнала оценивается читаемостью и цитированием его статей, для чего следует использовать самые простые и прозрачные показатели базы РИНЦ, причём их число должно быть не больше четырёх, как это указано в таблице 1.

Качество журнала достаточно оценить путём смешанной процедуры, библиометрическая часть которой предполагает показатель числа высокоцитируемых статей, а экспертная – опрос экспертов относительно качества и научного уровня журнала. Для проведения опроса можно воспользоваться уже действующей процедурой общественной экспертной оценки научных периодических изданий на базе экспертных панелей РИНЦ (аналогично алгоритмам включения в RSCI). Процедура включения журналов в RSCI должна быть пересмотрена как недостаточно прозрачная. Существенную роль здесь может сыграть участие в этом процессе Ассоциации научных редакторов и издателей (АНРИ), которая в последние годы вела активную работу с журналами по оказанию им помощи по вхождению в МНБД WoS и Scopus.

Доступность журнала определяется возможностью бесплатного свободного доступа к материалам журнала для русско– и англоязычной аудитории заинтересованных лиц. Приоритет должен отдаваться журналам с двумя полнотекстовыми версиями контента – русско– и англоязычным. Такой подход позволит, несмотря на международную изоляцию российской науки, не только сохранить, но и повысить представленность российских изданий на международном рынке журналов.

Все вычислительные процедуры, связанные со взвешиванием указанных показателей для агрегирования в ИВЖ, могут обсуждаться в экспертном сообществе и при необходимости корректироваться. Разумеется, допустима кооптация какого-либо авторитетного журнала в верхний квартиль даже при недостаточно высоких значениях ИВЖ; для этого нужно предусмотреть экспертизу авторитетным научным жюри. При возникновении большого числа журналов примерно равного уровня можно использовать как принцип константы, практикуемый базой WoS и предполагающий постоянный размер квинтилей (если один участник добавляется, то один выбывает), и принцип переменной, используемый базой Scopus и предполагающий равномерное расширение размера квинтилей (чем больше число участников МНБД, тем больше размер подгруппы).

Рассмотренные меры позволят создать российскую базу РЭЖ, сопоставимую с зарубежными МНБД. Это в свою очередь позволит перейти к следующим стратегическим шагам по укреплению и расширению российской системы за счёт международного научного сообщества. В качестве таковых нам представляются: создание МНБД на базе РИНЦ со странами, бывшими республиками СССР (Беларусь, Казахстан, Украина и др.); создание в качестве альтернативы WoS и Scopus евразийской МНБД, например, на базе китайской информационной платформы, с дружественными государствами (Китай, Индия, Бразилия и пр.). Юридическим владельцем евразийской МНБД могут страны–участницы проекта на основе долевого принципа. Каждая страна будет кооптировать свои журналы в указанную базу, после чего они будут индексироваться на общих основаниях.

По срокам следует стремиться переформатировать систему РИНЦ в течение 2022 года, осуществить интеграцию баз данных стран ближнего зарубежья за 2023 год, а евразийскую МНБД создать к концу 2024 года.

Тактические меры по улучшению качества РЭЖ

Выше были рассмотрены меры по организации национального рынка РЭЖ, однако не меньшее значение имеют усилия самих журналов по повышению качества своего контента. Здесь имеется множество важных и, на первый взгляд, мелких возможностей, которые при ближайшем рассмотрении могут оказывать решающее значение на позиции журнала. Рассмотрим некоторые из таких «мелких» факторов, которые позволяют проводить более взвешенную политику редакциями журналов.

