Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Информационная открытость региональных корпораций развития в России: тренды и прогнозы

В последние десятилетия в России идет процесс формирования рынка институтов регионального развития, в структуре которого выделяют такие организационные структуры, как региональные корпорации (агентства) развития. В статье рассматривается информационная открытость российских региональных корпораций развития (РКР), дается количественная оценка и показывается качественная трансформация данного явления за 2016 и 2020 годы.

ВВЕДЕНИЕ

 

Сегодня почти во всех странах мира действуют разнообразные институты регионального развития (ИРР), которые призваны осуществить «экономический рывок» тех или иных отстающих регионов государства. Разумеется, наиболее актуальна эта задача для стран с большой территорией и неблагоприятными климатическими условиями, где экономическое неравенство регионов изначально заложено самой природой, к числу которых относится и Россия. С 2018 г., когда был принят Указ Президента Российской Федерации №204 от 07.05.2018 «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года», предусматривающий рост производительности труда на средних и крупных предприятиях базовых несырьевых отраслей экономики не ниже 5% в год, данная проблема была взята под федеральный контроль. Для достижения намеченной цели был запущен национальный проект «Производительность труда и поддержка занятости», паспорт которого утвержден президиумом Совета при Президенте Российской Федерации по стратегическому развитию и приоритетным проектам 24.09.2018. Сроки реализации проекта – 01.10.2018–31.12.2024. Проект базируется на успешном опыте реализации в 2017–2018 годах приоритетной программы «Повышение производительности труда и поддержка занятости», которая реализовывалась на 200 предприятиях 16 субъектов Российской Федерации.

В 2018 г. в национальный проект «Производительность труда и поддержка занятости» было вовлечено 16 регионов, в 2019 – 29, в 2020 – 43, а в 2024 – в нем должны участвовать все 85 регионов страны [1]. Хотя об этом не говорится в явной форме, но данная инициатива, помимо всего прочего, направлена на создание механизма технологической диффузии в стране – как между отдельными предприятиями, так и между регионами.

Для реализации поставленных задач в рамках национального проекта создаются региональные центры компетенции, проводится обучение инструментам бережливого производства, изучаются и внедряются передовые практики повышения эффективности труда, совершенствуется механизм получения предприятиями господдержки [2]. Одним из институтов, призванным способствовать всем названным мероприятиям, выступают региональные корпорации развития (РКР), которые начали создаваться уже, по крайней мере, в 2002 году.

Множество существующих в стране РКР образуют некий аналог рынка, однако данный термин не вполне подходит под рассматриваемое явление. Это связано с тем, что РКР в основном ориентированы не на чисто финансовые показатели, а на неформальный учет специфики территории в построении региональной экономики. Кроме того, взаимодействие РКР между собой сегодня практически полностью отсутствует, тем более на рыночной основе; ситуация усугубляется и тем фактом, что все РКР полностью подконтрольны региональной администрации и не обладают рыночной свободой в своей деятельности. В связи с этим для удобства дальнейшего изложения материала и во избежание двусмысленных интерпретаций множество отечественных РКР будем кратко называть общероссийской сетью (ОРС) РКР.

Цель данной статьи состоит в исследовании ОРС РКР в разрезе их информационной открытости, что является основой оценки эффективности их деятельности. Для этого будет предложен алгоритм оценки информационной открытости РКР и составлен их рейтинг, который позволит проанализировать динамику данного процесса. Для сравнения будет рассмотрен опыт аналогичных структур в других странах, чтобы понять особенности и этап развития отечественных корпораций развития.

 

РКР В СИСТЕМЕ ИНСТИТУТОВ РЕГИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

 

Следует отметить, что институтам регионального развития посвящено большое число публикаций как в России, так и за рубежом. Укажем лишь некоторые из них.

Так, неоднократно делались попытки классификации современных ИРР (Татаркин, Котлярова, 2013; Балацкий, Екимова, Юревич, 2019; Балацкий, Екимова, 2020). Роль, значение ИРР и их место в системе макроэкономического регулирования была раскрыта в (Полтерович, 2016; Полтерович, 2018).

В качестве одного из ИРР подробно рассматривалось проектное управление (Екимова, 2020). В рамках этого направления велось исследование региональных инвестиционных форумов как в России (Балацкий, 2011; Балацкий, 2013), так и в других странах (Юревич, 2020). Еще один оригинальный ИРР – авиашоу – был рассмотрен в (Гусев, Доронина, 2020).

Также имеется опыт рассмотрения РКР или, как их иногда называют, агентств регионального развития (АРР) для разных стран с той или иной степенью детальности. В частности, проанализированы существующие организационно-правовые модели АРР (Eroglu et al., 2014), выявлены специфические критерии типового агентства (Halkier, Danson, 1997) и факторы, определяющие успех их деятельности (Toktas et al., 2013), изучен опыт работы АРР как в отдельных странах, например, в Португалии (Salvador, Juliao, 2000), Австралии (Maude, Beer, 2000), Турции (Toktas et al., 2013), Великобритании (Halkier, 1992; Балацкий, 2012; Екимова, 2020), Румынии (Benedek, Horvath, 2008), Казахстане (Балацкий, 2012), так и в целых регионах (Yuill, 1982; Halkier et al., 1998; Hughes et al., 2004), а также проведен их сравнительный анализ (Eroglu et al., 2014; Toktas et al., 2018).

В настоящее время работа по изучению РКР продолжается. В частности, в 2016 г. при содействии Интернет-издания «Капитал страны» была осуществлена инициатива по построению Рейтинга информационной открытости РКР (РИОК) России [3], который получил определенный отклик как от самих РКР, так и от региональных СМИ. Однако ОРС РКР в последующие 4 года продолжал количественно и качественно меняться (рис. 1), в связи с чем инициативная группа исследователей под эгидой Интернет–журнала «Неэргодическая экономика» в 2020 г. составила новый и несколько усовершенствованный рейтинг. В связи с этим в данный момент появилась возможность рассмотреть рейтинговые данные как в пространственном, так и во временном ракурсе, что и является основной задачей данной статьи.

 

 

Помимо этого, ведется работа по изучению трансформации ОРС РКР и роли государства в их функционировании. Из рисунка 1 видно, что пик в создании и реорганизации РКР пришелся на 2013 и 2014 гг. соответственно. Представленные данные показывают, что к 2020 г. наметилась стабилизация ОРС РКР. Это в свою очередь означает, что в последние годы происходило не столько изменение числа действующих игроков ОРС, сколько качественная трансформация их деятельности.

