Исследование изменений, происходящих в российской экономике, часто наводит на мысль, что они имеют неупорядоченный характер и лишены какой-либо внутренней логики. Однако подобное утверждение было бы все же слишком категоричным. На фоне хаотичных, случайных изменений в макроэкономике проявляют себя и некие общие закономерности, которые обнаруживаются только при более тщательном анализе экономической динамики. Наиболее важными из них, на наш взгляд, представляются закономерности реструктуризации отраслевой структуры российского производства.

Актуальность исследования структурных закономерностей трансформации российской экономики определяется несколькими факторами. Во-первых, установление таких закономерностей является исходной базой для последующих прогнозов экономического развития. Во-вторых, более ранние исследования в этой области уже устарели и не совсем адекватно отражают реальность [1], что связано с рядом обстоятельств. Прежде всего, полученные ранее результаты охватывают период до 1995 г. включительно. Сегодня исходный ретроспективный ряд может быть дополнен еще двумя отчетными точками вплоть до 1997 г. Кроме того, Госкомстат России ежегодно уточняет и пересчитывает задним числом данные системы национальных счетов. В частности, статистические данные, опубликованные в начале 1999 г., существенно отличаются от показателей предыдущих лет. Так, по сравнению с информацией предыдущего года в 1999 г. из структуры отраслей производства полностью исчезла такая отрасль, как материально–техническое снабжение и сбыт. Очевидно, что публикуемые до 1998 г. данные по этой отрасли “растворились” в других отраслях. Таким образом, за прошедшие годы изменился сам состав отраслей российской экономики, что делает насущной проблему пересчета и обновления всех предыдущих результатов.

Основные направления реструктуризации

Таблица 1, сформированная на базе расчетов по данным национальных счетов производства [2], показывает наиболее значительные изменения в структуре российской экономики практически с самого начала переходного периода. Как явствует из таблицы, доля сферы услуг имеет ярко выраженную тенденцию к росту: в целом с 1989 г. по 1997 г. она увеличилась почти на 23 процентных пункта, то есть в 1.7 раза. За восьмилетний период подобный структурный сдвиг можно классифицировать как нормальный для стран с переходной экономикой. Так, за 1985–1993 гг. в Болгарии доля услуг возросла на 27.1%, в Венгрии – на 17.8%. Примечательно, что за период 1992–1997 гг. указанная доля в России повысилась только на 3.6%, свидетельствуя об ослаблении первоначально очень сильной тенденции.

Таблица 1. Структура производства валовой добавленной стоимости, %

Особого внимания заслуживает резкий рост доли услуг в России в 1991–1992 гг., превысивший 14%, который уже сам по себе мог вызвать экономический шок, поскольку масштабная и резкая реструктуризация экономики не может пройти безболезненно. Однако такие сдвиги, будучи рекордными со всех точек зрения, все же не являются чем-то противоестественным – аналогичные структурные “взрывы” имели место практически во всех постсоциалистических странах с реформируемой экономикой. Например, в Болгарии доля услуг за 1992–1993 гг. возросла на 11.3%, а за 1991–1993 гг. – на 16; в Словакии в 1992–1993 гг. прирост составил 8%, а 1991–1993 гг. – 11.6% [3].

Сказанное подводит к пониманию еще одной глобальной закономерности развития экономики России. В соответствии с концепцией профессиональных доминант, любая страна последовательно проходит разные стадии своего существования: сельскохозяйственную, индустриальную, информационную и сервисную (постиндустриальную).

К началу экономических реформ большинство стран социалистического блока находились на индустриальной стадии развития. Для России эта тенденция была наиболее характерна: уже в 1989 г. страна имела перезрелую индустриальную структуру занятости с гипетрофированной сферой материального производства и промышленности [4].

На этом фоне информационная сфера и сфера услуг представлялись жалкими карликами, хотя именно они к тому времени должны были стать доминантами социально–экономического развития. Фактически Россия оказалась не в состоянии естественным путем перейти к следующему этапу развития – информационному.