1. Для большинства РЭЖ желательно не только сократить, но и почти полностью убрать рубрики. В передовых западных журналах рубрики вообще отсутствуют. Как некий промежуточный вариант можно взять пример журнала Terra Economicus, в котором с 2022 года введено лишь три рубрики: «Статьи», «Обзоры» и «Рецензии на книги». Наличие рубрик заставляет сотрудников журнала поддерживать их, искать под них тематические статьи и тем самым «заставляет» редакцию публиковать статьи заведомо заниженного качества только ради наполнения названных рубрик. Ликвидация рубрик даст больше свободы редакции в выборе статей и наполнении контента журнала. Например, в журнале Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз (ЭиСП) рубрика «Мониторинг общественного мнения», в которой приводятся данные опросов, вызывает недоумение, ибо сама рубрика дублирует название другого отечественного журнала, а публикация «сырых» данных в научном журнале представляется непозволительной роскошью.

2. Для многих отечественных журналов совершенно необходимо более активно вносить дискуссионный элемент на свои страницы. Частично закрыть эту проблему позволяет рубрика (не обязательно с артикулированным названием) «Рецензии на книги», которая у многих изданий отсутствует и плохо сказывается на их контенте – он оказывается выключен из дискуссий по самым «горячим», спорным и интересным научным проблемам, которые поднимаются в современных научных книгах–бестселлерах иностранных и отечественных авторов. Кроме того, такая рубрика могла бы иметь пользу в смысле ознакомления широкой общественности с книгами, которые большинство людей в силу загруженности и хронической нехватки времени не могут прочитать. Пример такой книги – «Капитал 21 века» Тома Пикетти, которая содержит 705 страниц увеличенного формата, но стала событием в экономической науке и является обязательной для ознакомления [Piketty, 2014]. В России её обсуждение по сравнению с остальными странами мира практически так и не состоялось в кругах специалистов.

3. До сих пор в России остаётся множество хороших журналов с плохими, т.е. крайне неудачными, названиями, которые мешают продвигать журнал уже хотя бы потому, что эти названия слишком громоздкие и или размытые. Типичным примером перегруженности названия может служить издание Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. Здесь вторая часть названия является содержательно избыточной, не внося ничего нового. Было бы разумным переименовать журнал, например, следующим образом – Социальные и экономические тренды. Как паллиативный вариант, можно выбрать путь усечения названия, оставив только его первую часть – Социальные и экономические перемены; в этом случае сохраняется преемственность издания даже в названии при достижении его большей компактности и не теряется его целевая направленность.

4. Не менее важным для журнала для его продвижения на мировом рынке является его англоязычное название. Это достаточно деликатный вопрос, так как это название не должно дублировать уже имеющиеся зарубежные журналы похожей тематики. Кроме того, название должно быть максимально аутентичным для англоязычной среды, в связи с чем прямой перевод русского названия журнала на английский, как правило, выглядит вычурно и не вписывается в существующие профессиональные рамки. Для иллюстрации данного тезиса укажем на журнал Социальное пространство, переводимый на английский язык как Social Area. Это явно неудачный перевод, так он несёт коннотацию социальной зоны, в лучшем случае – социальной сферы. Было бы правильнее использовать название Social Space. В нынешнем виде название Social Area не столько привлекает, сколько отпугивает зарубежных специалистов из–за своей двусмысленности. Вообще, в таких случаях допустимо довольно сильно отклоняться от русской версии названия для того, чтобы соответствовать профессиональному формату англоязычного поля. Например, некоторые РЭЖ уже практикуют следующую модель работы в международном информационном поле – переход к одному, английскому, названию журнала. Это сделал журнал Известия УрГЭУ, который в 2019 году перешёл на новое унифицированное название – Journal of New Economy. Аналогичную операцию осуществил журнал Вестник УрФУ. Серия экономика и управление, поменяв с 2020 г. своё название на универсальное английское – Journal of Applied Economic Research. Для последующей индексации журнала и его попадания в поисковые запросы указанный момент имеет большое значение.