Характерно, что на определенном этапе была сделана попытка придать стихийному характеру функционирования ОРС РКР более выраженный и упорядоченный характер. Отчасти в этих целях в 2011 г. Правительством Российской Федерации было организовано Агентство стратегических инициатив по продвижению новых проектов (АСИ), призванное стать федеральным драйвером реализации приоритетных проектов и улучшения предпринимательской среды в отечественных регионах. Можно предположить, что само возникновение АСИ инициировало более активное создание и реорганизацию РКР. Действительно, из рисунка 1 видно, что годами наибольшей активности ОРС РКР стали три первых года существования АСИ – 2011–2013. Однако этот же факт свидетельствует и о другом: стимулирующее влияние федерального агентства на региональные институты развития было краткосрочным и во многом конъюнктурным.

Взаимодействие АСИ с регионами в основном ограничилось чисто формально–аналитическими проектами. Например, агентством на основе 15 лучших инвестиционных практик, используемых экономически успешными регионами, был разработан Региональный инвестиционный стандарт (РИС), пилотная апробация которого началась в 11 регионах в 2012 году, после чего он стал обязательным для всех субъектов РФ. Продолжением РИС стал проект по созданию в 2013 г. Инвестиционного портала регионов (ИПР) России, на котором размещается информация об условиях ведения бизнеса во всех регионах России. В 2014 г. был реализован еще один проект – построение Национального рейтинга состояния инвестиционного климата (НРИК) в субъектах Российской Федерации. При этом АСИ, располагая сетью из 11 региональных представительств и имея в 31 субъекте России общественных представителей, так и не наладило тесного взаимодействия с РКР.

Отечественными аналитиками были подробно рассмотрены как возможности, так и результаты работы АСИ. В частности, отмечались его весомые конкурентные преимущества перед прочими федеральными органами исполнительной власти: во-первых, оно намного ближе к президенту РФ, во-вторых, имеет потенциал неограниченных горизонтальных административных коммуникаций; в-третьих, у агентства имеются ресурсы для обстоятельной и непредвзятой работы над государственной повесткой (Гусев, 2015b). Однако не все реализованные проекты АСИ на поверку оказались успешными. Например, методика составления НРИК, ставшего флагманом деятельности АСИ, в научном сообществе подверглась жесткой критике (Гусев, 2015a), поставившей под сомнение эффективность использования рейтинга в государственной региональной политике (Гусев, 2015b).

Проекты РИС и ИПР также не полностью выполнили свою унифицирующую и интегрирующую функции. Так, на сайте ИПР в рубрике «Контакты региональных институтов» на сегодняшний день представлено только 20 из 46 РКР России, т.е. менее 44% от имеющегося числа участников ОРС. Более того, для многих регионов указанная рубрика «Контакты региональных институтов» вообще не предусмотрена [4]. Все это говорит об отсутствии слаженной работы АСИ и РКР.

Кроме того, аналитиками отмечается, что в 2014 г. в деятельности АСИ произошел перелом – оно исчерпало, а затем полностью утратило собственную инициативу и стало в бюрократическом режиме отрабатывать поручения президента совместно с федеральными органами исполнительной власти на правах внешнего консультанта (Гусев, 2015а).

Таким образом, предложение академика РАН В.М. Полтеровича о необходимости создания в России Федерального агентства развития (ФАР), которое координировало бы деятельность министерств и ведомств при реализации масштабных проектов (Полтерович, 2018), не было реализовано АСИ, претендовавшего на роль такого органа. В связи с этим В.М. Полтерович небезосновательно стал возлагать надежды на созданный в 2016 г. Департамент проектной деятельности Аппарата Правительства Российской Федерации, который мог бы выступить в качестве ФАР (Полтерович, 2018). Однако пока и в этом направлении больших сдвигов не заметно и система РКР продолжает функционировать в автономном режиме.

 

МЕТОДИКА СОСТАВЛЕНИЯ РЕЙТИНГА РКР И ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ

 

Из сказанного выше напрашивается вопрос: а что же нам известно о деятельности отечественных РКР?

Одним из первых шагов для ответа на поставленный вопрос может стать оценка уровня информационной открытости РКР, в зависимости от которой можно получить сведения и сложить мнение об их работе. Для оценки таковой авторами рассматривалось семь информационных блоков, каждый из которых оценивался по трехбалльной шкале: 0 – признак отсутствует; 1 – признак присутствует частично; 2 – признак присутствует. При этом пять блоков предполагали дополнительную разбивку на несколько элементов. В дальнейшем все признаки агрегировались и усреднялись, после чего окончательные данные по каждой РКР нормировались в процентном отношении к корпорации-лидеру и ранжировались.

В качестве информационных источников Рейтинга информационной открытости РКР (РИОК) выступали сайты действующих корпораций, инвестиционные порталы регионов России, а также специальные сайты Центра раскрытия корпоративной информации Интерфакса [5] и Ассоциации защиты информационных прав инвесторов [6].

Общий массив РКР составил 46 компаний. В рейтинге не рассматривались межрегиональные корпорации, которые имеют свою специфику и плохо сопоставимы с обычными РКР.

Алгоритм составления РИОК представляет собой следующую процедуру.

Исходной переменной рейтинга выступает величина xjik, которая представляет собой балл k–ой корпорации, полученный по j–ому признаку i-ого информационного блока. Данная величина получается в результате оценки эксперта соответствующего признака, после чего баллы по всем признакам в рамках каждого информационного блока усредняются:

                                                                                                        

      (1)

 

 

 

 

где J – число признаков i–го информационного блока; балльная оценка xjik принимает значения 0 (признак отсутствует), 1 (признак присутствует частично) и 2 (признак присутствует).

На следующем этапе баллы, полученные корпорацией по всем информационным блокам, взвешиваются следующим образом:

      

  (2)

 

 

 

 

где i=1÷6 – информационные блоки с 1 по 6, суммарная доля которых равна 0,7;  – усредненный признак по 7-му информационному блоку для k-той корпорации, доля которого составляет 0,3. Данная система коэффициентов основана на предположении, согласно которому все информационные блоки равноценны, за исключением блока об инвестиционных проектах, в котором отражена самая ценная информация о конкретных достижениях РКР; этот блок получает повышенный весовой коэффициент. Иначе говоря, система весовых коэффициентов определяется эвристически [7].

