Демографический кризис является серьезной угрозой устойчивому развитию любой страны, затрагивающей все аспекты общественной жизни. Для России проблема сокращения численности населения усугубляется огромными территориями, которые могут быть утеряны, если негативная демографическая ситуация не будет преодолена. Целью статьи является моделирование демографического роста в России и определение резервов повышения численности ее населения сквозь призму трех составляющих: эффектов возраста, периода и когорты, которые совмещают в себе материальные и нематериальные факторы влияния. Данная цель предопределила генеральную гипотезу исследования, которая заключается в предположении, что комплексное воздействие на факторы демографического роста может создать такие условия, которые позволят переломить негативный тренд сокращения численности населения страны и в долгосрочной перспективе добиться удвоения численности населения в России, о котором заявляют в политических кругах страны. Для реализации поставленной цели в работе построена трехступенчатая эконометрическая модель роста населения и рассмотрены различные сценарии его достижения. Полученные результаты показали, что для двукратного увеличения численности населения страны в течение 50 лет необходимо повышение суммарного коэффициента рождаемости до уровня 2,85–3,19 и поддержание его на столь высоком уровне в течение 25–35 лет. Для достижения указанных значений необходима системная работа в сфере материальной и нематериальной мотивации по формированию устойчивого образа многодетности в сознании россиян, эффективность которой должна проявляться в укреплении института брака, сокращении числа абортов, снижении среднего возраста матери при рождении детей и сокращении детской смертности. Обязательным атрибутом комплексного подхода является растущее благосостояние населения, которое, согласно расчетам, должно осуществляться ежегодным темпом прироста душевого ВВП на уровне 2,5–5,5%. Выводы исследования могут быть использованы при реализации демографической политики России.

В статье рассмотрена ситуация военно–стратегического противостояния США и России с наметившейся тенденцией к эскалации конфликта на Украине. Показано, что наблюдаемый парадокс, состоящий в утрате Западом страха перед термоядерным армагеддоном, продуцируется феноменом двойственности положения России после 1991 года, когда ее властные элиты, с одной стороны, подпали под контроль Запада, а с другой – сохраняли способность «восстать» и восстановить политический суверенитет страны с опорой на ее военно–стратегический потенциал. Следствием этого стало еще одно уникальное явление – неопределенность «красных линий» во внешней политике России, когда они либо не озвучивались, либо постоянно отодвигались. Указанные явления привели к тому, что Запад «привык» к избыточной осторожности России и не «слышит» новых сигналов. Ситуация поддерживается и усугубляется отсутствием внешнеполитической гибкости США из–за их приверженности ментальной модели глобального доминирования, включающей четыре элемента: презумпцию богоизбранности американского государства, доктрину непримиримости, стратагему тотальности и синдром отказа от неприемлемых издержек. Эффект неделимости власти, описанный С. Льюксом, накладывается на указанную модель и усугубляет нечувствительность американского истеблишмента к эскалации напряженности на Украине. Показано, что в своей тактике администрация США использует два интеллектуальных «завещания» Джона Даллеса – доктрину «балансирования на грани» и доктрину сносной цены. Так как Россия не создала никакого ощутимого ущерба для США, то им не имеет смысла отказываться от «завещания» Даллеса и поддержания режима эскалации. Обосновано, что для изменения ситуации необходимо осуществить действия по обеспечению неприемлемого ущерба для США в возникшем противостоянии. Обсуждаются конкретные меры по удорожанию американской гегемонии, что позволит отойти от односторонних ударов по России и создать более благоприятный фон для конструктивных переговоров.