Начавшиеся реформы столкнули российскую экономику с мертвой точки в сторону социально ориентированной структуры общественного производства. В соответствии с традиционной периодичностью стадий следовало ожидать сжатия промышленного сектора и расширения информационной сферы с постепенным подтягиванием к ней сферы услуг. Однако эта логика была нарушена: мощный импульс к развитию получил сервисный сектор экономики, в то время как информационная сфера продолжила весьма вялое функционирование (табл.2). В результате таких сдвигов Россия уже в 1992 г. стала постиндустриальной державой с недоразвитым информационным сектором (из таблицы 1 видно, что в это время сфера услуг стала доминантой общественного производства). Таким образом, переходный период спровоцировал тот экономический “прыжок”, который России не удалось сделать на протяжении двух предыдущих десятилетий. Однако из-за стремительности начавшихся реформ экономика России перепрыгнула один из этапов своего развития – информационный, что создало большие проблемы для дальнейшего эффективного функционирования страны в рыночных условиях.

Таблица 2. Отраслевая структура производства валовой добавленной стоимости, %

Нечто похожее просматривается и в отношении удельного веса рыночных услуг в суммарном объеме произведенных услуг (таблица 1). Здесь ослабление доминирующей тенденции произошло годом позднее – в 1993 г. – и за период 1993 – 1997 гг. прирост был практически нулевым. Учитывая, что стабилизация каких–либо тенденций и затухание экономических флуктуаций являются признаками завершения переходного периода, можно утверждать следующее: к 1997 г. произошло практически окончательное перераспределение продукции между материальным производством и сферой услуг, с одной стороны, и рыноч­ным и нерыночным сегментами сферы услуг – с другой. Таким образом, в 1997 г. российская экономика вступила в фазу внутренней перестройки каждого из названных секторов за счет перегруппировки влияния слагающих их отраслей.

Структурно–институциональные сдвиги: два кластера отраслей

Теперь рассмотрим динамику отраслевых долей добавленной стоимости, которые характеризуют направленность происходящих в стране структурных сдвигов. Однако предварительно следует отметить, что проводимый нами отраслевой анализ несколько шире традиционного структурного анализа. Это связано с тем, что в рамках переходного периода каждая отрасль фактически выступает в качестве самостоятельного экономического института. Соответственно, любое изменение позиции отрасли может восприниматься как изменение относительной роли и значимости данного института, тем самым характеризуя направленность трансформации всей институциональной структуры общества. Так, например, увеличение объема общей коммерческой деятельности может квалифицироваться как вступление населения страны на качественно иной путь труда и быта.

Рост удельного веса добавленной стоимости сферы финансов и кредита означает создание нового финансового сектора экономики. Разворачивание в 1992 г. такого вида деятельности, как операции с недвижимостью, стало индикатором того, что общество вступило в новую фазу рыночных отношений, когда большая часть недвижимости перешла в частное владение. Бурное развитие торговли шло во многом за счет возникновения института малого предпринимательства (особенно на начальном этапе) и повсеместного распространения негосударственных форм собственности. Подобные примеры могут быть продолжены.

Таким образом, происходившие в течение 90–х годов отраслевые сдвиги в российской экономике тесно переплетались с общими институциональными переменами в обществе. Изменение роли отдельных старых, традиционных отраслей экономики было сопряжено с возникновением новых и врастанием в рыночную среду таких институтов, как малое предпринимательство, иностранный и совместный бизнес, частная акционерная формы собственности, корпоративные объединения типа финансово–промышленных групп и др. Данный факт позволяет наполнить проводимый нами анализ более глубоким смыслом, а исследуемые отраслевые структурные сдвиги характеризовать как структурно–институциональные.