5. Сегодня можно уже смело признать, что все смешанные модели продвижения журнала с частичной публикацией контента на английском языке являются устаревшими и бесперспективными, которые только усложняют дальнейшее существование журнала в международном поле. Например, уже до 2022 года некоторые РЭЖ использовали «упреждающую» модель, согласно которой весь контент журнала переводился на английский язык ещё до его вступления в МНБД. Так, журнал Мир новой экономики с 2021 года начал выходить в двух полномасштабных версиях для усиления своей позиции для последующего вступления в базу Scopus. Аналогичный подход практиковал журнал Journal of New Economy, который начал выходить в двух полновесных форматах с №3 2021 года. Даже в условиях санкций такая модель является не просто предпочтительной, но и практически безальтернативной, позволяя международному сообществу, невзирая на политические ограничения, беспрепятственно изучать отечественные журналы.

6. Для повышения международного статуса РЭЖ большое значение имеет качество английского языка публикуемых материалов. Для этого некоторые отечественные издания используют носителей английского языка (американцев или британцев) либо для перевода статей, либо для редактирования готовых переводов на английский язык. Такой практики придерживается журнал Форсайт, однако в силу её дороговизны она пока не приобрела широкого распространения. Вместе с тем этот принцип следует предусматривать уже на стадии старта двух версий журнала.

7. Важным драйвером продвижения РЭЖ в международном научном пространстве является география его авторов. Для этого необходимо не только снижать квоту статей «своих» авторов, аффилированных с учредителем журнала, но и сохранять тенденцию по привлечению зарубежных авторов. Эту работу, как правило, помогают проводить иностранные (региональные) члены редколлегии (редсовета). Таковые из разных регионов России могут быть «поставщиками» статей авторов из своих регионов, иностранные члены редколлегии – авторов из своих стран. На начальном этапе становления журнала как международного издания этот фактор имеет большое значение. Такая практика характерна для отечественного журнала Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. В условиях научной изоляции рассмотренный механизм не теряет своего значения, а наоборот, становится ещё более востребованным – меняется лишь география стран–партнёров.

8. Для повышения авторитета журнала следует постепенно повышать требования к качеству публикуемых статей с учётом мирового научного пространства. Для этого следует действовать в нескольких направлениях, по которым некоторые РЭЖ имеют значительные резервы. Во-первых, нужно смелее «вычищать» контент журнала за счёт отказа от «стандартных», проходных и малоинтересных статей. Для примера укажем журнал ЭиСП, в котором большое число статей посвящено региональной тематике, являющейся центральной для множества специализированных региональных изданий. Во-вторых, осуществлять физическое сжатие контента журнала. Для примера снова обратимся к изданию ЭиСП, которое идёт вразрез с основной массой престижных западных журналов, выходящих не 6, а лишь 4 раза в год. Плюс к этому каждый номер ЭиСП является весьма большим по объёму на фоне используемого большого формата листа, который также не характерен для ведущих западных журналов. Наличие большого числа обременяющих журнал рубрик, большой объем номеров и повышенная частота их выпуска «заставляют» редакцию наполнять его контент «второсортными» статьями, которые изначально не имеют шансов на привлечение внимания широкой научной общественности, тем более передовых исследователей Запада. В связи с этим целесообразно осуществить реформу по трём направлениям: перейти с 6 на 4 номера в год; сократить объем номера примерно на 30%; поменять формат листа издания с увеличенного на стандартный. Эти рекомендации являются типовыми и актуальны для многих РЭЖ. Для иллюстрации масштаба возможного экономического эффекта от предложенных мер приведём сравнительные данные по двум журналам – Форсайту и ЭиСП. Так, в 2021 г. в Форсайте (4 номера в год) было опубликовано 30 полновесных материалов (статей), тогда как в ЭиСП (6 номеров в год) – 97. При этом в Форсайте 20 статей было подготовлено иностранными авторами или с их непосредственным участием, тогда как в ЭиСП – только 5. Таким образом, годовой «внутренний» трафик ЭиСП больше, чем у «Форсайта» на 82 статьи или в 9,2 раза. Очевидно, что при такой «загруженности» ЭиСП просто не может конкурировать за качество материала с Форсайтом, который в течение года должен найти всего лишь 10 первосортный статей российских авторов. Единственный выход для ЭиСП из создавшегося положения – сжимать объем журнального контента в пользу роста его качества.

