Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Образ Емельяна Пугачева в «Капитанской дочке»

Прозаический шедевр А.С.Пушкина «Капитанская дочка» продолжает шествие по литературной программе российских школьников. Чем же сегодня может заинтересовать это произведение нынешнюю молодежь? Какие герои и образы романа переосмысливаются и переоцениваются? Как сегодня воспринимается легендарный бунтарь России Емельян Пугачев?

 

Вне всякого сомнения, самым интересным персонажем «Капитанской дочки» А.С.Пушкина является Емельян Пугачев – бунтарь и самозванец. Интересным этот образ делает его неоднозначность и противоречивость.

Особенность и неповторимость Пугачева состоит в его избыточной жизненной силе. Даже его внешний облик свидетельствует об этом. «Он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. …живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское». Беглый взгляд Гринева на Пугачева выхватил из темноты «черную бороду и два сверкающих глаза». Именно эта природная сила не позволяет ему остаться в рядах обычных крестьян, которые удовлетворены своей жалкой судьбой и не протестуют против убогих условий своего существования. Пугачев не таков – он жаждет любой ценой вырваться из оков крестьянского быта, чего бы ему это ни стоило. И эту установку он сам раскрывает Гриневу в калмыцкой сказке-притче о вороне и орле: «…чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью, а там что Бог даст». Таким образом, неуемная жизненная энергия Пугачева порождает в его душе протест, который обретает форму крестьянского бунта, каких в тот период было не мало.

Но куда и к чему стремился Пугачев в своем необузданном протесте?

Не имея выверенных, всесторонне осмысленных и устойчивых идеалов и высоких целей, он, прежде всего, сам хотел стать полноправным представителем высшего общества, знати. Однако его жизненная сила сыграла с ним злую шутку, сделав его амбиции непомерными и толкая его до самого конца выбранного пути: он возжелал стать не просто дворянином, а первым дворянином страны – царем, государем, императором. Достичь этой цели можно было только одним способом – силой овладеть троном. Объявив себя царем и став самозванцем, он встал во главе крестьянского восстания, которое и должно было вознести его на вожделенный императорский престол.

Но трагедия Пугачева состояла в принципиальной невозможности стать настоящим дворянином. Нехватка воспитания и образования не позволяла самозванцу превратиться в полноправного дворянина. По своим личным качествам он как бы одной ногой стоял в крестьянстве, из которого старался уйти, а другой – в дворянстве, в которое безуспешно стремился войти. Именно это обстоятельство и предопределило раздвоенность личности Емельяна Пугачева. Он искренне сочувствовал людям из народа и увлекал их за собой, но он был способен вызывать симпатию и уважение у дворян, так или иначе склоняя их на свою сторону.

В рекрутировании сторонников он использовал все качества своего характера – угрожая и обольщая, карая и милуя, проявляя свирепость и благородство, творя мародерство и восстанавливая справедливость, проявляя заносчивость и щедрость, он привлекал людей на свою сторону. Например, капитана Миронова, не подчинившегося его власти, он приказывает повесить, а через несколько минут он милует его сподвижника Гринева. Такие жесткие действия имели свои результаты – Швабрин, перепугавшись жестокости Пугачева, вступает в ряды его армии. Разбираясь в людях, он вырывает Марию из лап Швабрина и отдает ее Гриневу, выстраивая тем самым счастливое будущее молодой пары. Пугачев по доброй воле возмещает убыток, нанесенный Гриневу во время его ареста. Зачастую в своем рвении Пугачев доходит до нелепого самообмана, когда сам искренне верит в свое царское происхождение: «Как ты смел противиться мне, своему государю?». Отрицание такого статуса самозванца ведет к хладнокровному приказу казнить несогласного: «Пугачев махнул опять платком, и добрый поручик повис подле своего старого начальника».

И все же судьба Пугачева была предрешена изначально – против него была вся мощь Российской империи. И никакие личные качества самозванца не могли изменить ход истории. Этот очередной крестьянский бунт мог быть более или менее длительным, но рано или поздно он все равно был бы подавлен. Однако именно неординарная личность Пугачева превратила рядовой бунт черни в одно из самых ярких событий русской истории. А потому при всей своей неоднозначности этот человек был необходим России для обеспечения социального прогресса. Его личность и действия будоражили умы и крестьян, и дворян. Люди постепенно осознавали необходимость перемен, отмены крепостного права, построения цивилизованных отношений.

Отрубленная «мертвая и окровавленная» голова Пугачева, которая «показана была народу», явилась ценой за ту короткую и яркую жизнь, которую он прожил, а искрометный талант Пушкина-прозаика превратил противоречивую личность самозванца на российский престол бессмертным персонажем русской литературатуры.

 

Официальная ссылка на источник:

Балацкая Я.Е. Образ Емельяна Пугачева в «Капитанской дочке»// «Неэргодическая экономика», 18.04.2016.