Для рассмотрения закономерностей отраслевой реструктуризации экономики имеет смысл разбить все отрасли на два кластера. Первый включает отрасли с более или менее однонаправленными тенденциями отраслевых долей. В рамках этого кластера можно отдельно рассматривать отрасли с повышательной и понижательной тенденциями указанных долей. Во второй кластер целесообразно объединить отрасли, динамика отдельных весов которых имеет горбообразный вид (в [1] такие траектории назывались переходными волнами), то есть для них характерен разворот первоначальной тенденции. Данный кластер состоит из двух групп отраслей: с разнонаправленными горбами, соответственно вверх и вниз.

Для экономики переходного периода особое значение имеет второй кластер, так как именно через его отрасли проявляются переломы в экономическом развитии. В дальнейшем сконцентрируем внимание только на тех из них, которые имеют точки максимума; все остальные отрасли используем лишь в качестве своеобразного экономического фона происходящих структурно-институциональных сдвигов. При этом основная цель анализа – выявление трендов в интерференции отраслевых переходных волн. Иными словами, постараемся установить последовательность во взаимном наложении отраслевых горбов, что позволит уяснить внутреннюю логику происходивших в стране экономических преобразований.

Интерференция отраслевых циклов

В дальнейшем для простоты изложения вершины горбов в динамике отраслевых долей добавленной стоимости обозначим как отраслевые циклы. На наш взгляд, процесс наложения и чередования отраслевых циклов является ключом к пониманию трансформационных закономерностей переходного периода.

Если рассматривать только самые важные сдвиги в отраслевой структуре, ставшие своеобразным стержнем всех экономических преобразований, то вырисовывается следующая картина развития российской экономики 90-х годов.

Первым шагом на пути преобразования хозяйства стал взлет роли общей коммерческой деятельности в 1991 г. (таблица 2). Именно тогда развитие данной отрасли достигло относительного максимума и тем самым были заложены организационные основы для дальнейшей трансформации всего общества. Второй шаг был сделан в 1992 г., когда отрасли торговли и общепита, переняв эстафету от сферы общей коммерческой деятельности, достигли вершины своего величия, инициируя накопление в своих недрах частного капитала. Именно бурное развитие торговли стало финансовой основой для третьего шага, который был сделан в 1993 г. – был достигнут пик деятельности нарождающегося финансового сектора (отрасль финансы и кредит). Таким образом, пережив кульминацию развития, каждая из трех перечисленных отраслей передавала эстафету очередному лидеру и в последующие годы заметно сбрасывала обороты.

Примечательно, что более ранние исследования подобных эффектов выявили несколько иную последовательность чередования отраслевых триумфов: общая коммерческая деятельность–финансы и кредит–торговля и общепит (!). Полученный нами результат на основе уточненных данных представляется более логичным, он лучше укладывается в представление о периоде первоначального накопления капитала. Действительно, более естественен, на наш взгляд, процесс подпитки финансовой сферы за счет денег, полученных в торговле, нежели развитие торговли за счет неизвестно откуда возникшей финансовой сферы.

Такая последовательность событий начала 90–х годов показывает основное направление распространения рыночных импульсов по отдельным сегментам макроэкономической системы (графически наложение первичных отраслевых циклов представлено на рис. 1). Однако эта картина будет неполной, если ее не дополнить “вторичными” отраслевыми циклами. Дело в том, что для формирования современной рыночной структуры недостаточно мощного рывка только в развитии общей коммерческой деятельности, торговли и финансов. Для закрепления наметившейся общей линии развития была необходима серьезная поддержка со стороны других отраслей. Данная потребность выразилась в следующей волне преобразований.

В 1992 г. пика своего развития достигли геология, геодезия и гидрометслужба (таблица 2). Дело в том, что одновременно с бурным развитием торговой деятельности активизировалась разведка всех экономических ресурсов страны, которые впоследствии можно было бы продать или использовать в производстве. Иначе говоря, в 1992 г. в стране была проведена массовая инвентаризация ее природных ресурсов, что сформировало соответствующее информационное поле для бизнеса последующих лет.