9. Предлагаемые меры при прочих равных условиях непременно приведут к колоссальному «дефициту страниц» престижных РЭЖ, следовательно, масса экономистов окажется отрезанной от них и не будет в состоянии выполнять свои профессиональные обязательства и нормативы. Чтобы этого не произошло следует предусмотреть параллельное изменение кадровой системы университетов. Реформа в отношении их персонала должна быть направлена на создание нескольких категорий работников и дифференцированных требований к ним: 1) преподаватели (третьего ранга), осуществляющие обучение студентов по общеобразовательным дисциплинам и стандартным программам, не обязаны нести исследовательскую нагрузку вообще, равно как к ним можно не предъявлять требования по наличию ученых степеней; 2) преподаватели (второго ранга), ведущие обучение на старших курсах по специализированным предметам и программам, должны иметь ученые степени и опыт исследовательской работы; 3) преподаватели (первого ранга), осуществляющие обучение по «продвинутым» и углубленным предметам и программам, не должны выполнять никакие педагогические нормы, но должны обладать учеными степенями и минимально установленным исследовательским и практическим опытом работы в соответствующей сфере. Данная мера позволит снять нервное напряжение у работников первой и отчасти второй кадровых групп из-за неправомерных требований к ним относительно научных результатов, а также «разгрузить» и одновременно дисциплинировать работников третьей группы и администрацию университетов. Кроме того, данная мера позволит резко снизить спрос на престижные РЭЖ со стороны непрофильных категорий работников и ослабить их усилия по замусореванию информационного пространства низкосортными текстами, написанными под давлением неправомерных административных требований.

Если провести предлагаемые нововведения, то высвобожденные ресурсы могут быть перераспределены на работу по повышению качества контента РЭЖ, что не может пройти незамеченным как для российского, так и для зарубежного читателя. В любом случае международная изоляция России не является тотальной, вечной и непреодолимой, а потому уже сегодня надо продолжать усилия по обеспечению высокого качества статей РЭЖ.

Заключение

В завершении резюмируем и одновременно с этим подчеркнём главные тезисы предыдущих разделов.

Во-первых, безудержное развитие и применение наукометрического инструментария в практике управления привело к возникновению нового явления – виртуальной конкуренции или конкуренции в виртуальном пространстве. Субъекты научного сектора ожесточённо конкурировали между собой: исследователи – за право напечататься в престижном журнале, число цитирований и т.п., журналы – за вхождение в МНБД, цитирования, известных авторов и т.п., организации – за выполнение нормативов по числу публикаций и цитирования в МНБД и т.п. Однако все это де факто было никому не нужно и никем не востребовано. Теперь, когда стала очевидна тупиковость подобной стратегии, страна оказалась снова в исходной точке, когда надо заново переопределять приоритеты.

Во-вторых, идея научной интеграции в условиях геополитического противостояния и обострения международных отношений не имеет права на существование. Фактически из–за этой ошибочной стратегии Россия оказалась в научное ловушке, отказавшись от своей системы управления наукой в пользу деструктивного международного формата. Теперь в спешном порядке нужно воссоздавать национальную систему оценки научных результатов и научных журналов.

В-третьих, редукция научной деятельности к публикации статей в специализированных журналах не имеет под собой никакой основы, кроме навязанной моды из-за рубежа. Публикационная активность даже с учётом качества научных изданий не коррелирует с реальным уровнем технологического развития страны. Все наиболее ценные научные результаты попадают в категорию неотчуждаемых и в открытых источниках не фигурируют. В связи с этим российским властям нужно срочно искать альтернативу навязанным управленческим шаблонам с перенесением акцента с публикаций на реальные научные «продукты» (товары, услуги, технологии и т.п.).

