Малый бизнес и крупный корпоративный капитал в любой национальной экономике занимают особое место и являются объектом пристального внимания всех слоев общества: от простых обывателей до профессиональных экономистов и органов государственного управления. Россия не является исключением из этого правила. Однако истинная роль как малых предприятий, так и финансово–промышленных групп (ФПГ) для российской экономики пока остается не до конца ясной. Это связано с целым рядом обстоятельств, среди которых укажем на следующие. Во-первых, почти все исследования, посвященные малому и крупному бизнесу, основаны на микроэкономическом анализе, т.е. на анализе от частного к общему. Такой подход сводится, как правило, к рассмотрению отдельных примеров и случаев, которые затем экстраполируются на всю экономику. Разумеется, подобные обобщения не всегда правомерны и, следовательно, макроэкономическая картина остается непонятной. Во-вторых, статистические данные, позволяющие получить макрооценки функционирования малого и крупного бизнеса, весьма нестабильны. Это связано с тем, что Госкомстат России не только постоянно удлиняет динамические ряды, но и периодически пересчитывает задним числом ретроспективные данные, что порой принципиально меняет выявленные ранее тенденции развития. В связи с этим в данной статье мы попытаемся дать максимально общую и непредвзятую характеристику сферы малого бизнеса и отечественных ФПГ с учетом «обновленных» статистических массивов данных.

Масштабы участия малого бизнеса в российской экономике

Об абсолютных и относительных масштабах участия малых предприятий в отечественной экономике позволяют судить данные табл.1. В частности, из нее видно, что для трех относительных показателей была характерна неравномерная динамика: все три временные траектории имели горбообразную форму с пиками, приходящимися на разные годы. Можно сказать, что имело место четкое чередование трех волн, когда каждая последующая волна набегала на предыдущую и как бы «перехватывала» изначальный импульс к развитию малого бизнеса.

Таблица 1. Показатели участия малых предприятий в российской экономике

На основе выявленной интерференции трех долевых показателей можно довольно точно датировать четыре этапа в развитии российского малого предпринимательства.

Первый этап (будем называть его этапом институциональной экспансии) закончился в 1992 г., когда удельный вес числа малых предприятий в общем числе хозяйственных объектов страны достиг своего максимума (табл.1). В этот период доминирование малых форм хозяйствования было столь очевидным, что это оказывало мощное давление на всю институциональную среду и вело к формированию новых норм ведения бизнеса. Образно говоря, в 1992 г. российская экономика буквально «захлебывалась» малыми предприятиями, что не могло не сказаться на методах и формах хозяйствования. Таким образом, первый этап развития малого бизнеса – это период «навязывания» отечественной экономике нового явления со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Второй этап (производственная экспансия) закончился в 1993 г., когда доля выпускаемой малыми предприятиями продукции достигла апогея – 1/6 часть всего валового продукта страны (табл.1). В этом году произошел своеобразный переход от примитивного «давления числом» к «давлению авторитетом», когда малый бизнес в полной мере продемонстрировал свои производственные возможности и отвоевал существенную часть товарного рынка страны. Можно сказать, что максимальный позитивный результат в сфере производства проявился только через год после массового «набега» малых предприятий.

Третий этап (трудовая экспансия) завершился в 1995 г., когда доля работников, занятых на малых предприятиях, достигла своего глобального предела (табл.1). Фактически здесь проявилась естественная инерционность кадровых процессов: в то время как производственный эффект от малых хозяйственных структур пошел на убыль, они продолжали активно «всасывать» в орбиту своей деятельности дополнительную рабочую силу. Результатом такого хода событий явилась заметная экспансия рынка труда со стороны малого бизнеса и окончательное оформление его ресурсной базы.

Четвертый этап (глобальная сатурация) начался в 1996 г. и длится по настоящее время. В этот период все относительные масштабные показатели подчинялись устойчиво понижательной тенденции (табл.1). По сути дела, четвертый этап связан с тотальным снижением роли малого бизнеса в экономической жизни страны. Так, например, в 1998г. доля выпуска малых структур уменьшилась почти в 3 раза по сравнению с 1993г., а доля занятых – в 1,4 раза по сравнению с 1995 г. Можно констатировать, что к началу этапа сатурации песня российского малого бизнеса была фактически спета и последующие годы характеризовались его медленным, но верным «умиранием». К настоящему моменту времени институт малого предпринимательства в своем прежнем виде себя изжил, а какой-либо его принципиальной трансформации пока не просматривается. Все это позволяет говорить о том, что в ближайшее время малый бизнес будет работать «на подхвате» у средних и крупных предприятий и тем самым выполнять роль не слишком важного институционального довеска современной рыночной инфраструктуры. Наметившаяся к 1999 г. стабилизация всех показателей позволяет сделать довольно ясный прогноз возможных масштабов участия малого бизнеса в экономике: доля занятых будет колебаться в районе 10%, а доли выпуска и числа предприятий вряд ли поднимутся выше 6 и 30% соответственно. В целом же у малых предприятий нет практически никаких шансов в обозримом будущем отыграть свои лидирующие позиции в российской экономике.