В статье рассмотрена макроэкономическая концепция человеческой глупости, предложенная Карло Чиполлой в 1976 году. В связи с этим возникает проблема оценки влияния группы лиц с деструктивным поведением на траекторию экономического роста. Цель исследования состояла в построении простой макроэкономической теории деструктивности. Взятое за основу понимание Чиполлой глупости позволило формализовать участие двух социальных групп – глупцов и умников – в национальной экономике и встроить их в стандартную производственную функцию. Методология исследования состоит в распространении теории производственных функций на гетерогенное населения страны, которое распадается на две качественно неоднородные по своим поведенческим свойствам социальные группы. Метод исследования состоит в динамизации производственной функции с учетом структуры населения для получения дифференциального уравнения экономического роста, математический анализ которого позволяет установить свойства моделируемой системы. Полученное уравнение экономического роста дало возможность установить критические доли группы глупцов для локального и глобального режимов развития. В первом случае нарушается рост душевого ВВП, а во втором – рост объема ВВП. Аналитическое исследование режимов построенной модели позволило установить свойство минимальной разумности общества, согласно которому для поддержания режима макроэкономической эффективности умные люди должны обеспечить себе некоторое минимальное влияние в системе управления и производства. Рассмотрение разных интерпретаций показало, что построенная модель может иметь три эквивалентные трактовки – макроэкономики глупости, ошибок и вреда. В первом случае рассматриваются два типа экономических агентов с рациональным и иррациональным поведением, во втором – успешно или неудачно решаемые задачи, в третьем – совместное действие населения, ведущее созидательную деятельность по увеличению ВВП, и когорты диверсантов, занятых контрпродуктивной работой по нарушению общественного порядка и нанесению национальной экономике ущерба. Такое расширение интерпретаций исходной модели позволило снять ее изначально избыточный эмоциональный пафос относительно разделения людей с разными ментальными способностями и перейти к обобщенной трактовке в терминах макроэкономики деструктивности. Обсуждается возможность использования построенной модели для изучения проблем экономической безопасности страны.

В работе рассмотрено новое исследовательское направление – теневые финансы государства. Актуальность данной темы для России обусловлена ускоренным погружением государственной активности в теневую зону под давлением санкций зарубежных государств и возникновением дополнительной и существенной финансовой нагрузки для их преодоления, а также необходимостью реализации Россией контрмероприятий во внешнем мире. Предметом исследования являются теневые финансовые активы государства. Целью исследования стало подтверждение факта существования «теневой казны» российского государства с опорой на косвенные признаки и получившие известность события и факты. Для России проведен аналитический обзор наиболее заметных внутренних и внешних источников наполнения «теневой казны» государства. Поставлена проблема ее зависимости от поступлений со стороны нелегального внутреннего сектора экономики (наркобизнес, неконтролируемая миграция), что продуцирует риски общественной безопасности, превышающие экономическую целесообразность. Показано, что в 2023 году эти риски достигли предела, когда мятеж частей ЧВК «Вагнер», будучи конфликтным инструментом наполнения «теневой казны», едва не обрушил российское государство. На примере отдельных зарубежных стран, долгое время находящихся под международными и американскими санкциями, рассмотрены предельные случаи использования возможностей «теневой казны» в целях выживания и развития. Результаты работы могут быть полезны в анализе происходящих процессов на внутреннем социально–экономическом пространстве, а также действий российского государства во внешнем мире. Будущие исследования в области «теневой казны» государства могут быть связаны с поиском внутренних и внешних источников ее наполнения, оценкой оптимальности выбранных тактик с точки зрения «экономические выгоды – внутренняя безопасность», влиянием на социально–экономическое развития страны, а также выявлением и комплексным анализом данного института у крупных зарубежных государств, включая США, Китай, Индию.

Кризис существующей экономической теории мэйнстрима длится уже более 50 лет, но самые последние мирохозяйственные сдвиги добавляют ему дополнительные качественные черты, характеризующие не только полное отсутствие практико–прогностической функции, но и неадекватность его когнитивного арсенала новым реалиям. Нарастающий набор рисков и трудностей глобального экономического развития, являющийся следствием перехода к новому мирохозяйственному укладу, не находит ни малейшего отклика ни в понятийном аппарате, ни в концептуальном потенциале мэйнстрима. Догматизм сложившегося теоретического каркаса базовых положений неоклассической экономической теории принял самодовлеющий характер, отвергающий попытки модернизации даже в рамках существующей парадигмы. Один из наиболее критических примеров несоответствия неоклассических представлений и реальной экономики – парадокс инноваций или провал теорий роста производительности за счет вложений в инновации. Представители мэйнстрима не в состоянии дать ему объяснение, не выходящее за пределы ограниченного неоклассического мировоззрения, игнорируя главные мирохозяйственные причины. Обобщены основные онтологические расхождения неоклассической догматики и реальных экономических процессов. К ним относятся: 1) внеисторический универсализм, игнорирующий закономерности стадиального мирохозяйственного развития; 2) неспособность выработать новый онтологический подход к фундаментальной проблеме власти в экономике; 3) отсутствие потенциала качественных обобщений процессов, порождаемых новой промышленной революцией. Попытки модернизации мэйнстрима, предпринимаемые в рамках проекта CoreEcon, построены на привлечении некоторых дополнительных теоретических конструкций, придающих новому курсу «Экономика» видимость динамизма и актуальности, но при сохранении в целом прежнего догматического каркаса. Предложены онтологические и методологические траектории поиска нового ценностного ядра экономической теории: 1) отказ от неадекватного новым реалиям принципа методологического индивидуализма; 2) отказ от принципа «рыночного супрематизма» в обоих его содержательных смыслах; 3) переосмысление основополагающего принципа экономической эффективности.

