Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Чего нельзя принять в Обломове

Роман русского писателя–классика Ивана Гончарова «Обломов», безусловно, является одним из самых ярких и оригинальных его произведений. Этот роман даже породил новое слово в русском языке – обломовщина. Вместе с тем Обломов – это далеко не отрицательный персонаж книги. И все-таки это отталкивающий образ. Чего же в нем никак нельзя принять современному читателю?

Как и большинство русских писателей–классиков Иван Александрович Гончаров выражал в концентрированной форме проблемы и болезни своего времени. Безусловно, одним из самых ярких и оригинальных его произведений является роман «Обломов», который даже породил новое слово в русском языке – обломовщина. Это понятие подразумевает крайне пассивную жизненную позицию, лишенную высоких целей, идеалов и борьбы за них.

На страницах произведения постепенно разворачивается практически вся жизнь главного персонажа – Ильи Ильича Обломова, охватывающая период от 32 лет до самой смерти. Мы видим его бесконечные стенания по поводу несовершенства жизни, а его пассивность и вечное лежание в постели выступают в качестве убогого протеста против сложившихся общественных условностей. При этом главный герой по всем своим личностным качествам может быть смело отнесен к людям положительным – от добросердечен, честен, справедлив. На первый взгляд, кажется, что перед нами передовой человек, загубленный уродливым царским режимом. Однако это не так.

Появление старого приятеля Обломова Андрея Ивановича Штольца все переворачивает в жизни главного героя романа, а главное, дает ему шанс на то, чтобы проявить себя и свои таланты в полной мере. И поначалу Илья Ильич делает активные шаги в этом направлении, но его сил хватает ненадолго и все возвращается в исходное положение. Даже любовь между Обломовым и Ольгой Ильинской не смогла поддержать потерю главным героем жизненных сил. Он не готов ни за что бороться – даже за любимую женщину и семейное счастье. Поэтому он предпочитает в качестве жены Агафью Матвеевну Пшеницыну, которая печет ему пироги и штопает любимый халат. У них появляется сын, постепенно они теряют состояние и, прожив свою жизнь в полузабытьи, Обломов уходит из жизни раньше времени. Его ответственность перед сыном выразилась лишь в скорбной просьбе к другу Андрею Штольцу не бросать его отпрыска – на большее он не сподобился.

Как же можно объяснить такое странное поведение образованного и неглупого человека?

На мой взгляд, мы имеем типичный случай вырождения. Плохая генетика и инфантильная социальная среда сформировали никчемного человека. Разум его замутнен, и он не способен на целеполагание, а воля поражена, и он не может добиваться поставленных целей. По выражению Карлоса Кастанеды, «счастье – это избыток личной силы», а у Обломова не было сил даже на то, чтобы лишний раз встать с постели. И это не проблема конкретного человека, это диагноз большей части дворянства царской России. Именно эта идея лежит в основе романа Гончарова.

Нельзя обойти вниманием и вопрос о том, каким же все-таки человеком был Обломов. Например, Андрея и Ольгу Штольц навсегда связала «память о чистой, как хрусталь, душе покойника». Отсюда можно сделать вывод о положительности главного героя, однако это не вся правда. Применительно к слабому и безвольному человеку понятия «хороший» и «плохой» вообще неприменимы. Слабый человек из-за отсутствия жизненной силы не может быть по-настоящему плохим и злым, равно как хорошим и добрым. Слабая личность оказывается по ту стороны добра и зла. И эту мягкотелость Обломова нельзя принять ни при каких обстоятельствах.

 

 

Официальная ссылка на статью:

 

Балацкая Я.Е. Чего нельзя принять в Обломове// «Неэргодическая экономика», 29.11.2017.

