Введение

Россия традиционно является страной географического и культурного разнообразия, что имеет свои положительные и отрицательные стороны. Большая территория обеспечивает богатый ресурсный потенциал страны, однако неравномерность концентрации ресурсов сопряжена с очень значительной экономической дифференциацией российских регионов, совладать с которой России не удается на протяжении всей ее истории. По уровню социального развития и интеграции в общее экономическое пространство разные регионы страны фактически принадлежат разным эпохам и культурам, что имеет свои очевидные недостатки. Введение в 2022 году масштабных международных санкций в отношении России призвано «отрезать» ее от мирового экономического рынка, что со всей очевидностью должно усугубить синдром неравномерности развития ее регионов. Эти обстоятельства предопределяют новую волну интереса властей к управленческим и инвестиционным решениям относительно выравнивания развития территорий страны, а сообщества исследователей – к процессу пространственной концентрации экономической активности в России.

Цель статьи состоит в осуществлении обзора имеющейся научной литературы по вопросам организации экономического пространства России, что предполагает акцент на работах преимущественно российских экономистов. Фокусировка на отечественных исследованиях обусловлена тем обстоятельством, что для России как ни для какой другой страны мира актуальны проблемы неравномерности развития экономического пространства, что естественным образом воплощается в широкой представленности соответствующей научной тематики. Новизна авторского подхода состоит в выявлении тематических и методических трендов в указанной тематике, обнаружении тупиковых и деструктивных вопросов текущих исследований и обозначении перспективных направлений будущих изысканий в данной области.

Исследования экономического пространства: теоретические основы

Вопросам изучения и анализа теоретических подходов к исследованию экономического пространства посвящено огромное число работ российских экономистов. Однако весь этот гигантский массив статей поражает своей неровностью – наряду с оригинальными и содержательными работами имеется множество шаблонных, друг друга повторяющих с минимальными вариациями статей. Тем не менее, некоторые вехи и этапы в раскрытии темы среди указанных работ вполне хорошо просматриваются. Так, эволюция зарубежных и российских теорий пространственного развития подробно раскрыта в работах Ю. Гаджиева и его коллег (Гаджиев, 2009; Гаджиев и др., 2009), И. Наумова, В. Седельникова, Л. Авериной, Никулиной Н.Л. и др. (Наумов и др., 2020; Наумов и др., 2021), С. Дзаговой (Дзагова, 2016, 2017), К. Гончаровой и А. Шеломенцева (Гончарова, Шеломенцев, 2022), Ю. Положенцевой (Положенцева, 2016), Т. Тополевой (Тополева, 2022), В. Чекмарева, М. Альпидовской и др. (Чекмарев, 2001; Альпидовская и др., 2023), О. Биякова (Бияков, 2004а, 2004б), П. Минакира, А. Демьяненко, Н. Демьяненко (Минакир, 2019; Минакир, Джурка, 2018; Минакир, Демьяненко, 2017, 2010)  и др. Анализируя и обобщая работы указанных авторов, можно выделить следующие периоды развития теоретических подходов к исследованию экономического пространства и соответствующие этим периодам научные концепции.

Первый период охватывает достаточно большой временной пласт от Античности до начала XIX века. В этот период пространственный подход, зародившийся в Античности в философских трактатах Аристотеля, Левкиппа, Демокрита и получивший продолжение в работах Дж. Бруно, И. Ньютона, Т. Мора, Р. Оуэна и других последователей утопического социализма, нашёл своё экономическое развитие в концепции абсолютных преимуществ А. Смита и теории сравнительных преимуществ Д. Рикардо (Дзагова, 2016), а несколько позже в географической и геополитической концепции экономического пространства Ф. Ратцеля, Ф. Наумана, Х. Маккиндера и др. (Суворова, 2020).

Период активизации интереса к пространственным аспектам экономики и введения в оборот термина «экономическое пространство» приходится на XIX век и первую половину XX века, что связано с расширением экономической деятельности, ростом потребления, усилением взаимодействия отраслей и формированием транснациональных корпораций. Наиболее яркими представителями в области разработки положений пространственной теории этого периода являются немецкие исследователи И. Тюнен, В. Лаунхардт, А. Вебер, В. Кристаллер, А. Предель, А. Лёш и шведские исследователи Т. Паландер, Е. Хекшер, Б. Олин. Российская школа до 1917 г. была представлена такими сторонниками западноевропейского (дескриптивного) подхода к изучению закономерностей развития социально–экономического пространства, как К. Арсеньев, П. Семенов–Тян–Шаньский, Н. Огарев и др. Позднее эта линия сменилась на практико–преобразовательные концепции пространственной организации хозяйства и роста пространственной экономики: труды по экономической географии А. Рыбникова; теорию энерго–производственного цикла Н. Колосовского, ставшей основой создания территориально–производственных комплексов; теорию экономического районирования Н. Барановского и другие работы советских учёных (Гончарова, Шеломенцев, 2022).