В статье рассмотрен нынешний методологический тупик экономической науки, который проявляется в феномене ее масштабного самоотрицания, принимающего формы двух взаимосвязанных эффектов. Первый – эффект самоотрицания первого рода – является очень глубоким и связан с молчаливым отрицанием научной общественностью вклада крупнейших экономистов прошлого и невостребованностью их идей и разработок. Второй – эффект второго рода – сопряжен с утратой интереса экономистов к математическому инструментарию исследования операций и с его крайне низкой практической востребованностью. Показано, что потребность в перестройке современного economics усиливается тремя обстоятельствами. Первое состоит в происходящей на наших глазах методологической инверсии знания, состоящей в переходе от аддитивного принципа к субстрактивному, второе проявляется в широком распространении в economics парадокса Баумана, а третье связано с невозможностью economics ответить на самые насущные новые вопросы современности. Все это позволяет констатировать, что economics находится в преддверии новой научной парадигмы. Обосновывается, что в ее основе будут лежать следующие установки: принцип конструирования, согласно которому экономисты будущего будут организовывать новые производственные и социальные системы с заранее заданными свойствами для получения желаемого результата; ликвидация парадокса Баумана, чтобы конкретная задача предшествовала построению моделей и их решений; принцип поликаузальности и включение в теорию идеологии, институтов и географии; принцип формальной мягкости новой науки, когда математическая строгость перестает оказывать самодовлеющее воздействие.

В статье раскрывается архитектура современного неоколониализма. Для этого предлагаются простые структурно–графические модели традиционной (колониальной) и современной (неоколониальной) систем, из сопоставления которых наглядно видны их различия. В развитие предложенных моделей дана систематизация сравнительных характеристик двух систем доминирования – колониальной и неоколониальной. Вводится понятие колониального цикла, под которым понимается процесс властной рокировки метрополии и колонии, типичным примером чего служат отношения США и Великобритании. Предлагается структурно–графическая модель многополярного мира, которая выводит на первый план страновые альянсы и непрямые методы борьбы государств за влияние в своих региональных сегментах геополитической системы. Раскрываются объективные и субъективные движущие силы неоколониальных рокировок: эффект масштаба; эффект баланса сил, формализованный в форме структурного баланса; эффект насыщения глобализации, порождающий цикл «глобализация/местная культура»; эффект политического лидера; экономический патриотизм. Предлагается расширенная модель успеха государства в условиях неоколониализма, которая помимо внутренних социальных достижений учитывает внешний эффект в виде политического суверенитета. Показано, что в рамках этой модели многие международные сравнения теряют свою релевантность. Типичным примером ложного, но устоявшегося нарратива на базе зауженной модели успеха государства является тезис о более динамичном развитии Южной Кореи по сравнению с Северной Кореей. Рассмотрена модификация расширенной модели успеха государства на примере милитаристской модели Н. Макиавелли. Обсуждается когнитивное значение концепции колониальных циклов в условиях геополитической турбулентности.