2032
3
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Последние комментарии
Серафима 31.07.2020 18:39 Ну я бы с концом первого абзаца не согласилась. Обломовщина (что бы это ни значило) у Ильи как раз таки и обуславливается тем, что человек имеет некие идеалы и нравятся они окружающим или нет, но они есть, это во-первых. Во-вторых, опять же, нравятся – не нравятся, но это е г о идеалы, и поступаться ими ради чьего-то мнения он не собирается. Конечно, в современном мире, борьбой считается нападение, и в этом смысле Обломов, не борец, ибо свое имеет при себе, и никогда никому не навязывает. Но можно ли защиту, оборону считать борьбой? Если можно, то как же тогда обломовщина (и Обломов) лишена борьбы за идеалы? Очень даже не лишена. Она, повторю, и обуславливается тем, что надо обособится от общества, чтобы сохранить идеалы. Ладно бы только это, да ведь еще и душу сохранить чистой, не запятнать, вот как!
Серафима 31.07.2020 18:39 Да и можно ли поведение Ильи считать «гибелью». Он не делает никому зла, он сохраняет душу в чистоте, а чистота не ваза на полке, душу сохранять тоже труд. Праздность мать всех пороков – ну а у Обломова они где? Он любит покушать – но когда приходят трудные времена (было такое) и приходится есть «вместо спаржи репу с маслом, вместо рябчиков баранину, вместо гатчинских форелей, янтарной осетрины -- соленого судака», он без всякого ропота ест это, ему легко отказаться от более вкусной пищи. Вы скажете, ну просто приходится. Но я же говорю: без ропота, без жалобы. А надо различать чревоугодие, как страсть, то есть когда на это кладется все, или почти все, и просто любовь к вкусной еде, от которой впрочем не так уж трудно и отказаться. С остальными привязанностями так же. Разве, что Ольгу он боготворил, это нарушение второй заповеди…
Серафима 31.07.2020 18:39 Неспособен на целеполагание? Да ведь у него вся жизнь положена, чтобы жить – свободно, у него же это главная идея «свобода и покой». И он в ней не сомневается, он сомневается в способах ее выражения. Ну уж как умеет… В этом отношении воля у него завидная. Был бы слабым: мотался бы как флюгер по ветру. А так все вот так, а он иначе. И идеала своего в конце концов достигает, и женщину осчастливил, и чужих детей принял, как своих, и с уроками им помогал, и лошадей, чтобы Ваничку (сын его жены от первого брака) в гимназию возить завел, и в театры (!) семью возил. И сам совершенно счастлив (пока Штольц не ввязался со своими нравоучениями, но думаю и после). Ну да, ранняя смерть, да, да…. Но вы не думали, что «не в долговечности честная старость и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь (вот, вот!) – возраст старости» и т.д.
Серафима 31.07.2020 18:40 И еще, на счет того, что «слабая личность оказывается по ту стороны добра и зла.» Не спорю, но это не про Илью Обломова. А про него вот: «не обольстит его никакая нарядная ложь, и ничто не совлечет на фальшивый путь; пусть волнуется около него целый океан дряни, зла, пусть весь мир отравится ядом и пойдет навыворот -- никогда Обломов не поклонится идолу лжи, в душе его всегда будет чисто, светло, честно...» (Штольц говорил) Вот это про Обломова. Чтобы ничто не совлекло, чтобы не поклониться – какая сила воли нужна, какая твердая нравственная незыблемость, а? Он «был прав на деле: ни одного пятна, упрека в холодном, бездушном цинизме, без увлечения и без борьбы, не лежало на его совести. Он не мог слушать ежедневных рассказов о том, как один переменил лошадь, мебель, а тот -- женщину... и какие издержки повели за собой перемены...» Потому и общество кинул, ну не может он все это слушать! И вы говорите о слабости? О безволии? О гибели?..
Серафима 31.07.2020 18:40 Не осуждаю вас, это проблема поверхностного чтения, просто надо вчитываться глубже. Вы правы были бы, будь Илья таким. Но он не такой. Он чистый, он честный, он идолу лжи не поклонится, даже если весь мир… Он хороший. Может после моего комментария вы (или кто его еще читает) углубитесь и поймете, что он достоин любви. Что он может быть твердым, когда надо, он еще и ответственным может быть. У меня есть про это статья. Что он деятельней, чем о нем думают. Что он… Да сами поймете, если узнаете. Ведь (опять процитирую Штольца) «узнав его раз – разлюбить невозможно!»
Публикации