Исследования этого периода были направлены на: 1) описание закономерностей развития объектов сельскохозяйственного и промышленного производства, происходящих в социально–экономическом пространстве, 2) констатацию наличия иерархического соподчинения между ними, 3) развитие концепции международной торговли, в контексте которых изучалось и экономическое пространство. Именно в этот период были заложены основы штандортных теорий размещения производства, основоположниками которых стали И. Тюнен, В. Лаунхардт, А. Вебер, в которых издержки производства выступали в качестве критерия оптимальности размещения производства. Дальнейшее развитие исследований И. Тюнена, В. Лаунхардта и А. Вебера шло по трём направлениям: построение упрощённых моделей с математическим обоснованием правил экономического поведения (теория центральных мест В. Кристаллера, модель линейного города Х. Хотеллинга); исследование неоднородности пространства, учёт большого числа факторов при определении мест размещения, переход от минимизации издержек к максимизации прибыли (О. Энглендер, Г. Ритчля, А. Предель, Т. Паландер); обобщение теорий размещения населения, переход от анализа на микроуровне на уровень экономических регионов (мезоуровень), формирование основ теории пространственного экономического равновесия (теория пространственной организации хозяйства А. Лёша) (Дзагова, 2016). Обобщение частных теорий размещения производства американским экономистом У. Айзардом (Isard, 1956) положило начало не только междисциплинарности современной региональной науки, но и периоду наиболее активного развития теории экономического пространства. Преимущества и недостатки первых теорий пространственного развития (экономического пространства) рассмотрены подробно в работе (Наумов и др., 2020).

Со второй половины XX века начинается период наиболее активного развития теории пространственного развития (экономического пространства), во время которого происходит постепенный переход: от описания закономерностей развития социально–экономического пространства, характерного для предыдущего периода, к оценке иерархической соподчинённости между объектами в моделях пространственного развития; от локального уровня к межнациональному и взаимосвязанным географическим локациям; к восприятию экономического пространства как целостной системы экономических отношений. Серьёзным импульсом развитию теории экономического пространства в этот период послужило распространение теорий кумулятивного роста, в которых развитие рассматривается как накопительное поступательное движение под воздействием возникающих импульсов. Наиболее яркие концепции данного направления представлены на рис. 1. Основой этих теорий является аспект специализации и наличие территориальных источников роста (ресурсы, инновации, эффект масштаба и др.) как фактора локализации производственных систем, а также формирование «полюсов роста», выступающих стимулами развития всей экономики (Наумов и др., 2020; Положенцева, 2016; Гаджиев и др., 2009).

Рис. 1. Направления российских исследований в области пространственной экономики второй половины XX – начала XXI вв.

Источник: составлено авторами по (Гаджиев и др., 2009; Тополева, 2022)

Дальнейшее развитие теории экономического пространства этого периода осуществлялось по следующим направлениям, подробная характеристика которых приводится в работах (Тополева, 2022; Положенцева, 2016; Гаджиев и др., 2009):

– теории новой экономической географии (НЭГ): базовые теории НЭГ (теория «потенциал рынка» Дж. Харриса, модель базового мультипликатора А. Преда, формализация П. Кругманом теорий А. Преда и Дж. Харриса); современные теории размещения производства (модифицированная П. Кругманом модель А. Диксита и Дж. Стиглица, модифицированная М. Фуджитой и П. Кругманом модель фон Тюнена, модель Т. Мори и М. Фуджиты, модель М. Фуджиты, Т. Мори и П. Кругмана); новые теории международной торговли (модель циклического движения факторов Э. Венаблеса, модель «мировой истории» П. Кругмана, Э. Венаблеса и Д. Пуго); агломерационные теории (концепция агломерации П. Кругмана и П. Ромера, модель экономики двух регионов «Север–Юг» Р. Фиани, модели «ядро–периферия» Г. Мюрдаля и А. Хиршмана, А. Гильберта и Дж. Галгера, теории случайного роста Дж. Эллисона и Э. Глэйзера, Т. Холмса и Дж. Стивенса, Д. Дэвиса и Д. Вайнштайна);