Эффективность функционирования малого бизнеса

К рассмотренному выше вопросу о масштабах участия малого бизнеса в российской экономике тесно примыкает вопрос об эффективности его работы. Одним из наиболее важных показателей эффективности является производительность труда. Для проведения сравнительного анализа нами использовался показатель относительной производительности труда соответствующего сектора экономики, под которым понимается отношение производительности труда данного сектора к средней производительности по всей экономике. Результаты соответствующих расчетов приведены в табл.2, которая позволяет сделать некоторые важные выводы.

Таблица 2. Относительная производительность труда различных сегментов российской экономики, %

Во-первых, на протяжении всех анализируемых лет действовала устойчивая тенденция к падению относительной производительности труда малого бизнеса. Причем ежегодное падение составляло 10–20 процентных пунктов, что не может не настораживать, ибо при такой скорости ухудшения ситуации уже через несколько лет можно ожидать полного развала отечественного малого бизнеса. Так, всего лишь за 8 лет относительная производительность труда малого бизнеса уменьшилась почти втрое и к 1999г. была в 2 раза ниже, чем на средних и крупных предприятиях. Это означает, что в настоящее время российский малый бизнес фактически стоит на краю пропасти – дальше идти некуда. Положение частично смягчается тем, что к 1999 г. выявленная негативная тенденция подошла к точке насыщения. Однако даже при полной стабилизации величины относительной производительности труда ее низкий уровень не позволит малому бизнесу играть сколько-нибудь заметную роль в процессе интенсификации роста отечественной экономики.

Во-вторых, в развитии малого бизнеса хорошо просматриваются два этапа: «светлый» период, продолжавшийся до 1995 г. включительно, когда относительная производительность труда малых структур была выше средней по народному хозяйству, и «темный» период, начавшийся в 1996 г. и длящийся поныне, когда ситуация изменилась на прямо противоположную. Данные два этапа напрямую связаны с указанными ранее четырьмя периодами развития малого бизнеса: «светлый» период включает в себя все три экспансионистских этапа, а «темный» период совпадает с этапом сатурации. Данный факт лишний раз подтверждает существование динамической дихотомии в развитии малого сектора российской экономики, что в свою очередь позволяет понять важную закономерность в эволюции института малых предприятий. Так, на начальном этапе экономических реформ малый бизнес представлял собой авангардный сектор российской экономики, который не только поддерживал, но в значительной степени и стимулировал многие прогрессивные рыночные преобразования. Первоначального «реформистского запала» хватило на 5 лет (с начала перестройки – на 10 лет) – вплоть до 1995 г. Однако после этого малые предприятия сдали свои позиции и начали тянуть российскую экономику вниз. Фактически с 1996 г. малые хозяйственные структуры превратились в отсталый сектор российской экономики, наличие которого стало детерминироваться не столько экономическими, сколько чисто социальными соображениями.

Следует отметить, что более ранние исследования особенностей функционирования малого бизнеса выявили несколько иную периодичность, а именно: относительная производительность труда данного сегмента экономики была выше средней по всему хозяйству только до 1993 г. включительно [1]. Нынешние уточненные расчеты показывают, что позитивное воздействие малого сектора длилось, по крайней мере, на два года дольше, чем это считалось ранее.

Выявленная периодизация в развитии малого бизнеса вполне логично вписывается в общую схему трансформации российской экономики. Действительно, на раннем этапе экономических преобразований малые предприятия выполняли роль специфических каналов для перелива финансовых средств и выплаты сотрудникам более высоких заработков. В это время форму малых предприятий принимали наиболее эффективные и работоспособные подразделения государственных структур. Нередко в числе малых предприятий оказывались ведущие научно–исследовательские лаборатории. Не удивительно, что инновационный потенциал таких малых предприятий был довольно высок, что и приводило к поддержанию на них более высокой производительности труда, чем на менее свободных крупных государственных объектах. Однако изначальное организационное преимущество малых структур было постепенно утрачено – средние и крупные предприятия научились проводить политику доходов не менее успешно, чем их малые конкуренты. Начиная с этого момента (1996 г.), малые предприятия оказались в равном положении с другими юридическими лицами страны и могли рассчитывать только на свои «внутренние» ноу-хау. Можно сказать, что именно в 1996 г. российские малые предприятия составили собственно сектор малого бизнеса, который эквивалентен малому бизнесу в других странах.