Полученные значения (2) нормируются по правилу:

 

 

        (3)

 

 

 

На основе значений (3) составляется итоговый РИОК.

При оценке учитывались следующие блоки и признаки. Блок 1 – наличие у корпорации официального сайта; в данном случае учитывается только один признак, и он является точкой отсчета для остальных параметров. Блок 2 – информация о корпорации. Данный блок включает три признака: общая информация, включая сведения об учредителях и контакты с компанией; органы управления компанией и контроля; сотрудники компании и возможность связаться с ними. Блок 3 – корпоративная отчетность. Данный блок включает пять признаков: наличие отчетности на корпоративном сайте; наличие на других сайтах карточки организации, документации и отчетности; полнота ретроспективы отчетов и актуальность представленной информации (2 балла присваивалось за информацию с 2019 года, 1 – за 2018 год, 0 – ранее 2018 г.). Блок 4 – международная открытость; этот блок включает два признака: наличие англоязычной версии сайта и наличие версий сайта на других языках (кроме русского и английского). Блок 5 – медийность сайта. Данный блок включает два признака: широту представленности корпорации в социальных сетях (за основу взята представленность в 4 соцсетях: ВКонтакте, Facebook, Instagram, YouTube) и информационный блок сайта. Блок 6 – качество навигации сайта; учитывается только один признак – удобство поиска информации и работы с сайтом. Блок 7 – информация об инвестиционных проектах; в данном случае учитывается только один признак, но, как было сказано выше, это самая ценная информация.

Важной особенностью проводимой оценки является ее качественный характер. Эксперт, осуществляющий оценку каждого признака феномена информационной открытости компаний, дает только самую общую характеристику на основе того, что представлено в информационном пространстве; вместо длинной количественной шкалы используется только три оценочных маркера (0, 1, 2). Данное обстоятельство исключает сильные оценочные девиации и субъективность присваиваемых оценок. Для повышения надежности оценок использовались результаты совместной работы группы экспертов; их оценки были полностью консолидированными и согласованными.

Важным отличием методики РИОК 2020 года от ее более ранней версии 2016 года состоит в расширении информационного поля за счет учета двух новых сегментов – Блока 5 и Блока 6.

 

ЭМПИРИЧЕСКИЕ РЕЗУЛЬТАТЫ: ОСНОВНЫЕ ТРЕНДЫ

 

Результаты расчетов по описанному выше алгоритму позволили составить РИОК для 46 компаний, который полностью выставлен на сайте Интернет-журнала «Неэргодическая экономика» [8]. По сравнению с предыдущим РИОК 2016 года в ранжировании произошли весьма сильные изменения (рис. 2 и рис. 3).

 

 

Рис. 3. Рейтинг информационной открытости РКР, 2020

 

Прежде всего, обращает на себя внимание крайне медленное расширение ОРС РКР – за 4 года их число выросло с 42 до 46, среди которых есть новые игроки, «родившиеся» в указанном временном интервале, на фоне ликвидированных организаций. Темп прироста числа субъектов ОРС за 4 года составил 9,5%, что никак не может считаться хорошим показателем при наличии 85 субъектов Федерации, в каждом из которых, строго говоря, должны быть созданы подобные компании. Фактически только 54% российских регионов используют РКР в качестве ИРР; территориальный резерв расширения данной сети по-прежнему остается огромным.

Рассмотрим наиболее значимые изменения ситуации за период 2016–2020 гг. и дадим им оценку.

В первую очередь более пристально посмотрим на верхушку РИОК – топ–10 передовых корпораций (табл. 1). Для понимания степени устойчивости процессов, происходящих на данном рынке, сравним листы топ–10 за 2016 и 2020 гг. Оказывается, только 6 РКР сохранились в данном шорт-листе, что позволяет оценить коэффициент обновления корпораций–лидеров в 40% ((4/10)*100%). При этом из 4 «новых» компаний 2 являются «новорожденными», т.к. их в 2016 г. еще не существовало, и они, естественно, не рейтинговались. Тем самым можно оценить эффект быстрого старта вновь созданных РКР в 20% ((2/10)*100%).

Последний эффект можно объяснить тем обстоятельством, что вновь создаваемые РКР учитывают весь предыдущий опыт других компаний и сразу организовывают свою информационную манифестацию на достаточно высоком уровне, тогда как «зрелым» участникам приходится постепенно совершенствовать свою устаревшую информационную систему.

Интересно изменение диапазона крайних рейтинговых оценок в топ–10 за 4 года. Так, если в 2016 г. он составлял 21,60 п.п., то в 2020 г. – 13,76 п.п. Таким образом, сокращение разрыва внутри передовой группы РКР уменьшилось на 7,84 п.п., что свидетельствует об обострении конкуренции среди лидеров по линии информационной представленности своей деятельности. При этом граница отсечения рейтингового балла для участников топ–10 РИОК 2016 г. составляла примерно 75%, тогда как в 2020 г. она поднялась до 85%.

 

Таблица 1

Рейтинг топ–10 информационной открытости РКР России, сентябрь 2020

Название
РКР

Наличие сайта

Информация о корпорации

Корпоратив
ная отчетность

Международ
ная открытость

Медийность

Качество навигации

Информация
об инвестицион
ных проектах

Итоговый балл, %

1*
(2)

АО «Корпорация развития Республики Башкортостан»

2,00

1,67

0,75

1,00

2,00

2,00

2,00

100,00

2–3
(24–27)

ПАО "Корпорация развития Чувашской Республики"

2,00

0,67

2,00

1,50

1,00

2,00

2,00

98,28

2–3
(10–13)

АО «Корпорация развития Пензенской области»

2,00

1,67

1,50

1,00

1,00

2,00

2,00

98,28

4
(0)

АО "Корпорация развития Удмуртской Республики"

2,00

1,00

1,13

1,50

1,50

2,00

2,00

98,00

5
(6–7)

АО «Корпорация развития Камчатки»

2,00

1,33

2,00

2,00

1,00

2,00

1,50

97,47

6
(24–27)

ООО «Корпорация развития Республики Мордовия»

2,00

1,67

1,13

1,00

1,00

2,00

2,00

95,71

7
(8–9)

АО «Корпорация развития Мурманской области»

2,00

1,67

0,88

0,00

1,50

2,00

2,00

90,56

8
(5)

АО «Корпорация развития Ульяновской области»

2,00

1,67

1,00

1,00

1,50

2,00

1,50

89,45

9
(0)

Акционерное общество "Корпорация развития Ярославской области"
(АО "КРЯО")

2,00

0,67

0,00

2,00

1,00

2,00

2,00

87,98

10
(10–13)

Акционерное общество «Корпорация развития Республики Карелия»
(АО "КРРК")

2,00

0,67

0,75

0,00

2,00

2,00

2,00

86,26

*В данном столбце верхняя цифра показывает место РКР в рейтинге 2020 г., а нижняя цифра в скобках – место в рейтинге 2016 г.