– теории новых форм территориальной организации производства: кластерные теории (теория промышленных кластеров М. Портера, модели региональных кластеров М. Энрайта, Дж. Кортрайта, С. Розенфельда, П. Маскелла и М. Лоренцена, модель идеального регионального кластера М. Сторпера); модели глобальных цепочек и сетей (модель глобальных товарных цепочек Г. Джереффи, М. Корженевича и др., концепция взаимодействия цепочки добавленной стоимости и кластера Дж. Хамфри и Х. Шмитца, модель сетевого взаимодействия У. Пауэлла, М. Келли и др.); теории инновационного роста (теория экономики обучения Б.–О. Лундваля и Б. Йонсона, теория региональной инновационной системы Б. Асхайма и А. Изаксена, модель региональной инновационной системы Ф. Кука, модель инновационного регионального роста А. Андерсона и Дж. Манцинена);

– современный теоретический синтез и прикладные разработки: теории экономической базы П. де ла Курта, В. Сомбарта, секторов А. Фишера, К. Кларка и Ж. Фурастье, гибкой специализации Д. Цейтлина и Ч.Ф. Сэйби, модели размещения производства Я. Тинбергена и Х. Боса, эконометрическая модель пространственных лагов Лунгэня Инна, пространственное моделирование на основе «big data» Т. Хирано и Д. Мураками и др.

Исследования российских исследователей этого же периода представлены на рис. 2.

Рис. 2. Направления российских исследований в области пространственной экономики второй половины XX – начала XXI вв.

Источник: составлено авторами по (Тополева, 2022)

Таким образом, оценивая эволюцию теоретических подходов к исследованию экономического пространства, можно отметить их трансформацию, связанную с переходом от восприятия пространства как замкнутой, однородной (сельскохозяйственной или промышленной) и статичной системы к изучению открытого иерархического механизма взаимодействия экономических агентов на различных уровнях (региональном, национальном, глобальном) и во времени. Наиболее ярко эта трансформация продемонстрирована в исследовании А. Волошиной (Волошина, 2013), в котором выделены следующие этапы эволюционного развития концепций экономического пространства (рис. 3).

Рис. 3. Эволюционные этапы концепций экономического пространства

Источник: составлено авторами по (Волошина, 2013)

Несмотря на происходящие изменения, в литературе отмечается преемственность концептуальных трансформаций, когда основу новых теорий составляют классические подходы (Гончарова, Шеломенцев, 2022). Например, модель диффузии инноваций Т. Хегерстранда нашла продолжение в работах С.Д. Сарасвати и Н. Дью (Sarasvathy, Dew, 2005), А. Агравала, Дж. Макхейла и Д. Капура (Agrawal et al., 2008), Б. Ленгьеля и др. (Lengyel et al., 2020), В. Полтеровича и А. Хенкина (Полтерович, Хенкин, 1988), Е. Балацкого (Балацкий, 2013), А. Зайцева (Зайцев, 2013), О. Голиченко (Голиченко, 2012) и др. Теории полюсов роста получили практическое применение в трудах как зарубежных (Avram, Braga, 2017), так и отечественных экономистов (Леонов, 2019; Суворова, 2019). Немецкие исследователи К. Криген–Боден, Х. Зиберт и Э. Боде дополнили в 80-е годы XX века кумулятивные теории роста институциональными аспектами (Васильев, 2015). Теория размещения производства А. Вебера получила развитие в исследованиях П. Гимарайнша, О. Фигейредо и Д. Вудворда (Guimaraes et al., 2000), К. Хилбера и И. Войку (Hilber, Voicu, 2007), Дж. Джордана (Jordaan, 2009) и др. авторов. Эволюция агломерационных теорий в региональном развитии подробно рассмотрена в работе А. Шмидта, В. Антонюка и А. Франчини (Шмидт, 2016).