В-четвертых, при формировании контента журнала и при его оценке не следует ориентироваться на количественные наукометрические данные. В эпоху избытка информации каждый журнал, претендующий на достойное место в научном сообществе, должен отдавать приоритет качеству статей, а не их количеству и даже не количеству их цитирований. Наукометрические показатели должны помогать исследователям сориентироваться в море информации, но они никак не могут выступать в качестве самоцели.

Исходя из сказанного, можно утверждать, что Россия сегодня не нуждается в огромном количестве журналов и статей, она нуждается в обозримом числе по-настоящему содержательных текстов и реализации заложенных в них идеях на практике. Иными словами, необходимо переходит от доктрины количества к доктрине качества, от примата симулякров к требованию смыслов осуществляемой работы.

Источники

Бутенко В.А., Мохаммади Ш. (2020). Регионализация и «новый» регионализм // Право и политика. № 7. C. 105–113. DOI: 10.7256/2454–0706.2020.7.33203.

Куракова Н.Г., Григорьев О.Г. (2015). Проблемы достижения адресности финансирования ведущих учёных и научных коллективов с использованием показателей публикационной активности // Экономика науки. Т. 1. № 4. С. 282–291.

Федотов А.В., Васецкая Н.О. (2013). Анализ эффективности механизмов стимулирования публикационной активности российских учёных // Университетское управление: практика и анализ. № 1(83). С. 60–69.

Юревич М.А., Еркина Д.С. (2017). “Публикационное ралли”: прямая угроза или новые возможности для научного сообщества? // Социология науки и технологий. Т. 8. № 2. С. 104–117.

Balatsky E.V. (2014). Prerequisites for global geopolitical inversion. Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast, vol. 32, no. 2, pp. 28–42. DOI: 10.15838/esc/2014.2.32.4.

Beall J. (2010). “Predatory” open–access scholarly publishers. The Charleston Advisor, vol. 11, no. 4, pp. 10–17. DOI: 10.5260/chara.12.1.50.

Diamond P. The Crisis of Globalization. Democracy, Capitalism and Inequality in the Twenty–First Century. UK: Bloomsbury, 2019. 304 p.

Frandsen T.F. (2007). Journal self–citations—Analysing the JIF mechanism. Journal of Informetric, vol. 1, no. 1, pp. 47–58. DOI: 10.1016/j.joi.2006.09.002.

Hicks D. (2012). Performance–based university research funding systems. Research policy, vol. 41, no. 2, pp. 251–261. DOI: 10.1016/j.respol.2011.09.007.

Hicks D., Wouters P., Waltman L., Rijcke S., Rafols I. (2015). Bibliometrics: The Leiden Manifesto for research metrics. Nature, vol. 520, pp. 429–431. DOI: 10.1038/520429a.

Holub H.W., Tappeiner G., Eberharter V. (1991). The iron law of important articles. Southern Economic Journal, vol. 58, no. 2, pp. 317–328. DOI: 10.2307/1060176.

Lariviere V., Sugimoto C.R. (2019). The Journal Impact Factor: A Brief History, Critique, and Discussion of Adverse Effects. In: Glänzel W., Moed H.F., Schmoch U., Thelwall M. (eds). Springer Handbook of Science and Technology Indicators. Springer Handbooks. Springer, Cham. DOI: 10.1007/978–3–030–02511–3_1.

Marina T., Sterligov I. (2021). Prevalence of potentially predatory publishing in Scopus on the country level. Scientometrics, vol. 126, pp. 5019–5077. DOI: 10.1007/s11192–021–03899–x.

Moher D., Bouter L., Kleinert S., Glasziou P., Sham M.H., Barbour V., Coriat A–M., Foeger N., Dirnagl U. (2020). The Hong Kong Principles for assessing researchers: Fostering research integrity. PLoS Biology, vol. 18, no. 7, art. e3000737. DOI: 10.1371/journal.pbio.3000737.