 

Указанная тенденция проявляется и на всем массиве РИОК. Так, диапазон крайних рейтинговых оценок в РИОК в 2016 г. составлял 97,30 п.п., а в 2020 г. – 74,82 п.п., т.е. разрыв внутри всего множества РКР уменьшился на 22,48 п.п. Этот факт является сам по себе примечательным, т.к. в 2016 г. рейтинговый балл замыкающей компании составлял 2,7%, а в 2020 г. – 25,2%. Данное обстоятельство недвусмысленно говорит о том, что даже минимальные требования к информационному порталу РКР существенно выросли. Все это свидетельствует о том, что работа по широкой манифестации деятельности РКР идет и приносит свои плоды.

Если заглянуть «вглубь» РИОК, то можно понять, за счет каких именно направлений информационной деятельности компании улучшали свои рейтинговые показатели. Для этого рассмотрим пять групп показателей и итоговый балл и определим долю корпораций, которые имели балл выше 1, что при переводе в качественную терминологию можно трактовать как «не так плохо» (табл. 2).

 

Таблица 2

Доля корпораций с рейтинговым баллом выше 1, %

Показатель информационной открытости РКР

Год

2016

2020

Наличие сайта

78,57

84,78

Информация о корпорации

26,19

32,61

Информация об инвестиционных проектах

30,95

39,13

Корпоративная отчетность

73,81

60,87

Международная открытость

9,52

26,09

Итоговый балл

61,9

67,4

 

В целом результаты позволяют утверждать, что информационная открытость РКР постепенно повышается, однако явно не без проблем. Во-первых, по-прежнему остаются очень незначительными цифры таблицы 2 относительно информации о корпорациях и их инвестиционных проектах. Последний аспект представляет собой главный провал деятельности ОРС РКР, т.к. именно запуск и курирование конкретных проектов является главной задачей российских региональных корпораций. Во-вторых, настораживает факт заметного ухудшения состояния с корпоративной отчетностью. Складывается впечатление, что большая группа РКР старается по возможности не афишировать свои финансовые балансы, затраты и доходы. Разумеется, такое положение дел вызывает лишние вопросы и подозрения в злоупотреблениях.

Подводя итоги, можно констатировать, что в целом информационная открытость российских РКР повышается, однако этот процесс по-прежнему носит стихийный характер, когда нет никаких стандартов отчетности и каждая корпорация выстраивает и реализует свою собственную информационную политику.

 

ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ: КАНАДА

 

Для того, чтобы понять, как и что могут улучшить в своей деятельности российские РКР весьма полезным может оказаться зарубежный опыт. Однако образцы для подражания, даже с учетом отечественной специфики, следует выбирать по «родовому признаку», т.е. страны, имеющие обширную территорию, невысокую плотность населения и «капризный» климат. Для этой цели, на наш взгляд, лучше всего подходят Канада и Австралия.

Канада, действительно, может служить примером эффективной работы агентств регионального развития (АРР), которые выступают в качестве ключевого механизма региональной политики, способствующего развитию региональных инновационных экосистем, повышению инвестиционной привлекательности территорий и их экономическому процветанию.

История развития АРР в Канаде берет свое начало в 1987 году, когда федеральное правительство создало новую структуру региональной политики, акцентирующую внимание на местном экономическом развитии. В этот период были созданы первые АРР для развития экономически менее развитых регионов Атлантической и Западной Канады: Atlantic Canada Opportunities Agency (ACOA) и Western Economic Diversification Canada (WED) соответственно. Несколько позже аналогичные структуры появились в регионах Квебека, Северного и Южного Онтарио, Северной Канады: Canada Economic Development for Quebec Regions (CED) и Federal Economic Development Initiative for Northern Ontario (FedNor), Federal Economic Development Agency for Southern Ontario (FedDev Ontario), Canadian Northern Economic Development Agency (CanNor). Таким образом, на сегодняшний день структура АРР Канады представлена шестью агентствами, напрямую подотчетными Министру экономического развития и официальных языков Канады. Созданные и финансируемые правительством Канады АРР реализуют федеральные программы развития на региональном уровне, создавая комфортные условия для бизнеса и процветания общин.

Изначально канадские АРР создавались как инструменты выравнивания региональных диспропорций, главным образом, за счет перераспределения ресурсов. Однако сегодня их деятельность основана на принципе «нового регионализма», императивом которого являются инновации и индивидуальных подход к развитию конкретной территории. Так, если для одних регионов приоритетом является модернизация существующего производства, то развитие других требует, например, диверсификации экономики или создания сектора передовых технологических фирм. Именно поиск новых форм активизации экономического роста в регионах с учетом специфических особенностей территории и организация эффективного взаимодействия власти, бизнеса и науки составляет основу деятельности современных АРР в Канаде.

В качестве приоритетных в деятельности канадских АРР выделяется три направления, на которые уходит практически весь возобновляемый раз в пять лет бюджет агентств в размере 1 млрд. долл.[9] (у небольших CanNor и FedNor бюджет несколько меньше): развитие инноваций в сфере бизнеса (60%), развитие местных сообществ (35%), мобилизация знаний и распространение информации о проводимой политике (5%) (Bradford, 2018).

Каждое АРР предлагает несколько программ финансирования, среди которых одни являются национальными, т.е. управляемыми всеми агентствами, другие – специфичны для отдельных АРР и ориентированы на потребности конкретного региона. К числу национальных программ относятся Regional Economic Growth through Innovation (REGI) и Economic Development Initiative (EDI). REGI объединяет два подпрограммных потока: Business Scale-up and Productivity (BSP), направленного на финансирование мероприятий по внедрению инноваций, росту производительности труда и выходу на новые рынки, и Regional Innovation Ecosystems (RIE), поддерживающего развитие предпринимательской среды. EDI стимулирует распространение бизнес–знаний на официальном языке в среде иммигрантов и в малочисленных общинах. Объемы и условия финансирования из национальных программ варьируются от региона к региону: например, из средств BSP FedDev Ontario может финансировать до 35% проектных затрат на сумму не более 10 млн канадских долл., в то время как WED покрывает до 50% затрат проекта на максимальную сумму 5 млн долл. В 2019 году в рамках реализации программы BSP агентством WED 10 предприятиям в Альберте было выделено более 18 млн долл., а через RIE было профинансировано 8 проектов на сумму более 6 млн долл [10].