Исследования экономического пространства: структурные составляющие

По мере развития основных теорий экономического пространства формировались и различные подходы к его исследованию. Большинство исследователей выделяют четыре основных подхода к рассмотрению экономического пространства: территориальный, ресурсный, процессный, информационный (Бородина, Бояджан, 2019; Дзагова, 2016; Каримов, Чувашева, 2014; Семак, 2013). В отдельных исследованиях данный список расширен такими альтернативными подходами, как институциональный (Урунов, 2014; Фролов, 2015; Kasper, 1994), факторный (Урунов и др., 2020; Вардомский, 2006; Чекмарев, 2001), системный (Песоцкий, 2015; Волошина, 2013; Иншаков, Фролов, 2007). Обобщённый анализ подходов к исследованию экономического пространства, составленный на основе работ российских учёных, представлен в таблице 1.

Таблица 1

Подходы к исследованию экономического пространства

Источник: составлено авторами по (Бородина, Бояджан, 2019; Дзагова, 2016; Песоцкий, 2015; Каримов, Чувашева, 2014; Волошина, 2013)

Изложенные подходы отражают специфику и отличительные особенности экономического пространства как категории и различаются восприятием его сущностных характеристик (табл. 1). Например, М. Астапенко из многообразия сущностных аспектов выделяет следующие характерные черты экономического пространства (Астапенко, 2018): множество социально–экономических объектов и связей; множество экономических агентов; множество взаимодействующих факторов; отношения и связи, возникающие в процессе общественного производства и воспроизводства; система отношений между субъектами; часть физического пространства; неоднородность геотории, состоящей из акватории, аэротории, территории; населённые пункты, объекты инженерной инфраструктуры, предприятия различных отраслей экономики как составные части экономического пространства; дискретное размещение экономических объектов; экономический ландшафт; информационные потоки.

Как и в случае с трансформацией теорий экономического пространства, очевидна тенденция на развитие теоретических подходов к его исследованию от локальных трактовок к глобальным с расширением их пространственных границ и определяющих факторов. Совмещение эволюции концепций, повлиявших на развитие теории экономического пространства, и подходов к его понимаю наглядно представлено в работе А. Суворовой (Суворова, 2020). При этом нельзя говорить о том, что какой–либо подход полностью утратил свою актуальность, поскольку его применение напрямую зависит от контекста проводимого исследования. Тем не менее все отчётливее прослеживается тренд в сторону использования системного подхода, основанного на различных комбинациях всех предыдущих, и расширения понимания самого термина «экономическое пространство» и его составляющих.

Например, в качестве основы можно использовать понятия экономического пространства как субъективно сконструированной части физического пространства, отражающей территориально обособленный и локализованный во времени процесс трансакций между экономическими агентами и реализации их экономических интересов (Каримов, Чувашева, 2014). Однако от этого предельно общего понятия возникают разнообразные методологические ответвления. Например, сейчас принято различать абсолютную и относительную концентрацию пространства. Так, сектор промышленности является абсолютно сконцентрированным, если несколько стран, независимо от их размеров, составляют довольно значимые доли в общем объеме данного производства; относительно сконцентрированным сектор считается, если какой-то один вид деятельности отличается от тех, которые в среднем наиболее распространены в объемах промышленного производства в рассматриваемых странах. Неоклассическая теория обычно имеет дело с относительной концентрацией, новая экономическая география – с абсолютной, новая теория торговли рассматривает оба вида (Растворцева, Куга, 2012).

Неудивительно, что в литературе вместо понятия «экономическое пространство» все чаще используются такие термины, как «социально–экономическое пространство» (Бородина, Бояджан, 2019), «мегаэкономическое пространство» (Волошина, 2013), «единое экономическое пространство» (Семак, 2013). При этом экономическое пространство рассматривается как область взаимодействия социального, технологического, информационного и финансового пространств, которые выступают факторами экономического развития (Волошина, 2013; Гатауллин и др., 2014; Бияков, 2004а). Этот тренд совпадает с общими тенденциями развития современных теорий экономического роста, в которых все больше доминирует поликаузальный подход, когда экономический рост определяется совместным действием группы разнородных факторов (Екимова, 2019).

Инструментальная и эмпирическая палитра исследований экономического пространства

В современной трактовке изучение экономического пространства ставит своей целью инвентаризацию ресурсов определенных территориальных сегментов с последующей мобилизацией этих ресурсов для дальнейшего развития территориальной экономики. Этими задачами определяется инструментальная и эмпирическая палитра количественных исследований. При этом многие вопросы, изучаемые в рамках пространственной экономики, часто оказываются вполне стандартными и мало отличаются от методов других направлений.