В связи с вышесказанным хотелось бы сделать небольшое «лирическое» отступление. Дело в том, что наши расчеты производительности труда показывают определенную ущербность малых предприятий по сравнению со средними и крупными. Однако не следует думать, что малый бизнес в России как-то по-особенному плох. На самом деле практически во всех странах мира по показателю производительности труда малый сектор занимает подчиненное положение. Например, на сегодняшний день в Великобритании на долю малых и средних предприятий приходится 36% рабочей силы страны и только 21% внутреннего товарооборота [2, с.60], что соответствует относительной производительности труда в 58%. И это с учетом средних предприятий, эффективность которых выше малых! Не намного лучше обстоит дело и в других странах: в Японии данный показатель составляет 67%, в Италии – 78%, в США – 92%.

Еще одной интересной особенностью в эволюции российских малых предприятий является их все большее измельчение (табл.3). Так, если в начале 90-х годов малые структуры представляли собой вполне нормальные, можно даже сказать, довольно солидные, хозяйственные структуры, численностью более 20 человек, то в конце 90-х это были уже совсем мелкие трудовые коллективы. За 8 лет средний размер малых предприятий уменьшился почти в 3 раза. Однако нельзя эту в целом негативную тенденцию целиком списывать на счет малого бизнеса, т.к. он шел в унисон с общей народнохозяйственной тенденцией дробления производственных объектов. Так, размер средних и крупных предприятий за тот же период времени уменьшился в 57 раз, а размер среднестатистического российского предприятия – в 11 раз. Таким образом, малый бизнес был просто захвачен макроэкономической негативной тенденцией и под ее воздействием все больше сдавал свои лидирующие позиции. При этом справедливости ради следует заметить, что тенденция дробления производственных объектов в рядах малого бизнеса была все же не столь разрушительна, как в рядах средних и крупных предприятий. Кроме того, стабилизация размера малых предприятий наступает раньше, чем у других хозяйственных структур (см. данные за 1999 г. табл.3). Можно сказать, что малый бизнес раньше «почувствовал» тупиковость возникшей тенденции. В целом же резкое уменьшение размера российских предприятий привело к падению их конкурентоспособности; применительно к малым структурам этот эффект проявлялся еще сильнее.

Таблица 3. Средний размер народнохозяйственных объектов в российской экономике, чел.

Если говорить о воздействии малого бизнеса на динамику общественного производства, то довольно полное понимание такового дает табл.4. Проведенные расчеты подтверждают ранее сделанный вывод о том, что с 1996 г. для малого сектора начался новый этап эволюции. В частности, из табл.4 видно, что до этого года деятельность малых предприятий частично амортизировала экономический кризис. Например, в 1991–1992 гг. без участия малого бизнеса спад производства вместо 14,5% составил бы 16,0%. Однако в любом случае позитивное влияние малого предпринимательства не было определяющим и не могло существенно изменить динамику макропродукта. Начиная же с 1996 г., влияние малого сектора становится отрицательным и только усугубляет рецессивные тенденции в сфере производства. Так, например, в 1999 г. малые предприятия немного, но все же мешали реанимированию отечественной экономики после валютного кризиса 1998 г. Образно говоря, в этот период малый бизнес ушел в «свободное плавание», оторвавшись от макроэкономической конъюнктуры и не сообразовывая свои действия с нуждами российской экономики. Частичным оправданием такого хода событий может служить лишь то, что негативное воздействие со стороны малых предприятий было всегда незначительным.

Таблица 4. Влияние малых предприятий на макроэкономическую динамику российского производства

Структурные особенности развития малого бизнеса

Сколь бы ни были привлекательны и плодотворны агрегированные макроэкономические расчеты по оценке деятельности малого бизнеса, они все же нуждаются в отраслевой детализации. Только в этом случае можно заглянуть в недра экономики и понять ее внутренние закономерности функционирования. Для осуществления поставленной задачи сравним отраслевые структуры двух экономических секторов: малого бизнеса; среднего и крупного бизнеса (табл.5). В целях получения дополнительной информации о характере структурного развития двух названных секторов привлечем данные табл.6–7.

