Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Есть ли будущее у русского языка?

В последние десятилетия русский язык подвергся чудовищной коррозии. Вдруг оказалось, что в новой России никто точно не знает, как правильно ставить ударения, какие знаки препинания использовать, где ставить кавычки. Использование ненормативной лексики стало почти нормой не только в бытовой речи, но и в художественной литературе. Куда катится русская цивилизация? Есть выход из сложившейся ситуации?

Чтобы ответить на вопрос о перспективах русского языка, необходимо понять его роль в культуре современной России и рассмотреть произошедшие в нем изменения за последние десятилетия.

Зададимся следующим вопросом: что является главной особенностью нынешнего русского языка?

Мой ответ таков: отсутствие стандартов и непонимание людьми того, что в нашей устной и письменной речи правильно, а что – не правильно. Сегодня население страны дезориентировано в отношении самых простых правил языка: как ставить ударения в словах, относительно которых еще десять лет назад не было никаких разночтений и сомнений; писать слово «Интернет» с большой или с маленькой буквы; нужны ли кавычки для собственных имен. Этот список можно продолжать бесконечно.

Параллельно происходит формирование «альтернативного» русского языка в разных социальных сегментах. Речь идет об Интернет–культуре, СМС–языке и молодежном жаргоне. Все эти «разновидности» и подвиды коммуникации отличаются крайней примитивностью, противоречат всем правилам и нормам в угоду простоте и моде. И все это происходит на фоне легализации нецензурной лексики, пробивающей себе дорогу повсеместно – и среди русских рэперов, и на телевидении, и в художественной литературе.

Вся эта вакханалия в языке происходит на фоне введения новых правил и отмены старых норм (кофе теперь одновременно и мужского, и среднего рода), бесплодных споров филологов и лингвистов (как правильно говорить – гренадеры или гренадёры?), наличия множества словарей с диаметрально противоположными трактовками. Как это все следует воспринимать? Чего следует ожидать дальше?

Чтобы ответить на поставленные вопросы приведем несколько примеров из истории. Первый из них касается уникальной реликвии одного из храмов Ангкор–Вата в Камбодже – каменной плиты с текстом на санскрите. Оказывается, текст написан действительно на этом мертвом языке, но в то время, когда классический санскрит за два-три века до этого так модифицировался в данной местности, что теперь уже никто не может прочитать древней надписи. Таким образом, сильная коррозия языка даже за небольшое по историческим меркам время привела к полной потере смысла и содержания сакральных документов прошлого. Это первая опасность искажения и деформации языка.

Второй пример касается истории последних десятилетий Римской Республики, когда в стране вместо классической латыни укоренилась так называемая вульгарная латынь, базировавшаяся, по мнению Хосе Ортега–и–Гассета, на упрощенной грамматике и не позволяющая отразить тонкость суждений и лиричность чувств. Подобное сосуществование двух систем коммуникации, одна из которых возникла в процессе деградации другой, привело к постепенному разрушению всей древнеримской культуры и падению государства. И это еще одна опасность масштабной аберрации языка.

Из приведенных примеров не сложно понять, что ждет Россию при утрате ею аутентичного национального языка. Но тогда правомерно задать другой вопрос: нужно ли бороться за сохранение его чистоты? Существуют ли в этой области положительные прецеденты?

Да, такие примеры есть, например, арабский язык. В нем, по мнению Николая Вашкевича, сосуществуют разговорные диалекты и литературный язык. Если первые вбирают в себя иностранные заимствования и новые словообразования из повседневной жизни, то последний на протяжении многих веков поддерживается в своем исконном виде. И именно он считается эталоном, относительно которого рассматриваются все остальные наречия и диалекты. Причем если какая-то языковая ошибка становится распространенной и даже повсеместной, она все равно не получает статуса нормы. В основе такого положения дел лежит сакральное представление народа о том, что арабский язык – это не язык арабов, а данный им язык Бога, в котором они не имеют права что-либо менять.

Если Россия хочет сохранить свою цивилизационную идентичность, то ей необходимо сохранить русский язык. А сделать это можно только в корне изменив к нему отношение. Необходимо перестать его засорять, упрощать и обновлять, следует вернуться к стандартам русского языка 1920-х годов, когда окончательно сложилась его современная версия. Надежда на это пока еще есть, хотя с каждым годом она становится все более иллюзорной.

 

 

 

 

Официальная ссылка на статью:

 

Балацкая Я.Е. Есть ли будущее у русского языка?// «Неэргодическая экономика», 04.11.2018.