Наряду с администрированием национальных программ АРР предлагают и уникальные программы, ориентированные на специфические особенности регионов. Например, по программе Community Economic Development & Diversification (CEDD), реализуемой FedDev Ontario и направленной на создание благоприятных условий для устойчивого экономического роста в малых и сельских общинах Южного Онтарио, заявители могут покрыть до 50% проектных расходов на сумму до 5 млн долл. Одной из финансовых инициатив FedNor является программа Northern Ontario Development Program (NODP), в рамках которой оказывается поддержка проектам местных общин и может быть покрыто до 90% затрат на проект при условии привлечения к работе по развитию местной экономики высококлассных специалистов. В 2019 году через программу Steel and Aluminum Initiative FedNor предоставило предприятиям более 39 млн долл. АСОА стимулирует экономическое развитие региона через Atlantic Innovation Fund (AIF), поддерживающий проекты по разработке и коммерциализации новых технологий. Quebec Economic Development Program (QEDP) является одной из ключевых программ, предлагаемых CED для поддержки местных общин в реализации мероприятий по расширению и диверсификации производства. Аналогичные программы предлагаются и остальными АРР.

Оценки результативности деятельности канадских АРР достаточно противоречивы. Прежде всего, это связано с тем, что в силу их специфики достаточно трудно отделить эффект от их непосредственной деятельности от других эффектов, связанных с реализацией государственной региональной политики (Cozzarin, 2008). Например, относительно деятельности ACOA канадские аналитики отмечают сохраняющееся отставание атлантических провинций Канады от других регионов. Однако в качестве причин, как правило, указываются системные ошибки федерального правительства (Savoie, 2003), в то время как непосредственная деятельность ACOA характеризуется успехами в увеличении занятости населения и внедрении инноваций (Savoie, 2000). Официальные оценки деятельности ACOA, размещенные на сайте Правительства Канады в течение последних 5 лет, свидетельствуют о ее положительном влиянии на социально–экономическое развитие подотчетного региона (Шкуропат, 2020).

В течение 2018–2019 финансового года [11] CED инвестировала 293,1 млн долл. в 1079 проектов во всех регионах Квебека, отдача от которых составила порядка 2,76 долл. на каждый вложенный доллар, обеспечив 42% прироста выручки предприятиям, поддерживаемых программами CED [12]. За аналогичный период FedDev Ontario инвестировало в экономику региона 236,7 млн долл., профинансировав 197 проектов, способствующих созданию порядка 8 тыс. рабочих мест [13]. Аналогичные показатели были получены и по результатам деятельности WED, инвестировавшим в проектную деятельность региона 242,7 млн долл. и тем самым обеспечившим создание более 8 тыс. рабочих мест и 12,3% прироста выручки предприятий, поддерживаемых программами WED. Среди проектов, реализованных WED в 2018–2019 финансовом году, ключевыми являются восстановление железнодорожной линии Гудзонова залива и открытие порта Черчилль – важнейших инфраструктурных элементов торгового коридора «арктические ворота» для обеспечения транспортной доступности 30 тыс. жителей региона [14].

Таким образом, на примере рассмотренных АРР становится очевидно, что они являются неотъемлемой частью региональной политики Канады и их опыт мог бы быть полезен для российской практики управления пространственным развитием. Это касается применения различных структур управления и государственных инициатив с учетом специфических особенностей регионов, обмена информацией о наиболее успешных практиках и применяемых подходах, реализации координирующих и оценочных мер результатов деятельности АРР. Особый интерес для России может представлять опыт организации информационной доступности и открытости канадских АРР, сайты которых являются составными элементами официального сайта правительства Канады, достаточно унифицированы и в полном объеме содержат информацию о реализуемых программах и полученных результатах.

 

ЗАРУБЕЖНЫЙ ОПЫТ: АВСТРАЛИЯ

 

Еще одним характерным примером работы ИРР является Австралия. Формально понятия АРР или РКР в Австралии не существует, однако де факто данный институт работает в рамках правительственной инициативы – Региональное развитие Австралии (РРА) – и представляет собой национальную сеть из 52 территориальных комитетов (ТК), которые распределены между 6 штатами (Западной Австралией, Южной Австралией, Новым Южным Уэльсом, VictoriaВикторией, QueenslandКвинслендом, Western AustraliaTasmaniaТасманией) и 2 территориями (Northern TerritoryСеверной территорией и Australian Capital TerritoryАвстралийской столичной территорией) страны. В задачи ТК входит организация взаимодействия между всеми уровнями правительства, бизнесом и общественными группами в целях содействия развитию регионов. Кроме того, они занимаются разработкой планов развития регионов; консультируют предпринимателей по вопросам финансирования частных проектов, направленных на укрепление региональной экономики, рост рабочих мест и обогащение социальной инфраструктуры территорий; проводят региональные форумы и обучение по ключевым вопросам развития региона [15].

Важная особенность деятельности ТК состоит в их персонализации, т.е. каждый комитет представлен местными лидерами, которые хорошо разбираются в проблемах и возможностях региона и способны оказать реальную помощь в его развитии. Все должности в ТК занимают волонтеры, однако кадровые назначения осуществляются федеральным министром, отвечающим за региональное развитие, после консультаций с местными органами власти.

Несмотря на большое количество ТК, все они являются частью разветвленной сети, способствующей не только развитию отдельно взятого региона Австралии, но и экономическому росту страны в целом. Для обеспечения единства и слаженности в достижении общей цели заключаются разнообразные меморандумы и соглашения как между федеральным правительством и региональными органами власти, так и на уровне отдельных ТК. Общая схема РРА приведена на рисунке 4.