Таблица 5. Отраслевая структура занятости на малых, средних и крупных предприятиях России, %*

* В таблице используются следующие обозначения: МП – малые предприятия, СКП – средние и крупные предприятия.

Таблица 6. Динамика структурных коэффициентов двух секторов российской экономики

Таблица 7. Динамика коэффициента структурной активности двух секторов российской экономики

Какие же выводы можно сделать на основе анализа табл.5–7?

Во-первых, неравномерность отраслевой структуры занятости малого предпринимательства на протяжении всего анализируемого периода была примерно в 2 раза выше, чем соответствующий показатель для средних и крупных предприятий (первая и вторая строки табл.6, соответственно). Так, например, в 1991 г. 87,5% всего персонала малых предприятий приходилось на три отрасли: промышленность, строительство и торговля (табл.5). Для сравнения: аналогичный показатель для средних и крупных структур составлял всего лишь 46,4%. Таким образом, сверхвысокая концентрация работников малого бизнеса на ограниченном отраслевом участке приводила к однобокости развития данного сектора экономики. С этой точки зрения малый бизнес был менее гармоничным сектором российской экономики, чем средние и крупные предприятия. Вместе с тем определенная отраслевая перекошенность внутренне присуща малому бизнесу и речь может идти только о степени выраженности данного явления. На наш взгляд, степень сосредоточенности трудовых ресурсов отечественного малого предпринимательства в трех отраслях была все же чрезмерной.

Во-вторых, коэффициент дисперсии отраслевых структур занятости малого бизнеса и средних и крупных предприятий был все время достаточно высоким и не имел ярко выраженной тенденции к изменению (третья строка табл.6) [1]. Учитывая, что данный коэффициент показывает уровень различий между отраслевыми структурами двух секторов, то его стабильность позволяет констатировать следующее: тенденции к сближению отраслевых структур двух секторов нет и, следовательно, малый бизнес развивался довольно автономно, по своим собственным законам. Данный вывод представляется довольно неожиданным, т.к. более логично было бы предположить, что малые предприятия должны активно подстраиваться под средний и крупный бизнес. Между тем малый сектор продемонстрировал высокую «самостоятельность» в формировании своей отраслевой структуры и не старался адаптироваться к действиям «большого» сектора. Пик в структурной независимости малого бизнеса был зафиксирован в 1995 г., после чего, как было показано ранее, данный сектор стал все меньше реагировать на макроэкономические потребности. Данный факт предопределил не очень высокую, но довольно устойчивую величину трансформационного потенциала малого бизнеса (четвертая строка табл.6). Учитывая смысл данного показателя, это означает, что малые предприятия оказывали постоянное и вполне весомое структурное давление на «большой» сектор, навязывая ему свои собственные отраслевые приоритеты. Таким образом, структурообразующее воздействие малого сектора на российскую экономику следует признать достаточно заметным.

В-третьих, активность сдвигов в отраслевой структуре занятости «малого» сектора в 1991–1998 гг. была в среднем в 2,1 раза выше соответствующего показателя «большого» сектора (табл.7). Таким образом, сфера малого бизнеса демонстрировала большую динамичность и гибкость по сравнению с остальной частью российской экономики. Иными словами, «малый сектор» обладал повышенной способностью к оперативной перестройке своей ресурсной структуры и в этом смысле должен быть признан как наиболее гибкий производственный сегмент экономической системы. Примечательно, что до 1995 г. активность структурных сдвигов в сфере малых предприятий постепенно затухала, после чего снова возник своеобразный структурный взрыв. Ничего подобного в динамике структуры занятости средних и крупных предприятий не просматривается. Сопоставление соответствующих временных траекторий двух секторов подводит к выводу о том, что малые предприятия служили генератором структурных трансформаций. Более того, они передавали структурные импульсы всей остальной экономике, тем самым препятствуя возникновению структурного кризиса. Надо сказать, что данную функцию по «раскачиванию» отечественной экономики нельзя недооценивать, т.к. на протяжении всех анализируемых лет сектор средних и крупных предприятий явно тяготел к определенному структурному застою, который в 1999 г. принял вполне зрелые формы.

В-четвертых, концентрация персонала малых предприятий в трех отраслях–доминантах постепенно уменьшается. Так, например, с 1991 г. по 1999 г. доля занятых в промышленности, строительстве и торговле снизилась с 87,5% до 78,9%, что говорит о наличии слабой тенденции к отраслевой диверсификации малого бизнеса. Таким образом, можно говорить, что с течением времени изначальные структурные перекосы в сфере малого предпринимательства постепенно рассасываются.