Таким образом, в 1992 г. имел место своеобразный эффект резонанса между развитием торговой сети и процессом прощупывания дальнейших бизнес–перспектив. Запущенный процесс нашел определенную поддержку в очередном цикле сферы общекоммерческой деятельности, который реализовался в следующем году и не позволил захлебнуться стихийно развернувшимся масштабным структурным сдвигам. Однако все перечисленное не исчерпывает трансформационного потенциала 1993 г., так как на это же самое время приходится еще один довольно мощный отраслевой цикл – в сфере дорожного хозяйства. Данный факт трудно переоценить, так как он означает, что уже в 1993 г. была заложена материальная база для формирования эффективной рыночной экономики. Именно дорожное хозяйство, будучи важнейшей отраслью инфраструктуры, удержало торговую активность на относительно высоком уровне. Кроме того, созданный в 1993 г. задел в сфере дорожного хозяйства стал причиной отраслевого цикла 1996 г. на транспорте (графически наложение вторичных отраслевых циклов представлено на рис. 2).

Рассмотренные сдвиги образуют ядро всех структурно–институциональных сдвигов, реализовавшихся в переходный период. Именно вокруг указанных отраслевых циклов и происходили все остальные метаморфозы российской экономической системы: фактически развитие прочих отраслей как бы постепенно нанизывалось на эти циклы. В данном русле и менялись доли отрасли связи и сферы управления, имеющих устойчиво повышательную тенденцию. Данный факт требует особого комментария. Так, например, без достаточно развитой и эффективной системы коммуникаций невозможно развитие нормальных рыночных отношений. Таким образом, начавшиеся рыночные преобразования стимулировали относительно устойчивое развитие отрасли связи, которая в дальнейшем сама выступила в качестве чуть ли не главного инфраструктурного эле­мента, поддерживающего продвижение страны по пути капитализации ее экономики. Здесь особенно наглядно прослеживается следующая двусторонняя связь: развитие финансового сектора требует адекватной системы связи и оповещения, а аккумулированные денежные средства в финансовом секторе, вполне сложившемся к 1997 г., позволяют осуществлять соответствующие капиталовложения в отрасль связи для выведения ее на приемлемый уровень развития.

Аналогичный “поддерживающий” эффект оказывала отрасль управления, роль которой по мере развития и усложнения рыночной экономики постепенно возрастала. Однонаправленность в динамике этой сферы была обусловлена также и тем, что развитие рыночной экономики требовало все большего регулятивного давления и, как следствие, все больших затрат для достижения необходимого результата. Вместе с тем обозначенная тенденция имеет и негативные последствия – усиление роли чиновничества и возрастание потенциала российской бюрократии.

Довольно интересная картина наблюдалась в сфере обороны, отраслевой цикл которой был зафиксирован в 1994 г. Данный факт можно трактовать следующим образом. Начавшиеся рыночные преобразования затронули и систему обороноспособности страны. Однако этот антирыночный сектор всячески сопротивлялся новой системе финансовых отношений, результатом чего стало увеличение его относительного веса в составе валового продукта страны. Однако после 1994 г. это сопротивление было опрокинуто стихией рыночных сил и с этого момента российская экономика немного разгрузилась от холостых затрат на оборону страны. Такой ход событий, имеющий вполне объяснимые негативные последствия в стратегическом плане, представляется все же вполне логичным, так как ослабевшая от многолетнего кризиса, недостроенная экономика России просто не могла больше содержать военный потенциал в прежнем объеме. В этом смысле “поражение” после 1994 г. сферы обороны расчистило путь для дальнейших, более последовательных рыночных преобразований. Фактически отрасль обороны столь своеобразно выполнила функцию поддержки экономических реформ.

Динамизм структурных сдвигов

Теперь обратимся к анализу таких аспектов экономики переходного периода, как интенсивность структурных изменений и степень неравномерности отраслевой структуры производства [5].