 

Источник: (Балацкий, 2012)

 

Финансирование ТК осуществляется как из федерального бюджета, так и из средств региональных и местных органов власти, а также различных общественных организаций. При этом предполагается, что соответствующие ТК РРА должны курировать работу по предоставлению правительственных грантов и программ частным инициативам. Под патронажем РРА были реализованы и реализуются в настоящее время разные значимые для регионов Австралии проекты: модернизация взлетно-посадочной полосы аэропорта Авалон под Мельбурном, которая обошлась викторианскому правительству в 12 млн австралийских долл. и позволила не только увеличить численность занятых со 180 до 680 человек, но и создать более доступную альтернативу столичному аэропорту; разработка при участии ТК Сиднея мощной сети поддержки аэрокосмической и оборонной отраслей Sydney Aerospace and Defence Interest Group (SADIG), которая оказывает промышленности услуги по поиску новых стратегических направлений и структур финансирования и т.п.

По аналогии с Канадой информация обо всех австралийских ТК, входящих в систему РРА, объединена на едином портале Regional Development Australia с последующей переадресацией на персональный портал РРА каждого штата (территории) и комитета. Однако стоит отметить, что персональные сайты ТК сильно напоминают российскую практику: они не унифицированы и сильно различаются с точки зрения информационной открытости и наполненности. На одних сайтах полностью представлена вся необходимая информация как о самой организации и имеющихся в ее распоряжении ресурсах, так и о грантах и программах финансирования, сопровождаемых проектах и об историях успеха (например, портал РРА штата Виктория Regional Development Victoria [16] или персональный сайт ТК Сиднея Regional Development Australia Sydney [17]). Сайты других ТК зачастую мало информативны и недостаточно отображают специфику их деятельности (например, Australian Capital Territory [18]). Тем не менее, с точки зрения организации единого информационного пространства опыт Австралии дает хороший образец для российской системы РКР.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Проведенный анализ позволяет сделать следующие выводы и наметить возможные изменения на ближайшие годы.

Во-первых, такой интересный и перспективный институт регионального развития как РКР в России продолжает развиваться. Однако темпы указанного развития крайне низкие и совершенно не соответствуют экономическим потребностям регионов. Для сравнения: в Австралии действует 52 АРР, а в России – 46 РКР. Если бы Россия имела сеть РКР плотностью территориального покрытия на уровне Австралии, то у нее должно было бы быть 116 корпораций. Таким образом, для достижения Россией австралийского «стандарта» ей необходимо расширить имеющуюся сеть РКР в 2,5 раза. В любом случае темпы расширения ОРС РКР следует кардинально повышать, чтобы полностью покрыть экономическое пространство страны.

Во-вторых, информационная открытость российских РКР растет. Вместе с тем этот процесс носит спонтанный и неупорядоченный характер. Каждое РКР разрабатывает свой собственный формат информационной открытости своей деятельности, что затрудняет понимание общей картины. В настоящий момент, прежде всего, необходимо усиливать работу по открытию информации о корпоративной отчетности, а также совершенствовать формы презентации завершенных, проектируемых и текущих проектов.

В-третьих, в России отсутствует «центр согласования» работы РКР, тогда как опыт Канады и Австралии говорит о необходимости такового. Это позволило бы создать некий информационный стандарт для всех РКР и размещать все данные о работе корпораций на едином Интернет–портале. Кроме того, это позволило бы создать ассоциацию РКР для оперативного обмена информацией и передовыми методами управления.

В-четвертых, сегодня отечественные РКР осуществляют спорадическую деятельность по поиску и реализации бизнес-проектов на своей территории, исходя из принципа «по мере возможности». Иными словами, региональные корпорации поддерживают инвестиционную и производственную инициативу предпринимателей, но не инициируют проекты, которые жизненно необходимы субъекту Федерации. Между тем, опыт Австралии и Канады говорит о том, что подобные структуры должны, помимо всего прочего, выполнять функцию разработки специфической модели развития экономики региона и формирования на этой основе образа будущего территории. Как правило, одним регионам желательно активно проводить модернизацию уже имеющихся традиционных производств, другим – осуществлять отраслевую диверсификацию экономики с созданием не типичных для данной местности предприятий и отраслей, третьим – фокусировать усилия на создании самых передовых и высокотехнологичных компаний. Можно сказать, что российским РКР необходимо сменить реактивную политику, предполагающую поддержку инициативы местных и внешних предпринимателей, на проактивную, направленную на выдвижение собственных бизнес–инициатив и привлечение к ним широких слоев бизнес-сообщества.

 

Список литературы

 

Балацкий Е.В. (2011). Региональные инвестиционные форумы России: оценка привлекательности // Мир измерений. № 11(129). С. 42–50. [Balatsky E.V. (2011). Regional′nyye investitsionnyye forumy Rossii: otsenka privlekatel′nosti. Measurements World, no. 11(129), pp. 42–50 (in Russian).]

Балацкий Е.В. (2012). Агентства регионального развития и их особенности: международный опыт // Капитал страны. URL: http://kapital-rus.ru/articles/article/agentstva_regionalnogo_razvitiya_i_ih_osobennosti_mezhdunarodnyj_opyt/. [Balatsky E.V. (2020). Agentstva regional′nogo razvitiya i ikh osobennosti: mezhdunarodnyy opyt. Nation’s Capital. URL: http://kapital-rus.ru/articles/article/agentstva_regionalnogo_razvitiya_i_ih_osobennosti_mezhdunarodnyj_opyt/ (in Russian).]

Балацкий Е.В. (2013). Инвестиционные форумы России как институт регионального развития // Журнал Новой экономической ассоциации. № 2(18). С. 101–128. [Balatsky E.V. (2013). Russian Investment Forums as the Regional Development Institute. Journal of the New Economic Association, no. 2(18), pp. 101–128 (in Russian).]

Балацкий Е.В., Екимова Н.А. (2020). Современные формы активизации экономического роста в регионах // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. Т. 13. № 3. С. 74–92. [Balatsky E.V., Ekimova N.A. (2020). Modern ways to boost economic growth in regions. Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast, vol. 13, no. 3, pp. 74–92 (in Russian).]

Балацкий Е.В., Екимова Н.А., Юревич М.А. (2019). Становление в России институтов регионального развития // Муниципальная академия. № 3. С. 95–100. [Balatsky E.V., Ekimova N.A., Yurevich M.A. (2019). Formation of regional development institutes in Russian. Municipal Academy, no. 3, pp. 95–100 (in Russian).]

Гусев А.Б. (2015a). Резонансный продукт и его особенности // Независимая газета. URL: https://www.ng.ru/ideas/2015-07-08/5_rezonans.html [Gusev A.B. (2015a). Rezonansnyy produkt i yego osobennosti. Nezavisimaya gazeta. URL: https://www.ng.ru/ideas/2015-07-08/5_rezonans.html (in Russian).]