В-пятых, по трем отраслям–доминантам, удельный вес занятости в которых был особенно большим, прослеживается повышенная динамичность малого сектора. Так, например, за период 1991-1998 гг. доля занятых в промышленности снижалась как в сфере среднего и большого, так и малого бизнеса. Соответствующие изменения составили –7,8 и –11,9%. Долевые сдвиги для строительства составили соответственно –3,3 и –11,6%; для торговли имел место рост удельного веса: +5,5 и +16,4%. Таким образом, динамический перевес малого бизнеса в промышленности составил 4,1%, в строительстве – 8,3, в торговле – 10,9. Следовательно, по основным структурообразующим отраслям тенденции в двух секторах экономики совпадали, причем в сфере малого бизнеса генеральные тенденции были выражены более явственно. Фактически выявленная закономерность означает следующее: если уж некая генеральная тенденция экономики «ухвачена» малыми предприятиями, то они ее раскручивают на «полную катушку» и доводят до логического завершения. В данном случае мы сталкиваемся с еще одним интересным свойством малого бизнеса, связанным с «толканием» и «вытягиванием» им российской экономики в более адекватное структурное состояние. Иными словами, малый бизнес выступает в качестве акселератора структурного развития отечественной экономики.

В-шестых, изменения долевых показателей отраслей–доминант в «малом» и «большом» секторах в 1998–1999 гг. были разнонаправленными. Это позволяет говорить о начале периода структурной неопределенности российской экономики, когда оба сектора экономики активно ищут перспективные направления развития, причем каждый сектор «прощупывает» свои отраслевые ниши. Уменьшившийся в 1999 г. коэффициент дисперсии говорит о том, что подобные поиски могут закончиться формированием неких единых для малого, среднего и крупного бизнеса отраслевых приоритетов. Если это произойдет, то «поисковая» функция малого бизнеса на некоторое время будет нейтрализована и снова включится его функция по усилению генеральных структурных изменений.

Региональные особенности функционирования малого бизнеса

Еще одним плодотворным направлением анализа сферы малого предпринимательства является выяснение его региональной специфики. Основной вопрос, на который мы попытаемся ответить здесь, состоит в выявлении географических зон, в которых развитие малых форм хозяйствования является наиболее перспективным. Данный момент является краеугольным, т.к. все позитивные экономические факторы, заложенные в малом бизнесе, не могут быть тотальными и, как правило, распространяются только на вполне определенные участки экономики.

Методологический подход, лежащий в основе нашего анализа, состоит в выявлении региональной дифференциации в уровне относительной производительности труда малых предприятий. Точкой отсчета для кластирования регионов служит относительная производительность труда малых предприятий в среднем по стране: если региональная производительность выше средней по экономике, то этот регион относится к разряду перспективных для малого бизнеса; в противном случае регион попадает в кластер малоперспективных. Такой подход представляется вполне обоснованным, т.к. искусственно насаждать малое предпринимательство в тех регионах страны, где оно заведомо неэффективно, не имеет смысла и, наоборот, в регионах, где малый бизнес функционирует с высокой отдачей, целесообразно всячески стимулировать его расширенное воспроизводство.

Результаты расчетов относительной производительности труда по основным регионам страны приведены в табл.8. При этом нами взяты только последние два года как наиболее представительные; региональные данные за более ранние годы либо отсутствуют, либо обладают сомнительной достоверностью.

Таблица 8. Относительная производительность труда малых предприятий по регионам России, %

Прежде чем перейти к непосредственным результатам анализа, заметим, что региональные данные обладают повышенной неустойчивостью. Некоторые регионы в течение одного года могут перейти из разряда перспективных в разряд неперспективных и наоборот. Это связано с тем, что для регионов огромное значение имеют различные природно–климатические флуктуации. Поэтому, стараясь уяснить основные закономерности в формировании региональной картины малого предпринимательства, будем сознательно абстрагироваться от малозначащих деталей.

Из табл.8 видно, что малый бизнес лучше всего проявляет себя в таких «неблагополучных» регионах, как Северный, Дальневосточный и Западно–Сибирский. Так, например, в 1999 г. относительная производительность труда малых структур в Северном районе была на 42,5 процентных пункта выше аналогичного показателя по стране в целом, а в Дальневосточном и Западно–Сибирском – на 24,4 и 15,1 пунктов, соответственно. Данные регионы имеют две особенности: во-первых, они представляют собой зоны экономической периферии России, а, во-вторых, они отличаются тяжелыми природно–климатическими условиями. Как это ни странно на первый взгляд, но именно в этих регионах малый бизнес оказывается наиболее перспективным. Чем объясняется этот парадокс? На наш взгляд, малые предприятия просто-напросто выполняют «грязную» работу по созданию современной инфраструктуры. Конкуренция в названных районах невелика, что дает малым структурам значительный простор в проявлении своей инициативы.