Например, в работе (Положенцева, 2016) используются такие стандартные аналитические инструменты, как Рейтинг стран по индексу глобализации, Рейтинг стран по индексу экономической свободы хозяйствующих субъектов, Рейтинг стран по индексу процветания (общественного благосостояния государства) и Индекс готовности стран к участию в сетевой экономике, однако никаких стратегически важных выводов в результате подобного анализа не сделано. Кроме того, указанные индексы уже давно подверглись серьезной критике и сегодня уже просто не могут использоваться для получения надежных аналитических результатов.

Имеется множество работ, в которых провозглашаются совершенно верные управленческие тезисы, однако конкретных рекомендаций авторы предложить не могут. Например, в работе (Гвоздева и др., 2022) для повышения связанности социально–экономического пространства предлагается увеличивать мобильность населения и реализовывать крупномасштабные инфраструктурные проекты, однако источников и механизмов реализации названных инициатив не указано. Аналогичным образом стала довольно популярной тематика кластеризации территории России, например, ее северных регионов, по уровню социально–экономического и научно–инновационного развития (Гаджиев и др., 2009), однако явных практических продолжений этой работы не просматривается.

Указанное противоречие между пафосностью исследований и скудостью их практических приложений находит объяснение в том, что экономическое пространство региона представляет сложную экономическую формацию, в основе которой лежат разнообразные экономические процессы, формирующиеся самостоятельно, в связи с чем само развитие экономического пространства имеет во многом эволюционный характер, на который чрезвычайно сложно целенаправленно влиять (Гетманцев, 2021). Речь идет о том, что система государственного регулирования экономического пространства является крайне консервативной. Тем не менее, определенная эволюция подходов характерна и для системы пространственного регулирования. Например, отечественные эмпирические исследования показывают, что воздействие политики советского периода постепенно ослабевает, а после 1991 года и особенно в периоды экономического подъема в России наблюдаются тенденции перераспределения производства между регионами – в разных масштабах и с разной скоростью, но все–таки наблюдаются (Голованова, 2008).

Развитие этого тезиса находит в исследованиях эволюции подходов к планированию пространственного развития России, которые позволили выявить принципиальные этапы в этом процессе: балансовый подход (1920–1990); программно–целевой (1991–2007); социально–экономический (2008–2016); селективный (2017–н/в). Последний, реализуемый сегодня, подход предполагает усиление приоритетных направлений территорий, федеральную поддержку сетевых кластерных структур, поддержку проектов на основе показателей результативности (Дубровская, 2023. С. 84). Долгий путь, пройденный российской системой пространственного управления, пришел к естественной позиции – в поддержке нуждаются только те, кто ее достоин. Судя по всему, именно эта идея должна стать генеральным регулятивным трендом при разработке любых практических рекомендаций. При этом оценка сравнительных преимуществ регионов во многих исследованиях осуществляется на основе коэффициента локализации видов деятельности (отраслей), который служит стандартным показателем для проблем изучения кластеризации, индустриальных парков и особых экономических зон (Дубровская, 2023). Примечательно, что критерий коэффициента локализации отрасли со значением больше 0,7 использовался в качестве фильтрующего условия для определения числа отраслей специализации в разрезе субъектов РФ; прикладные расчеты показали, что по этому показателю регионы страны имеют 50–кратные различия (Дубровская, 2023); в этом же ключе используются матрицы связностей отраслей. Указанный инструментарий позволяет не только оценить масштаб «пространственного бедствия», в котором находится Россия, но и определить территориальные зоны, которые претендуют на стимулирование со стороны федеральных и региональных властей.

В современной литературе имеются и другие конструктивные подходы к изучению пространственного развития России. Например, в работе (Розанова, Морошкина, 2015) исследуется процесс концентрации инвестиций в регионах России на примере субъектов федерации Северо–Западного федерального округа (СЗФО), для чего адаптируется индекс Джини применительно к инвестициям в основной капитал на душу населения; расчеты показали, что даже внутри СЗФО удельные инвестиции регионов различают иногда более чем в 4 раза, что само по себе является одновременно и фактором, и результатом неравномерного развития территории страны.