Динамизм изменения активности структурных сдвигов, как оказывается, также подчиняется основной закономерности переходного периода – движению вдоль “переходной волны”, которая достигла своего максимума в 1991–1992 гг. (таблица 3). Тем самым очередной раз подтверждается вывод о том, что кардинальные преобразования отраслевой структуры российского производства начались именно в это время. Образно говоря, Россия перешла от “структурной спячки” конца 80–х годов в состояние “структурной ломки” в 1991–1992 гг. и медленно вернулась в исходное положение. К 1997 г. наметилась слишком явная структурная стабилизация, которая очень напоминает очередной структурный застой.

Таблица 3. Показатели активности отраслевой структуры ВВП

Теперь обратимся к анализу важнейших показателей неравномерности структурного развития российской экономики. Расчетные данные коэффициента структурной неравномерности приведены в таблице 4, из которой видно, что за восемь анализируемых лет его значение почти не менялось. Однако показатель отраслевой рентабельности более чутко отреагировал на происходящие события (таблица 4).

Таблица 4. Показатели неравномерности структурного развития российской экономики

В первые годы переходного периода уровень неравномерности отраслевой рентабельности был невысок. Можно сказать, что в этот период любая конкуренция была централизовано подавлена и все звенья народного хозяйства страны были почти равнорентабельны. Однако уже с 90–го года, когда правительство ослабило свое воздействие, в недрах российской экономики стали нарождаться структуры с повышенным эффективностным потенциалом. Параллельно увеличивалась средняя норма прибыли в экономике (таблица 4). Последующие годы были отмечены шквалом рождений высокорентабельных секторов, что уже в 1993 г. привело к небывалой дифференциации в отраслевой норме прибыли. Такой сценарий развития был обусловлен отсутствием в стране рынка капиталов и эффективного механизма их межотраслевых переливов.

Неразвитость соответствующих институтов была компенсирована стихийным напором частных капиталов в наиболее прибыльные экономические ниши. В результате основные отрасли экономики (общая коммерческая деятельность, торговля и банки) к 1993 г. переполнились финансовыми ресурсами (именно тогда произошла окончательная мобилизация денежных средств в частных руках), что вызвало выравнивание отраслевых норм прибыли. В дальнейшем межотраслевая миграция капитала облегчилась и началось оперативное, но уже не столь активное заполнение высокорентабельных нити.

Отмеченная особенность в динамике неравномерности отраслевой рентабельности перекликается с тенденцией изменения активности структурных сдвигов. На наш взгляд, здесь имеется четкая функциональная взаимосвязь: резкие перепады в отраслевой норме прибыли инициировали активные межотраслевые переливы капитала, что приводило к перестановке отраслевых долей (и ролей!) в валовом продукте страны и изменению всей структуры российского производства.

Особого комментария заслуживает тенденция средней нормы прибыли. Своего максимума она достигла в 1992 г., когда, как говорится, деньги лежали на земле. Неудовлетворенный спрос, доставшийся в наследство от экономики дефицита, на первых порах позволял получать сверхприбыли во многих областях. Однако уже с 1993 г. этот процесс медленно, но верно пошел на убыль. Понижательная тенденция средней нормы прибыли свидетельствует также о постепенном замедлении экономической жизни в стране: снижение интенсивности экономических сделок – уменьшение оборачиваемости капитала – падение нормы прибыли. К концу 90–х годов деловой и потребительский энтузиазм россиян постепенно если и не иссяк, то заметно снизился. Кроме того, падение нормы прибыли при прочих равных условиях означает меньшие инвестиционные возможности хозяйственных структур и, соответственно, более скромный экономический рост в будущем.

Рентабельность отраслей: основные закономерности

Теперь подробнее остановимся на направлениях изменения рентабельности отдельных отраслей (таблица 5). Прежде всего рассмотрим три первичных цикла в динамике рентабельности следующих отраслей: торговля и общепит; финансы, кредит, страхование и пенсионное обеспечение; общая коммерческая деятельность (рис. 3). Логика развития здесь примерно та же, что и для траекторий долевых показателей: в 1991 г. пик отраслевой рентабельности был зафиксирован в общей коммерческой деятельности с последующим локальным всплеском в 1993 г.: в 1992 г. максимум наблюдался в торговле и финансовом секторе, причем в торговле отмеченный цикл был менее впечатляющ.