Западная экономическая мысль находится в поиске новых теоретических концепций, способных стать основой проводимой в условиях краха глобализации экономической политики. Неолиберальные рецепты, отражённые в «Вашингтонском консенсусе», давно себя дискредитировали. Кандидатом на роль новой консенсусной теоретической концепции выступает так называемая «новая» экономика предложения, наиболее популярной версией которой стала «парадигма продуктивизма», предлагаемая Д. Родриком. Введение в лексикон экономической политики России концепции «экономики предложения», произошедшее в 2023 г., отражает сходство доктринальных установок как в нашей стране, так и на Западе. Закономерности долгосрочного циклического технологического и мирохозяйственного развития проявляются в востребованности «новой» экономики развития с её акцентами на реиндустриализацию и суверенизацию национальной промышленности. Анализ установок экономики предложения в комментариях ведущих представителей российского экономического блока показывает, что её концептуальный образ не выражается теоретически непротиворечивой логикой. Порой в качестве концептуальных основ экономики предложения представляются устаревшие положения неолиберальных теорий. Хотя современная экономика предложения концептуально сходна с доктринами промышленной политики, замещающими рынки государством для достижения прогрессивных структурных преобразований экономики. В практических инструментах реализации российской экономики предложения не прослеживается идеи самоподдерживающегося импульса структурных преобразований. Не соответствует единой логике «новой экономики предложения» разнонаправленность налогово–бюджетной и денежно–кредитной политики в России. Нет должного понимания правильного структурирования социально-экономических групп являющихся потенциальными драйверами необходимых структурных преобразований.

Рассмотрена конкурентная борьба американских и китайских производителей на рынке солнечной энергии США. Дана общая характеристика данного рынка и его ключевые сегменты. Показаны факторы перспективности развития данного рынка, объемы и темпы роста. Выявлены причины доминирования китайских производителей на глобальном и американском рынке солнечных устройств, связанные с целенаправленной промышленной политикой в течение последних десятилетий, включающей огромные субсидии и льготы китайским производителям. Принятый в США Закон о сокращении инфляции, предусматривающий огромную поддержку производителям «зеленой» энергии, позволяет как американским, так и зарубежным компаниям претендовать на субсидии и льготы, что не способствует защите отечественных производителей. Американские компании на рынке солнечной энергии сталкиваются с противодействием лоббистских организаций, поддерживаемых китайскими компаниями, которые добиваются отмены некоторых протекционистских мер защиты национальных производителей. Таким образом, рынок солнечной энергии США соответствует классическим канонам «молодой» отрасли, где более зрелые иностранные компании доминируют над национальными производителями, что, во–первых, непривычно для самих американских компаний, выступать доминирующим игроком на глобальных рынках, а, во–вторых, требует гораздо более сильной и специфической промышленной политики, даже по сравнению с мощными стимулами поддержки, реализованными в рамках трампономики и байденомики.

Начавшаяся в 2022 году глобальная геополитическая турбулентность имеет свое объяснение в контексте теории стратегических преимуществ, важным направлением которой является ее взаимоувязка с эффектом масштаба и распространение на глобальное цивилизационное развитие. Изучение особенностей становления того или иного государства с точки зрения данного подхода позволяет переосмыслить технологическую модель мирохозяйственной системы Валлерстайна, согласно которой все страны относятся к одной из трех групп – лидеры, полупериферия или периферия, и дополнить ее политической моделью суверенитета, основанной на оценке самостийности (естественности) развития того или иного государства и позволяющей оценить истинное место каждой страны в геополитической системе. Способность государства к самостийному развитию определяется его отношениями с гегемоном и наличием скрытого потенциала в виде стратегических преимуществ, которые выражаются в наличии у страны по отношению к своим конкурентам качественных преимуществ по пяти–шести ключевым признакам: площади территории, богатству природных ресурсов, масштабу экономики, численности населения, технологическим и военным достижениям. Проведенный в работе сравнительный анализ относительных показателей потенциала ряда стран показал, что США сегодня обладает стратегическими преимуществами перед Россией по целому ряду признаков. Однако исчерпание США эффекта масштаба на фоне наличия его значительного потенциала у России, а также построение ею стратегических альянсов обусловило нынешнее глобальное противостояние. Оценка показателей стратегического преимущества альянса России и Китая над США показала его кратное превосходство над гегемоном, что является серьезной угрозой положению США как мирового лидера в мирохозяйственной системе. Еще большей угрозой гегемону является объединение БРИКС, одними из основателей которого выступают Китай и Россия. В статье обозначена стратегия России в сложившихся условиях, направленная на реализацию трех ключевых направлений – демографического, экономического, технологического. Все три направления предполагают решение крайне амбициозных задач, которые в обычных условиях практически недостижимы, однако становятся более реалистичными в условиях геополитической турбулентности и слома старого порядка, охватившего мир в настоящее время.