The paper considers the architecture of modern neocolonialism. To this end we put forward simple structural and graphical models of traditional (colonial) and modern (neocolonial) systems, whose comparison reveals their differences. Further, we systematize comparative features of two dominance systems – colonial and neocolonial. We introduce the concept of colonial cycle, which means power castling – the process when power shifts from the mother country to its colony; a typical example is the relationship between the United States and the UK. We propose a structural and graphical model of a multipolar world, which highlights alliances of countries and indirect methods of struggle that States engage in so as to gain influence in their regional segments of the geopolitical system. We reveal the objective and subjective drivers of neocolonial castling: the scale effect; the balance of power effect, formalized as a structural balance; the globalization saturation effect that generates a “globalization / local culture” cycle; the political leader effect; economic patriotism. We put forward an expanded model of state success in the context of neocolonialism; this model, in addition to internal social achievements, takes into account the external effect in the form of political sovereignty. We show that many international comparisons lose their relevance within the framework of this model. A typical example of a false but well–established narrative based on a narrowed model of state success is the notion of South Korea’s more dynamic development compared to North Korea. We consider a modification of the extended model of state success using N. Machiavelli’s militaristic model as an example. The cognitive significance of the concept of colonial cycles in the context of geopolitical turbulence is discussed.
Кризис существующей экономической теории мэйнстрима длится уже более 50 лет, но самые последние мирохозяйственные сдвиги добавляют ему дополнительные качественные черты, характеризующие не только полное отсутствие практико–прогностической функции, но и неадекватность его когнитивного арсенала новым реалиям. Нарастающий набор рисков и трудностей глобального экономического развития, являющийся следствием перехода к новому мирохозяйственному укладу, не находит ни малейшего отклика ни в понятийном аппарате, ни в концептуальном потенциале мэйнстрима. Догматизм сложившегося теоретического каркаса базовых положений неоклассической экономической теории принял самодовлеющий характер, отвергающий попытки модернизации даже в рамках существующей парадигмы. Один из наиболее критических примеров несоответствия неоклассических представлений и реальной экономики – парадокс инноваций или провал теорий роста производительности за счет вложений в инновации. Представители мэйнстрима не в состоянии дать ему объяснение, не выходящее за пределы ограниченного неоклассического мировоззрения, игнорируя главные мирохозяйственные причины. Обобщены основные онтологические расхождения неоклассической догматики и реальных экономических процессов. К ним относятся: 1) внеисторический универсализм, игнорирующий закономерности стадиального мирохозяйственного развития; 2) неспособность выработать новый онтологический подход к фундаментальной проблеме власти в экономике; 3) отсутствие потенциала качественных обобщений процессов, порождаемых новой промышленной революцией. Попытки модернизации мэйнстрима, предпринимаемые в рамках проекта CoreEcon, построены на привлечении некоторых дополнительных теоретических конструкций, придающих новому курсу «Экономика» видимость динамизма и актуальности, но при сохранении в целом прежнего догматического каркаса. Предложены онтологические и методологические траектории поиска нового ценностного ядра экономической теории: 1) отказ от неадекватного новым реалиям принципа методологического индивидуализма; 2) отказ от принципа «рыночного супрематизма» в обоих его содержательных смыслах; 3) переосмысление основополагающего принципа экономической эффективности.
В статье рассмотрен нынешний методологический тупик экономической науки, который проявляется в феномене ее масштабного самоотрицания, принимающего формы двух взаимосвязанных эффектов. Первый – эффект самоотрицания первого рода – является очень глубоким и связан с молчаливым отрицанием научной общественностью вклада крупнейших экономистов прошлого и невостребованностью их идей и разработок. Второй – эффект второго рода – сопряжен с утратой интереса экономистов к математическому инструментарию исследования операций и с его крайне низкой практической востребованностью. Показано, что потребность в перестройке современного economics усиливается тремя обстоятельствами. Первое состоит в происходящей на наших глазах методологической инверсии знания, состоящей в переходе от аддитивного принципа к субстрактивному, второе проявляется в широком распространении в economics парадокса Баумана, а третье связано с невозможностью economics ответить на самые насущные новые вопросы современности. Все это позволяет констатировать, что economics находится в преддверии новой научной парадигмы. Обосновывается, что в ее основе будут лежать следующие установки: принцип конструирования, согласно которому экономисты будущего будут организовывать новые производственные и социальные системы с заранее заданными свойствами для получения желаемого результата; ликвидация парадокса Баумана, чтобы конкретная задача предшествовала построению моделей и их решений; принцип поликаузальности и включение в теорию идеологии, институтов и географии; принцип формальной мягкости новой науки, когда математическая строгость перестает оказывать самодовлеющее воздействие.
Яндекс.Метрика



Loading...