Гусев А.Б. (2015b). Мальчики–стратеги. Зачем Путину молодые авторы «национальных инициатив»? // Капитал страны. URL: https://kapital-rus.ru/articles/article/malchiki-strategi._zachem_putinu_molodye_avtory_nacionalnyh_iniciativ/ [Gusev A.B. (2015b). Mal′chiki–strategi. Zachem Putinu molodyye avtory «natsional′nykh initsiativ»? Nation’s Capital. URL: https://kapital-rus.ru/articles/article/malchiki-strategi._zachem_putinu_molodye_avtory_nacionalnyh_iniciativ/ (in Russian).]

Гусев А.Б., Доронина Е.Г. (2020). Авиашоу как драйвер регионального развития // Journal of Economic Regulation. Т. 11. № 2. С. 83–98. [Gusev A.B., Doronina E.G. (2020). Airshow as a Driver of Regional Development. Journal of Economic Regulation, vol. 11, no. 2, pp. 83–98 (in Russian).]

Екимова Н.А. (2020). Проектное управление как фактор активизации экономического роста в регионах // Экономика. Налоги. Право. Т. 13. № 3. С. 112–122. [Ekimova N. A. (2020). Project management as a factor of economic growth activation in the regions. Economics, taxes & law, vol. 13, no. 3, pp. 112–122 (in Russian).]

Екимова Н.А. (2020). Институты регионального развития: Опыт Великобритании // Journal of Institutional Studies. Т. 12. № 3. С. 42–59. [Ekimova N.A. (2020). Regional development agencies of the United Kingdom. Journal of Institutional Studies, vol. 12, no. 3, pp. 42–59 (in Russian).]

Полтерович В.М. (2016). Институты догоняющего развития (к проекту новой модели экономического развития России) // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. № 5 (47). С. 34–56. [Polterovich V.M. (2016). Institutions of catching-up development (on the project of a new model for economic development of Russia). Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast, no. 5, pp. 34-56 (in Russian).]

Полтерович В.М. (2018). Федеральное агентство развития: оно необходимо для разработки и реализации успешных стратегий // Проблемы теории и практики управления. № 3. C. 35–41. [Polterovich V.M. (2018). Federal Development Agency: It is Needed to Design and Implement Successful Strategies. International Journal of Management Theory and Practice, no. 3, pp. 35–41 (in Russian).]

Татаркин А.И., Котлярова С.Н. (2013). Региональные институты развития как фактор экономического роста // Экономика региона. № 3(35). С. 18–26. [Tatarkin A.I., Kotlyarova S.N. (2013). Regional Development Institutions as an Economic Growth Factors. Economy of Region, vol. 3(35), pp. 18–26 (in Russian).]

Шкуропат А.В. (2020). Возможности использования опыта Канады для совершенствования региональной политики // Российский внешнеэкономический вестник. № 2. С. 107–118. [Shkuropat A.V. (2020). Applying Canadian Experience in Regional Policy Strengthening. Russian Foreign Economic Journal, no. 2, pp. 107–118 (in Russian).]

Юревич М.А. (2020). Институт инвестиционных форумов: передовой зарубежный опыт // Journal of Economic Regulation. Т. 11. № 2. С. 73–82. [Yurevich M.A. (2020). Institute of Investment Forums: Advanced Foreign Experience. Journal of Economic Regulation, vol. 11, no. 2, pp. 73–82 (in Russian).]

Benedek J., Horvath R. (2008) Regional Development in Romania. URL: https://www.regionalstudies.org/wp-content/uploads/2018/07/countryreps-romania.pdf.

Bradford N. (2018). Canadian regional development policy: Flexible governance and adaptive implementation. Paris: OECD. 32 p.

Cozzarin B.P. (2008). Data and Measurement of R&D Program Impacts. Evaluation and Program Planning, vol. 31, no. 3, pp. 284–298.

Eroglu N., Eroglu I., Ozturk M., Aydin H.I. (2014). Development Agencies on the Way to Regional Development: Romania–Turkey Comparison. Procedia of Economics and Business Administration, vol. 1, no. 1, pp. 214-221.

Halkier H. (1992). Development Agencies and Regional Policy: The Case of the Scottish Development Agency. Regional Politics and Policy, vol. 2, no. 3, pp. 1–26.

Halkier H., Danson M. (1997). Regional development agencies in Western Europe: a survey of key characteristics and trends. European Urban and Regional Studies, vol. 4 (3), pp. 243–256.

Halkier H., Danson M., Dambor C. (1998). Regional development agencies in Europe. London: Jessica Kingsley. 374 p.

Hughes J., Sasse G., Gordon C. (2004). Europeanization and regionalization in the EU’s enlargement to Central and Eastern Europe. London: Palgrave Macmillan. 231 p.

Maude A., Beer A. (2000). Regional Development Agencies in Australia: A Comparative Evaluation of Institutional Strengths and Weaknesses. The Town Planning Review, vol. 71, no. 1, pp. 1–24.

Salvador R., Juliao R.P. (2000). Regional Development Agencies in Portugal. URL: https://pdfs.semanticscholar.org/cc18/61711fafa6beaea0bae1e0ad8cc39a9a0dc6.pdf?_ga=2.42817901.919716742.1587215455-1302553556.1585572547.

Savoie D.J. (2003). Reviewing Canada’s Regional Development Efforts. URL: https://www.gov.nl.ca/publicat/royalcomm/research/Savoie.pdf.

Savoie D.J. (2000). Community Economic Development in Atlantic Canada: False Hope or Panceal? Ottawa: The Canadian Institute for Research on Regional Development. 132 p.

Toktas Y., Sevinc H., Bozkurt E. (2013). The Evolution of Regional Development Agencies: Turkey Case. Annales Universitatis Apulensis Series Oeconomica, vol. 15, iss. 2, pp. 670–681.

Toktas Y., Botoc C., Kunu S., Prozan R. (2018). The Regional Development Agency Experiences of Turkey and Romania. Business and Economics Research Journal, vol. 9, no. 2, 2018, pp. 253–270.

Yuill D. (1982). Regional Development Agencies in Europe. Aldershot: Gower. 449 p.