Между тем в таких «комфортных» регионах, как Центральный, Центрально–Черноземный и Волго-Вятский, малый бизнес оказывается не в состоянии отвоевать для себя достойную нишу. Для примера: в Волго–Вятском районе эффективность малых предприятий на 21,2% ниже среднерегиональной величины. Выявленный факт означает, что географическая «сердцевина» России малопригодна для успешной деятельности малых предприятий. Это связано, прежде всего, с тем, что в зонах традиционного бизнеса чрезвычайно сильна конкуренция со стороны средних и крупных фирм, которые вытесняют малые структуры в сферы с низкой рентабельностью и высокой трудоемкостью. Остальные регионы страны не имеют ярко выраженной тенденции в отношении малого бизнеса.

Выявленная региональная закономерность в функционировании российских малых предприятий подтверждает ранее сделанный вывод о том, что данный сектор играет позитивную и весьма заметную роль в основном на ранних этапах экономического развития. В данном случае можно утверждать, что малый бизнес является авангардным эшелоном экономики при осваивании новых и «неудобных» территориальных производственных зон.

Крупный бизнес в российской экономике: проблемы учета и статистики

Выше мы подробно рассмотрели деятельность малых (и совсем малых) хозяйственных структур. На другом полюсе анализа находятся крупные и сверхкрупные производственные объекты, представленные в российской экономике в основном финансово–промышленными группами. Данные экономические образования отражают глобальную тенденцию современной мировой экономики к концентрации капитала и достижению за счет этого роста экономической эффективности.

Упрощенная модель любой современной национальной экономики имеет «континентально–островной» рисунок. В соответствии с такой моделью вся экономическая система может быть представлена в виде совокупности относительно небольшого числа сверхкрупных корпораций типа финансово-промышленных групп («континентов») и множества средних, малых и сверхмалых предприятий («островов»). Именно на ФПГ закладываются основы экономической цивилизации; малые и средние структуры служат для своеобразного обслуживания экономических программ ФПГ. Все это ставит задачу по выяснению роли корпоративных образований в российской экономике, в которой традиции к инкорпорированию частных капиталов только начинают складываться.

Каковы же проблемы, возникающие при решении поставленной задачи?

Во-первых, вся макроэкономическая информация о деятельности российских ФПГ имеет множество изъянов. Это, прежде всего, несопоставимость основных статистических агрегатов в динамике. Часто в разные годы используются разные выборки и разные показатели, что делает невозможным выявить какие-либо тенденции. Кроме того, достоверность многих цифр о деятельности ФПГ остается под сомнением.

Во-вторых, некоторые важные сведения об ФПГ вообще отсутствуют. Так, например, данные об отраслевой структуре ФПГ не собираются. Вместе с тем, распределение сотрудников ФПГ по отраслям экономики могло бы позволить понять отраслевые приоритеты крупного капитала.

Забегая вперед, отметим, что масштабы влияния ФПГ на результаты производства достаточно солидны и в последнее время выше, чем соответствующие показатели для малого бизнеса; эффективность же их деятельности чрезвычайно высока и существенно превосходит эффективность малых структур. Между тем малое предпринимательство находится в зоне пристального внимания Госкомстата России, а ФПГ вообще выпадают из основных направлений деятельности данного ведомства. Такое положение вещей представляется не только необоснованным, но и странным. Дело в том, что все ФПГ включены в специальный реестр и имеют достаточно подробную статистическую отчетность. Налаживание учета деятельности ФПГ в подобных условиях требует минимальных организационных и финансовых затрат.

В настоящее время аналитическая работа с обрывочными сведениями о деятельности ФПГ сопряжена со скрупулезной фильтрацией всех искомых цифр и приведением их в сопоставимый вид. Видимо, это является основной причиной полного отсутствия макроэкономических оценок масштабов и эффективности деятельности российских ФПГ. Ниже мы попытаемся восполнить образовавшийся пробел, подчеркнув, что все приводимые нами цифры не могут претендовать на высокую степень точности и должны восприниматься в качестве оценок, полученных расчетным путем.

Масштабы участия финансово-промышленных групп в российской экономике

История существования российских ФПГ насчитывает около 8 лет, что не позволяет провести глубокий ретроспективный анализ. По сравнению с малым предпринимательством феномен ФПГ примерно в 2 раза моложе. Некоторые показатели участия ФПГ в отечественной экономике приведены в табл.9, которая позволяет сделать ряд любопытных выводов.