Таблица 5. Динамика рентабельности отраслей экономики, %

Примечательно, что данные таблицы 5 нарушают “диагональный эффект”, который был выявлен для долей валового продукта указанных трех отраслей (таблица 2 и рис. 1) и в соответствии с более ранними исследованиями действовал применительно и к отраслевым показателям рентабельности. Такое уточнение представляется вполне объяснимым. Несмотря на то, что прибыльность торговли и финансового сектора достигли апогея одновременно, расширение деятельности в сфере финансов произошло только в следующем году. Это связано с тем, что рост объема услуг финансового сектора по сравнению с торговлей требует большей организационной подготовленности и времени.

Здесь обращает на себя внимание следующий факт: финансовый сектор в период своего бума (1991–1994 гг.) имел рентабельность, заметно превосходящую прибыльность торговли и общей коммерческой деятельности. Однако по мере затухания переходных процессов в экономике ситуация стала меняться и уже в 1995 г. торговля и общая коммерческая деятельность по уровню прибыльности “отодвинули” финансовый сектор на задний план. Другими словами, в период крупномасштабных структурно–институциональных сдвигов в экономике финансовый сектор выступает авангардом всех преобразований, но по мере исчерпания в обществе трансформационного потенциала преимущество в развитии снова переходит к торговле и общей коммерции. Именно эти две отрасли становятся наиболее надежными рыночными секторами для вложения денег. Данный факт представляется вполне естественным, если учесть преимущественно спекулятивный характер операций отечественных финансовых и банковских структур.

Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что отраслевые траектории рентабельности и доли произведенного продукта имеют тенденцию к сильной корреляции. Так, например, для дорожного хозяйства структурный пик пришелся на 1993 г. и на этот же год пришелся максимум в отраслевой рентабельности.

Сказанное позволяет сделать довольно важный методологический вывод. Если имеется аналогия в форме двух кривых – отраслевой доли валового продукта и отраслевой рентабельности – то это можно использовать при прогнозировании экономической ситуации в стране. Так, например, отраслевые доли добавленной стоимости с течением времени меняются менее резко и с меньшими перепадами, нежели показатели рентабельности. Кроме того, изменения данного показателя более предсказуемы, чем изменения нормы прибыльности. Это означает, что на основе ретроспективных сдвигов в структуре производства российской экономики можно делать прогнозы и в отношении возможных изменений эффективности ее отдельных секторов и отраслей. В ряде случаев, как это было с финансовым сектором в 1992–1993 гг., сдвиги в рентабельности производства могут предварять структурные сдвиги. В этом случае можно использовать обратную процедуру: на основе упреждающих сдвигов в эффективности отрасли прогнозировать ее долю, а, следовательно, и всю структуру производства экономики на будущий период. Как правило, такой “упреждающий эффект” по длительности ограничивается одним годом, однако и этого может быть достаточно для построения системы краткосрочных индикаторов и реагирования на складывающуюся ситуацию со стороны органов госу­дарственного регулирования.

* * *

В последнее время все большее распространение получает мнение о том, что переходный период должен длиться довольно долго. Возникшие новые направления в экономической теории, такие как теория экономики переходного периода, теория экономических реформ, теория институциональных ловушек и др. настраивают на понимание того, что с наскока невозможно перейти в качественно новый и при этом эффективный режим функционирования экономики. Соответственно временные горизонты от пресловутых 500 дней все больше смещаются в сторону 50 лет. Строго говоря, такой подход верен. И тем не менее, проведенный нами анализ показывает, что на основные структурно–институциональные преобразования в нашей стране потребовалось всего лишь около 10 лет. Это означает, что экономисты–аналитики и управленцы начинают иметь дело все–таки с более или менее стационарной системой. Это позволит реанимировать традиционный аппарат экономической науки и актуализировать весь арсенал отработанных в мировой практике методов государственного регулирования рыночной экономики.