В работе (Коломак, 2014) показано, что в России с 1995 г. идет рост неравномерности распределения ресурсов и результатов производства, причем скорость этого процесса достаточно высока. Факторами, определяющими межрегиональную дивергенцию в России, являются плотность населения, размер и доступность рынков, а также структура экономики; данные причины имеют рыночную (эволюционную) основу и препятствуют построению в стране развитой модели агломерационной экономики. Однако еще более важным результатом проведенных прикладных расчетов представляется то, что меры государственной региональной политики не имеют значимого сдерживающего влияния на процессы пространственной концентрации. Корреляция трансфертов и государственных федеральных инвестиций с ВРП оказалась отрицательной, причем результат подтверждается для спецификаций с различной глубиной лага. Из этого следует, что помощь получают отстающие территории, что является традиционным аргументом в пользу справедливости государственного регулирования, однако эффективность поддержки оказывается под сомнением, ибо она не позволяет улучшить позиции регионов, а рыночные силы вымывают эффекты межбюджетных перераспределений и государственных инвестиций. Указанное обстоятельство заставляет переосмыслить традиционную парадигму выравнивания неравномерности экономического развития страны.

Результаты в этом же ключе демонстрируют и другие работы по исследованию агломерационных эффектов, под которыми понимается многоаспектный процесс географического концентрирования (или стягивания) ресурсов и экономической активности, сопровождающийся территориальным расширением ядра концентрации (с возможным усложнением последнего), приводящий к росту эффективности и ускорению роста (Растворцева, Терновский, 2016). Прикладные расчёты для российской экономики показывают, что прямое влияние на возникновение и развитие агломерационного процесса оказывают возрастающая отдача от масштаба, транспортные издержки и миграция рабочей силы, однако таковые крайне слабо поддаются влиянию со стороны экономических субъектов при проведении региональной социально–экономической политики (Растворцева, Терновский, 2016).

Дальнейшее углубление роли агломерационных эффектов шло на основе показателей специализации российских регионов с последующим включением этого показателя для разных отраслей в модель душевого роста ВВП (Растворцева, Снитко, 2020). Для оценки географической концентрации используется индекс концентрации Кругмана, а для оценки региональной специализации – индекс специализации Кругмана; для учёта отраслевого эффекта масштаба в некоторых случаях душевой ВРП, заработная плата и уровень безработицы сопоставляются с индексом специализации (Растворцева, Куга, 2012). Прикладные расчеты на основе указанных аналитических инструментов для российской экономики показали, что узкую специализацию в каком–либо секторе промышленности «могут позволить» себе только регионы, обеспечивающие развитие своей экономики за счет добывающего производства; в остальных случаях глубокая специализация российских регионов оказывается неэффективна (Растворцева, Куга, 2012). Аналогичная оценка агломерационных эффектов в России за период 2005–2017 гг. показала, что далеко не все регионы в полной мере реализуют преимущества специализации: например, агломерационные эффекты в сельском хозяйстве и в сфере услуг не дают желаемого результата приращения показателя душевого ВРП; в качестве важного условия ускорения экономического развития региона сохраняется развитие сектора обрабатывающей промышленности (Растворцева, Снитко, 2020).

Дальнейшая палитра эмпирических исследований крайне эклектична. Так, можно встретить конкретизацию понятия «пространственная концентрация экономической активности регионов» как процесса, характеризующегося компактным территориальным сосредоточением ресурсных условий, экономической деятельности бизнеса и населения, что проявляется в географической «очаговости» создания ВВП страны в ограниченных территориальных ареалах (Никонов, 2013). Для квантификации этого понятия используется оценка дисбаланса процессов концентрации в форме сопряженности концентрации в реальном и банковском секторах по показателю индекса Херфиндаля–Хиршмана (Никонов, 2013).

Для оценки распределения экономических ресурсов и формирования соответствующих слоев (природного, социального, производительного) пространственного каркаса России в литературе предлагаются индексы обеспеченности природными ресурсами (минеральными, водными, почвенными и лесными), человеческого капитала и экономического развития регионов на основе показателей социально–экономического развития субъектов РФ (Строев, 2023; Строев, Пивоварова, 2023). Сопоставление между собой указанных индексов позволяет уяснить роль концентрации природных ресурсов в развитии регионов России и идентифицировать географические полюса роста, однако никаких принципиально новых рекомендаций в развитии пространства страны не предлагается.

В некоторых работах отмечается эффект концентрации инвестиций, когда, например, рост удельных расходов на R&D в ВВП ведет к росту доли высокотехнологичной продукции в экспорте (Кулькова, 2015). Однако такие работы не несут в себе глубокого содержания в отношении организации экономического пространства.