Таблица 9. Показатели участия финансово-промышленных групп (ФПГ) в российской экономике

Во-первых, относительные показатели масштаба участия ФПГ в экономической жизни страны имели устойчивую тенденцию к росту. Данный факт достаточно важен. Поясним это. Дело в том, что для переходных процессов характерно наличие дугообразных динамических траекторий основных показателей. Наличие таких «переходных волн» служит своеобразным индикатором возникновения переходных процессов в экономике [4;5]. В соответствии с таким подходом можно констатировать, что 90-е годы были переходным периодом для малого предпринимательства. Действительно, для долевых масштабных показателей малого бизнеса было характерно наличие глобальных максимумов в середине 90-х. Иными словами, в 90-х годах происходило вызревание малого бизнеса как экономического феномена, сопровождавшееся его последовательным усилением и ослаблением. Наметившаяся стабилизация относительных показателей в 1999 г. говорит о завершении переходного процесса в развитии малого бизнеса и позволяет довольно легко прогнозировать его будущее. Ничего подобного в динамике аналогичных показателей для ФПГ не просматривается. Это означает, что процесс формирования мощных российских корпораций еще далек от завершения и прогнозировать дальнейший ход событий довольно сложно. Скорее всего, масштабы участия ФПГ будут и дальше возрастать, однако сказать, где находится точка насыщения данного процесса, сейчас невозможно.

Во-вторых, масштабы участия ФПГ в российской экономике довольно заметны, хотя и не слишком велики. Так, удельный вес ФПГ во внутреннем товарообороте страны в 1999г. достиг почти 13% и был в 2,3 раза больше, чем аналогичный  показатель для малых предприятий в этом же году (табл.1,9). С этой точки зрения можно констатировать, что уже сейчас экономический потенциал у ФПГ значительно выше, чем у малого бизнеса. Однако с точки зрения трудоустройства малые предприятия даже в 1999 г. обладали в полтора раза большими возможностями, чем крупный корпоративный бизнес. Сказанное лишний раз подтверждает, что крупный бизнес направлен на получение повышенного экономического эффекта, а малый выполняет преимущественно социальные задачи.

В-третьих, тенденцию к росту роли крупного корпоративного бизнеса остановить не так-то легко. Например, валютный кризис 1998 г. затормозил поступательное движение ФПГ в направлении расширения своих рынков. Однако уже в 1999 г. доля выпуска ФПГ снова выросла почти на 3%, свидетельствуя о высоком уровне адаптации крупного капитала к послекризисным условиям. Данный факт говорит о том, что даже при возникновении различных экономических шоков влияние ФПГ на экономическую жизнь страны в долгосрочном плане будет все же возрастать.

Эффективность функционирования крупных корпоративных структур

Особый интерес при анализе роли ФПГ в российской экономике представляет оценка их экономической эффективности. Данный вопрос помимо утилитарно–практического значения имеет и общетеоретическое звучание. Дело в том, что исторически капитализм прошел две основные стадии: свободной конкуренции и концентрации капитала. Феномен свободной конкуренции несет в себе огромный потенциал для роста экономической эффективности, однако он имеет свой естественный предел. За этим пределом рост эффективности возможен только за счет достижения максимального господства хозяйственных структур на соответствующих рынках, что равносильно процессу монополизации. Современный капиталистический мир находится на второй стадии своего развития, хотя и феномен свободной конкуренции окончательно не исчезает. Сосуществование этих двух явлений означает, что в обществе одновременно действуют две в каком-то смысле разнонаправленные тенденции: к увеличению и к подавлению свободы на товарных рынках. Первая тенденция выражается в основном в дроблении, а вторая – в укрупнении капитала и производственных единиц. Соответственно индикатором конкурентных процессов в экономике служит в основном малый бизнес, а процесс концентрации капитала проявляется в деятельности корпоративных структур типа ФПГ. В этой связи интересно проверить, насколько больше экономические преимущества процесса концентрации капитала по сравнению со свободной конкуренцией. В нашем случае для этого достаточно сравнить производительность труда ФПГ и малых предприятий, для чего воспользуемся табл.2 и 10.