 


[1] Паспорт национального проекта «Производительность труда и поддержка занятости». URL: https://www.economy.gov.ru/material/directions/nacionalnyy_proekt_proizvoditelnost_truda_i_podderzhka_zanyatosti/

[2] Производительность труда: Лидеры промышленности России – 2018. URL: http://www.up-pro.ru/imgs/specprojects/lidery-promyshlennosti/2018/Productivity_2018.pdf

[3] Рейтинг информационной открытости региональных корпораций развития России. URL: http://nonerg-econ.ru/cat/20/71/

[4] Инвестиционного портала регионов России. URL: https://www.investinregions.ru/regions/ (дата обращения – 13.10.2020).

[7] Несмотря на невысокую строгость процедуры определения весовых коэффициентов, последующие вычислительные эксперименты показали довольно высокую устойчивость результатов рейтингования при варьировании величины коэффициентов.

[8] Рейтинг информационной открытости региональных корпораций развития России. URL: http://nonerg-econ.ru/cat/20/71/

[9] В данном разделе в качестве финансового измерителя используются канадские доллары.

[10] См.: https://www.mentorworks.ca/blog/government-funding/canada-regional-development-agencies/

[11] В Канаде финансовый год начинается 1 апреля и заканчивается 31 марта.

[15] См.:  https://www.rda.gov.au/

[16] См.: https://www.rdv.vic.gov.au/regional-development-australia

[17] См.: https://www.rdasydney.org.au/

[18] См.: http://rdaact.org.au/

 

 

 

 

Официальная ссылка на статью:

 

Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Информационная открытость региональных корпораций развития в России: тренды и прогнозы // «Экономическая наука современной России», №1(92), 2021. С. 23–39.

1293
7
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Публикации
В статье рассматривается процедура оценки приоритетности инвестиционных проектов, необходимых для ускорения социально–экономического развития малых муниципальных образований на примере Тазовского района Ямало–Ненецкого округа. Под малыми муниципальными образованиями (ММО) в статье понимаются муниципальные образования с численностью населения до 50 тысяч человек. В общем виде процедура оценки приоритетности инвестиционных проектов предусматривает шесть этапов: кабинетное исследование экономики муниципального образования, её возможностей и ограничений для определения потенциальных направлений для реализации бизнес–проектов; генерирование экспертной группой методом «мозгового штурма» портфеля потенциальных проектов, которые претендуют на наибольшую востребованность со стороны экономики изучаемого муниципального образования; проведение анкетного опроса шести групп населения района в отношении сгенерированных на предыдущем шаге набора потенциальных инвестиционных проектов; агрегирование качественных ответов респондентов в виде количественного индекса поддержки проектов путем использования системы весовых коэффициентов, а также усреднение индексов поддержки проектов по всем опрашиваемым социальным группам; просеивание списка проектов в соответствии с правилом отбора, определяющим нижнюю границу отсечения усредненного индекса поддержки проектов, и правилом отсутствия социального конфликта, задающим верхнюю границу расхождения крайних оценок групповых индексов доверия. Апробация предлагаемой аналитической процедуры для Тазовского района ЯНАО позволила из 27 проектов отобрать в качестве наиболее предпочтительных 14, которые в свою очередь сегментированы на три группы: наиболее востребованные, перспективные и умеренно важные. Обсуждается вопрос тиражирования предложенного алгоритма оценки инвестиционных проектов на широкий класс малых муниципальных образований.
В статье осуществлён краткий обзор исследований в области пространственной экономики. Среди выявленных трендов развития указанных исследований обозначено расширение теоретической конструкции экономического пространства, в которую на разных этапах включались всё новые и новые элементы; в настоящий момент этот тренд исчерпал себя и продуцирует деструктивные работы без привязки к конкретным проблемам. Второй тренд связан с движением в сторону синхронизации всех факторов развития пространственной экономики из–за нейтрализации отдельных воздействий со стороны сложившейся территориальной среды. Третий тренд привел к исчерпанию специфических аналитических инструментов пространственной экономики и их унификации, выводя на передний план продуманность постановки исходной задачи и сопряженность получаемых аналитических результатов с практикой государственного регулирования. Итогом многолетнего развития проблематики пространственной экономики стали заметные успехи в дескриптивном моделировании на фоне почти полного провала в его нормативной части: мы много знаем, от чего зависит развитие территорий, но параметры пространственной экономики оказываются за пределами влияния со стороны федеральных и региональных систем управления. Обсуждаются наиболее перспективные направления исследований в рассматриваемой области. Среди таковых выделяются два: превращение академических исследований в первый шаг комплексного проектирования развития территорий и встраивание в формат современной теории реформ; активизация изучения вопросов распространения инноваций между территориями в целях сокращения межрегиональных перепадов в развитии. Предлагается двухшаговый механизм заимствования достижений между территориями, основанный на совмещении процедуры стимулирования передовых регионов с последующей передачей их опыта и технологических результатов отстающим территориям.
Статья раскрывает закономерности становления, трансформации и упадка ортодоксии экономической теории в зависимости от фаз технологических и регуляторных циклов, выявленных в предыдущих работах автора. На примере двух завершенных циклов мирохозяйственного господства – английского и американского – предложено положение, в соответствии с которым окончательное утверждение и расцвет ортодоксии приходится на фазу опережающего развития транспортных технологий и регуляторную фазу фритредерства, устанавливаемую страной – мирохозяйственным лидером. На информационно–коммуникационной стадии технологического развития и стадии глобализма мирохозяйственного развития ортодоксия прибегает к имплантации иных исследовательских программ, но при сохранении базисных концептуальных положений. Наконец, отживающая ортодоксия переживает терминальный кризис в период становления индустриального базиса экономики, сопровождаемого протекционистским мирохозяйственным режимом. Одновременно в стране – новом мирохозяйственном лидере возникает и получает распространение совокупность новых экономических идей, претендующих на роль новой ортодоксии в будущем. В статье показаны характеристики терминальной фазы кризиса неоклассической школы экономической теории на фоне завершения американского цикла мирохозяйственного господства. Раскрываются детали кризиса неолиберального течения в рамках неоклассики и попыток наиболее прогрессивной части академического сообщества преобразовать неолиберальную парадигму в новое состояние, не имеющее пока четкого обрамления, но напоминающее либеральный рузвельтианско–кейнсианский консенсус середины двадцатого столетия. Раскрываются причины реактулизации политико–экономических подходов в монетаристском варианте. Показаны попытки отдельных представителей западного теоретического сообщества предложить принципиально новые парадигмы экономической теории, такие как «квантовая экономика» и теория сложности.
Яндекс.Метрика



Loading...