Можно отметить и самые последние работы, в которых сделана попытка осуществить оценку «качества экономического пространства». В одной из них осуществлена количественная идентификация относительного качества экономического пространства системой показателей, сгруппированных по трем блокам: «вход» системы (регионального экономического пространства) включает капитальные, трудовые и финансовые ресурсы; «процесс» (функционирование пространства) характеризуют текущие параметры деловой активности (индекс уровня занятости), доходов (индекс сравнительной заработной платы), безопасности, ожидаемой продолжительности жизни; «выход» (результат функционирования пространства) фиксируется показателями, выражающими нацеленность социально–экономического и пространственного развития на человека; в итоге были отобраны 10 ключевых показателей, которые взвешивались на основе данных опросов экспертов для получения интегрального показателя качества экономического пространства (Урунов, Морозова, 2024). Прикладные расчеты показали высокую корреляцию между построенным показателем с абсолютным и относительным (по сравнению со средним по стране) душевым ВРП. Однако, как и в большинстве других исследований такого рода, авторы не смогли дать конкретных рекомендаций для системы государственного регулирования, ограничившись констатацией роли сложившегося качества экономического пространства.

Обсуждение результатов: тренды, тупики и приоритеты исследований экономического пространства

Вышеприведенный краткий обзор исследовательских усилий по проблематике экономического пространства позволяет сделать ряд выводов, прежде всего, в отношении тех когнитивных трендов, которые наметились за прошедшие десятилетия. Одновременно сфокусируем внимание на тупиковых и, наоборот, перспективных направлениях будущих исследований.

Первый тренд связан с расширением самой конструкции экономического пространства, в которую на разных этапах включались всё новые и новые элементы, будь то ресурсы, территории, факторы или процессы. Однако, достигнув в настоящий момент некоторого логического итога указанного расширения, наука не смогла решить ни одной из фундаментальных проблем пространственной экономики. Сегодня рассматриваемый тренд исчерпан и дальнейшее продвижение вперед будет идти, по-видимому, в обратном направлении – по мере необходимости «когнитивная рамка» исследований будет сужаться в зависимости от постановки конкретной практической задачи и необходимости ее решения.

Второй тренд связан с неявным вступлением в силу принципа согласованности, согласно которому активность экономического развития целостности зависит от степени синхронизации всех её факторов роста между собой (Balatsky, Yurevich, 2022). Это эквивалентно признанию того, что само экономическое пространство представляет собой некую территориальную целостность эволюционной природы, изменить параметры которой можно только в долгосрочном периоде и при совместном действии всех детерминант развития территории. Попытки «надавить» на отдельный фактор развития, как правило, нейтрализуются сложившейся территориальной средой и оказываются непродуктивными.

Третий тренд связан с исчерпанием поисковой деятельности в отношении специфических аналитических инструментов пространственной экономики. Опыт показал, что все специальные индексы и измерители неравномерности развития экономического пространства и модели изучения связей между его разными сторонами подчиняются общим правилам и лежат в русле традиционного экономического анализа. Ожидать здесь появления принципиально новых методов и подходов, скорее всего, не приходится. Дальнейшие исследования будут вестись в традиционном инструментальном ключе и их эффективность будет определяться не столько «силой» и изощренностью самих методов, сколько продуманностью постановки самой задачи и сопряженностью получаемых аналитических результатов с практикой государственного регулирования.

Если подвести итоги многолетнего развития проблематики пространственной экономики, то можно констатировать заметные успехи в дескриптивном знании на фоне почти полного провала в его нормативной части. Дескриптивные эмпирические исследования дали нам не только знание того, какие факторы и как именно влияют на те или иные стороны жизни территории, но и предоставляют нам аналитические шаблоны моделей и схем, с помощью которых можно определить роль соответствующих детерминант в жизни конкретного региона на определенном историческом интервале. Мы понимаем, как влияют на выходные характеристики территорий уровень концентрации, специализации и мобилизации разных ресурсов. С другой стороны, нормативная составляющая исследований терпит крах из-за того, что даже хорошее понимание того, какое воздействие оказывают факторы длины дорог между территориями, плотность их населения и климатические условия на уровень развития этих территорий, не позволяет нам менять длину дорог, плотность населения и климатические условия в нужном направлении. Эти параметры пространственной экономики оказываются в основном за пределами влияния со стороны современных федеральных и региональных систем управления. «Мелкие» же регуляторы типа межрегиональных трансфертов, федеральных субсидий, налоговых послаблений и прочее не могут переломить системное действие исходных «природных» факторов.