 

 

9833
5
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Публикации
The paper considers the architecture of modern neocolonialism. To this end we put forward simple structural and graphical models of traditional (colonial) and modern (neocolonial) systems, whose comparison reveals their differences. Further, we systematize comparative features of two dominance systems – colonial and neocolonial. We introduce the concept of colonial cycle, which means power castling – the process when power shifts from the mother country to its colony; a typical example is the relationship between the United States and the UK. We propose a structural and graphical model of a multipolar world, which highlights alliances of countries and indirect methods of struggle that States engage in so as to gain influence in their regional segments of the geopolitical system. We reveal the objective and subjective drivers of neocolonial castling: the scale effect; the balance of power effect, formalized as a structural balance; the globalization saturation effect that generates a “globalization / local culture” cycle; the political leader effect; economic patriotism. We put forward an expanded model of state success in the context of neocolonialism; this model, in addition to internal social achievements, takes into account the external effect in the form of political sovereignty. We show that many international comparisons lose their relevance within the framework of this model. A typical example of a false but well–established narrative based on a narrowed model of state success is the notion of South Korea’s more dynamic development compared to North Korea. We consider a modification of the extended model of state success using N. Machiavelli’s militaristic model as an example. The cognitive significance of the concept of colonial cycles in the context of geopolitical turbulence is discussed.
Кризис существующей экономической теории мэйнстрима длится уже более 50 лет, но самые последние мирохозяйственные сдвиги добавляют ему дополнительные качественные черты, характеризующие не только полное отсутствие практико–прогностической функции, но и неадекватность его когнитивного арсенала новым реалиям. Нарастающий набор рисков и трудностей глобального экономического развития, являющийся следствием перехода к новому мирохозяйственному укладу, не находит ни малейшего отклика ни в понятийном аппарате, ни в концептуальном потенциале мэйнстрима. Догматизм сложившегося теоретического каркаса базовых положений неоклассической экономической теории принял самодовлеющий характер, отвергающий попытки модернизации даже в рамках существующей парадигмы. Один из наиболее критических примеров несоответствия неоклассических представлений и реальной экономики – парадокс инноваций или провал теорий роста производительности за счет вложений в инновации. Представители мэйнстрима не в состоянии дать ему объяснение, не выходящее за пределы ограниченного неоклассического мировоззрения, игнорируя главные мирохозяйственные причины. Обобщены основные онтологические расхождения неоклассической догматики и реальных экономических процессов. К ним относятся: 1) внеисторический универсализм, игнорирующий закономерности стадиального мирохозяйственного развития; 2) неспособность выработать новый онтологический подход к фундаментальной проблеме власти в экономике; 3) отсутствие потенциала качественных обобщений процессов, порождаемых новой промышленной революцией. Попытки модернизации мэйнстрима, предпринимаемые в рамках проекта CoreEcon, построены на привлечении некоторых дополнительных теоретических конструкций, придающих новому курсу «Экономика» видимость динамизма и актуальности, но при сохранении в целом прежнего догматического каркаса. Предложены онтологические и методологические траектории поиска нового ценностного ядра экономической теории: 1) отказ от неадекватного новым реалиям принципа методологического индивидуализма; 2) отказ от принципа «рыночного супрематизма» в обоих его содержательных смыслах; 3) переосмысление основополагающего принципа экономической эффективности.
В статье рассмотрен нынешний методологический тупик экономической науки, который проявляется в феномене ее масштабного самоотрицания, принимающего формы двух взаимосвязанных эффектов. Первый – эффект самоотрицания первого рода – является очень глубоким и связан с молчаливым отрицанием научной общественностью вклада крупнейших экономистов прошлого и невостребованностью их идей и разработок. Второй – эффект второго рода – сопряжен с утратой интереса экономистов к математическому инструментарию исследования операций и с его крайне низкой практической востребованностью. Показано, что потребность в перестройке современного economics усиливается тремя обстоятельствами. Первое состоит в происходящей на наших глазах методологической инверсии знания, состоящей в переходе от аддитивного принципа к субстрактивному, второе проявляется в широком распространении в economics парадокса Баумана, а третье связано с невозможностью economics ответить на самые насущные новые вопросы современности. Все это позволяет констатировать, что economics находится в преддверии новой научной парадигмы. Обосновывается, что в ее основе будут лежать следующие установки: принцип конструирования, согласно которому экономисты будущего будут организовывать новые производственные и социальные системы с заранее заданными свойствами для получения желаемого результата; ликвидация парадокса Баумана, чтобы конкретная задача предшествовала построению моделей и их решений; принцип поликаузальности и включение в теорию идеологии, институтов и географии; принцип формальной мягкости новой науки, когда математическая строгость перестает оказывать самодовлеющее воздействие.
Яндекс.Метрика



Loading...