Noorden R. (2010). Metrics: A profusion of measures. Nature, no. 465, pp. 864–866. DOI: 10.1038/465864a.

Osterloh M., Frey B.S. (2014). Ranking Games. Evaluation Review, vol. 39, no. 1, pp. 102–129. DOI: 10.1177/0193841X14524957.

Perlin M.S., Imasato T., Borenstein D. (2018). Is predatory publishing a real threat? Evidence from a large database study. Scientometrics, vol. 116, no. 1, pp. 255–273. DOI: 10.1007 / s11192–018–2750–6.

Piketty T. (2014). Capital in the twenty–first century. Cambridge, MA: Harvard University Press. 696 p.

Reedijk J., Moed H.D. (2008). Is the impact of journal impact factors decreasing? Journal of Documentation, vol. 64, no. 2, pp. 183–192. DOI: 10.1108/00220410810858001.

Rossner M., Van Epps H., Hill E. (2008). Irreproducible results: A response to Thomson Scientific. Journal of Cell Biology, vol. 180, no. 2, pp. 254–255. DOI: 10.1083/jcb.200801036.

Quan W., Chen B.–C., Shu F. (2017). Publish or impoverish: An investigation of the monetary reward system of science in China (1999–2016). Aslib Journal of Information Management, vol. 69, no. 4, pp. 1999–2016. DOI: 10.1108/AJIM–01–2017–0014.

Shen C., Björk B.C. (2015). ‘Predatory’ open access: a longitudinal study of article volumes and market characteristics. BMC medicine, vol. 13, no. 1, pp. 1–15. DOI: 10.1186/s12916–015–0469–2.

Shu F., Liu S., Lariviere V. (2022). China’s Research Evaluation Reform: What are the Consequences for Global Science? Minerva. DOI: 10.1007/s11024–022–09468–7.

Sivertsen G. (2020). Problems and Considerations in the Design of Bibliometric Indicators for National Performance–Based Research Funding Systems. Przeglad Prawa Konstytucyjnego, no. 3(55), pp. 109–118. DOI: 10.15804/ppk.2020.03.06.

Sterligov I., Savina T. (2016). Riding with the metric tide: Predatory journals in Scopus. Higher Education in Russia and Beyond, vol. 1, no. 7, pp. 9–12.

Strinzel M., Severin A., Milzow K., Egger M. (2019). Blacklists and whitelists to tackle predatory publishing: a cross–sectional comparison and thematic analysis. MBio, vol. 10, no. 3, art. e00411–19. DOI: 10.1128/mBio.00411–19.

Vanclay J.K. (2012). Impact factor: outdated artefact or stepping–stone to journal certification? Scientometrics, vol. 92, pp. 211–238. DOI: 10.1007/s11192–011–0561–0.

Wallace F.H., Perri T.J. (2018). Economists behaving badly: publications in predatory journals. Scientometrics, vol. 115, no. 2, pp. 749–766. DOI: 10.1007/s11192–018–2690–1.

Williams K., Grant J. (2018). A comparative review of how the policy and procedures to assess research impact evolved in Australia and the UK. Research Evaluation, vol. 27, no. 2, pp. 93–105. DOI: 10.1093/reseval/rvx042.

Xia J. (2015). Predatory journals and their article publishing charges. Learned Publishing, vol. 28, no. 1, pp. 69–74. DOI: 10.1087/20150111.

Yurevich A.V., Yurevich M.A. (2021). Rubbish in Science. Herald of The Russian Academy of Sciences, vol. 91, no. 4, pp. 445–453. DOI: 10.1134/S1019331621040158.

Zhang L., Sivertsen G. (2020). The New Research Assessment Reform in China and Its Implementation. Scholarly Assessment Reports, vol. 2, no. 1, art. 3. DOI: 10.29024/sar.15.