1955
3
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Публикации
The paper considers the architecture of modern neocolonialism. To this end we put forward simple structural and graphical models of traditional (colonial) and modern (neocolonial) systems, whose comparison reveals their differences. Further, we systematize comparative features of two dominance systems – colonial and neocolonial. We introduce the concept of colonial cycle, which means power castling – the process when power shifts from the mother country to its colony; a typical example is the relationship between the United States and the UK. We propose a structural and graphical model of a multipolar world, which highlights alliances of countries and indirect methods of struggle that States engage in so as to gain influence in their regional segments of the geopolitical system. We reveal the objective and subjective drivers of neocolonial castling: the scale effect; the balance of power effect, formalized as a structural balance; the globalization saturation effect that generates a “globalization / local culture” cycle; the political leader effect; economic patriotism. We put forward an expanded model of state success in the context of neocolonialism; this model, in addition to internal social achievements, takes into account the external effect in the form of political sovereignty. We show that many international comparisons lose their relevance within the framework of this model. A typical example of a false but well–established narrative based on a narrowed model of state success is the notion of South Korea’s more dynamic development compared to North Korea. We consider a modification of the extended model of state success using N. Machiavelli’s militaristic model as an example. The cognitive significance of the concept of colonial cycles in the context of geopolitical turbulence is discussed.
Кризис существующей экономической теории мэйнстрима длится уже более 50 лет, но самые последние мирохозяйственные сдвиги добавляют ему дополнительные качественные черты, характеризующие не только полное отсутствие практико–прогностической функции, но и неадекватность его когнитивного арсенала новым реалиям. Нарастающий набор рисков и трудностей глобального экономического развития, являющийся следствием перехода к новому мирохозяйственному укладу, не находит ни малейшего отклика ни в понятийном аппарате, ни в концептуальном потенциале мэйнстрима. Догматизм сложившегося теоретического каркаса базовых положений неоклассической экономической теории принял самодовлеющий характер, отвергающий попытки модернизации даже в рамках существующей парадигмы. Один из наиболее критических примеров несоответствия неоклассических представлений и реальной экономики – парадокс инноваций или провал теорий роста производительности за счет вложений в инновации. Представители мэйнстрима не в состоянии дать ему объяснение, не выходящее за пределы ограниченного неоклассического мировоззрения, игнорируя главные мирохозяйственные причины. Обобщены основные онтологические расхождения неоклассической догматики и реальных экономических процессов. К ним относятся: 1) внеисторический универсализм, игнорирующий закономерности стадиального мирохозяйственного развития; 2) неспособность выработать новый онтологический подход к фундаментальной проблеме власти в экономике; 3) отсутствие потенциала качественных обобщений процессов, порождаемых новой промышленной революцией. Попытки модернизации мэйнстрима, предпринимаемые в рамках проекта CoreEcon, построены на привлечении некоторых дополнительных теоретических конструкций, придающих новому курсу «Экономика» видимость динамизма и актуальности, но при сохранении в целом прежнего догматического каркаса. Предложены онтологические и методологические траектории поиска нового ценностного ядра экономической теории: 1) отказ от неадекватного новым реалиям принципа методологического индивидуализма; 2) отказ от принципа «рыночного супрематизма» в обоих его содержательных смыслах; 3) переосмысление основополагающего принципа экономической эффективности.
В статье рассмотрен нынешний методологический тупик экономической науки, который проявляется в феномене ее масштабного самоотрицания, принимающего формы двух взаимосвязанных эффектов. Первый – эффект самоотрицания первого рода – является очень глубоким и связан с молчаливым отрицанием научной общественностью вклада крупнейших экономистов прошлого и невостребованностью их идей и разработок. Второй – эффект второго рода – сопряжен с утратой интереса экономистов к математическому инструментарию исследования операций и с его крайне низкой практической востребованностью. Показано, что потребность в перестройке современного economics усиливается тремя обстоятельствами. Первое состоит в происходящей на наших глазах методологической инверсии знания, состоящей в переходе от аддитивного принципа к субстрактивному, второе проявляется в широком распространении в economics парадокса Баумана, а третье связано с невозможностью economics ответить на самые насущные новые вопросы современности. Все это позволяет констатировать, что economics находится в преддверии новой научной парадигмы. Обосновывается, что в ее основе будут лежать следующие установки: принцип конструирования, согласно которому экономисты будущего будут организовывать новые производственные и социальные системы с заранее заданными свойствами для получения желаемого результата; ликвидация парадокса Баумана, чтобы конкретная задача предшествовала построению моделей и их решений; принцип поликаузальности и включение в теорию идеологии, институтов и географии; принцип формальной мягкости новой науки, когда математическая строгость перестает оказывать самодовлеющее воздействие.
Яндекс.Метрика



Loading...