Таблица 10. Относительная производительность труда российских финансово–промышленных групп, %

Прежде всего, обращает на себя внимание тот факт, что к 1999 г. производительность труда на ФПГ была примерно вдвое выше, чем в среднем по стране, в то время как на малых предприятиях она была вдвое ниже. Межинституциональный анализ показывает, что в 1998 и 1999 гг. производительность труда на ФПГ была соответственно в 3,3 и 3,5 раза выше, чем на малых предприятиях. Такой разрыв в эффективности производства сверхкрупных и малых структур с полной очевидностью высвечивает возможности концентрации капитала и эффект от его финансово–промышленной диверсификации. Данный факт говорит о том, что малые предприятия, безусловно, отброшены на экономическую периферию. В районах страны, где уже сформировался крупный корпоративный капитал, малый бизнес будет просто «смят» финансово–промышленными гигантами.

Другим интересным моментом в развитии ФПГ является постепенное уменьшение их относительной производительности труда, которая за период 1993–1999 гг. сократилась в 1,8 раза. Такое положение дел является вполне нормальным: после первоначального взрыва, связанного с рождением нового института, началось выравнивание экономических условий. Однако из этого не следует, что в дальнейшем не возникнет новый виток роста относительной производительности труда ФПГ. На наш взгляд, этого следует ожидать после стабилизации относительных масштабов феномена финансово–промышленного капитала.

Таблица 11. Средний размер российских финансово–промышленных групп

Нельзя не заметить и еще одной важной закономерности, а именно: тесной корреляции между относительной производительностью труда и размером ФПГ (табл.11). Так, если первый показатель в 1993–1999 гг. уменьшился в 1,8 раза, то второй – в 1,9 раза. Такое совпадение цифр не стоит игнорировать. Фактически оно означает следующее: по мере «размывания» ФПГ их относительные преимущества уменьшаются. Здесь снова проявляется роль концентрации капитала и эффекта экономии на масштабе производства. В этой связи небезынтересно задаться следующим вопросом: куда же идет российская экономика со своей долгосрочной тенденцией ко все большему дроблению и измельчению хозяйственных структур? Из-за нее не только малый, но и крупный бизнес постепенно теряет в экономической эффективности, а ведь именно крупные национальные корпорации призваны раздвинуть границы существующих рынков и выйти на мировые рынки производства и сбыта. Налицо явное противоречие между внутренними закономерностями развития российских ФПГ и стоящими перед ними задачами.

Надо сказать, что по показателю размера российские ФПГ довольно сильно сдали позиции. Так, в 1993 г. в среднем одна финансово–промышленная группа могла «поглотить» 6,2 тыс. малых предприятий страны; в 1999 г. эта величина уменьшилась до 4,5 тыс. При этом число предприятий–гигантов, входящих в состав ФПГ, довольно быстро вышло на устойчивую цифру – 16. Данные цифры очень хорошо показывают, какая экономическая мощь заключена в современных корпоративных структурах.

* * *

Проведенный анализ убедительно продемонстрировал, что по-настоящему авангардным эшелоном российской экономики являются крупные корпорации типа финансово-промышленных групп; малые предприятия могут и должны играть роль кровеносной системы, позволяющей основным органам системы функционировать в эффективном режиме.

Хотя малые предприятия и корпоративные структуры во многом противостоят друг другу, но не следует игнорировать и их взаимную диалектику. Может быть, главная функция малых предприятий состоит в разведке экономических рынков с их последующей экспансией. И этот процесс очень часто сопряжен с перерастанием малых хозяйственных структур в средние, крупные и сверхкрупные. Характерным примером тому служит фирма «Microsoft», которая до сих пор является крупнейшей в мире компанией и диктует моду на мировом рынке программного продукта; выросла же эта фирма в свое время из самого обычного малого предприятия. Кроме того, во всех развитых странах мира мелкие фирмы вовлечены в орбиту предприятий-гигантов. Такое сотрудничество позволяет восполнить пробелы в деятельности как малых, так и крупных хозяйственных структур. По-видимому, Россия будет постепенно двигаться в этом же направлении.

ЛИТЕРАТУРА

[1] Мачульская О.В., Балацкий Е.В. Особенности малого предпринимательства в России// «Проблемы прогнозирования», №2, 1999.

[2] Государственное регулирование экономики. Часть 2. С–Пб, Общество «Знание»/ Санкт–Петербургский университет экономики и финансов. 2000.

[3] Балацкий Е., Павличенко Р. Предприятия с участием иностранного капитала и их роль в экономике России// «Мировая экономика и международные отношения», №5, 2001.

[4] Балацкий Е.В. Сдвиги в отраслевой структуре переходной экономики// «Вестник Российской академии наук», №3, 1998.

[5] Балацкий Е., Потапова А. Отраслевые закономерности рыночной трансформации российской экономики// «Мировая экономика и международные отношения», №6, 2000.