Сказанное со всей очевидностью обнажает беспочвенность дальнейших усилий в части типологии детерминант пространственной экономики, классификации теорий и концепций в этой области и «коллекционирования» все новых факторов, ответственных за неравномерность развития территорий. В связи с этим можно наметить некоторые перспективные направления научной мысли, которые способны вывести тематику пространственной экономики на новый уровень.

Во-первых, следует превратить академические исследования в области пространственной экономики в первый шаг комплексного проектирования развития территорий. Фактически речь идет о том, что если в ходе эмпирических расчетов выявлено, в какие отрасли необходимы дополнительные вложения для достижения искомого результата в развитии территории, то вторым шагом должно стать определение масштабов требуемых на это ресурсов (числа предприятий, новых работников, объема привлекаемых бюджетных и внебюджетных средств и т.п.), а третьим – разработка мероприятий, которые обеспечат привлечение требуемых ресурсов (завоз бригад для строительства нового жилья, закупка необходимого оборудования для запуска новых производств, стимулирование частных инвесторов, заключение договоров с банками, обеспечение гарантий инвесторам и т.д.). В этом смысле можно говорить, что пространственная экономика должна встраиваться в формат современной теории реформ (Полтерович, 2007), а теория реформ должна конкретизироваться с учетом практики развития территорий.

Во-вторых, исследования по пространственной экономике должны наполниться вопросами создания и распространения инноваций, которые хронически отсутствуют в названной области знания. Многие вопросы пространственной экономики в первую очередь связаны с большими перепадами в технологическом развитии российских регионов, однако ликвидация этого неравенства традиционно связывается с «добавлением» средств отстающим регионам в отрыве от того, сколько и куда именно надо добавлять и какого результата можно ожидать от этого. Вместе с тем само технологическое неравенство регионов России в определяющей степени связано с хроническим отсутствием технологической диффузии между территориями, которые самостоятельно пытаются решить свои проблемы без учета имеющихся достижений как внутри страны, так и за ее пределами. В этом отношении необходимо разрабатывать адресные маршруты диффузии конкретных технологий. Например, 20–кратный разрыв в производительности труда одной и той же отрасли в разных регионах не может быть списан на географические и климатические различия между ними. Следовательно, отстающие регионы и их производства должны перенимать прогрессивный опыт у передовых регионов и производств, а экономисты и органы управления должны разрабатывать и реализовывать соответствующие схемы заимствования технологий. При этом вовсе необязательно, чтобы схемы заимствования были простыми и одношаговыми – они могут совмещать процедуры стимулирования передовых регионов с одновременной или последующей передачей их опыта и технологических достижений отстающим территориям.

Заключение

Представленный в данной статье обзор исследований по проблемам экономического пространства свидетельствует, что здесь накопились серьезные структурные несоответствия. Уже имеет место перенакопление работ, посвященных типологии и классификации отдельных идей и методов, на фоне отсутствия исследований, посвященных способам межрегиональной диффузии технологий и выравнивания параметров экономической концентрации регионов. Аналогичным образом на фоне интересных и важных дескриптивных результатов наблюдается провал в нормативных изысканиях.

Есть основания полагать, что пространственная экономика нуждается в определенном тематическом переформатировании в сторону более адресных рекомендаций для изменения территориального ландшафта в сторону выравнивания основных показателей развития российских регионов. Генеральным направлением здесь выступает удлинение аналитических цепочек исследований, охватывающих как выявление драйверов развития территорий и определение ресурсов, необходимых для радикальной трансформации регионов, так и разработку мероприятий, способных обеспечить поставленные задачи по оздоровлению территориального ландшафта.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES

Альпидовская М.Л., Чекмарев В.В., Чекмарев В.В., Соколов Д.П. (2023). Предмет экономической теории в концепции исследования экономического пространства. М.: Прометей. 104 с. EDN: GZYZCM [Alpidovskaya M.L., Chekmarev V.V., Chekmarev V.V., Sokolov D.P. (2023). Predmet ehkonomicheskoi teorii v kontseptsii issledovaniya ehkonomicheskogo prostranstva. Moscow: Prometei (In Russian).]

Анимица Е.Г., Сурнина Н.М. (2006). Экономическое пространство России: проблемы и перспективы. Экономика региона (3): 34–46. EDN: JWYXAL [Animitsa, E.Y., Surnina, N.M. (2006). The Economic Space of Russia: Problems and Trends. Economy of Regions (3): 34–46. (In Russian).]

Астапенко М.С. (2018). Теории и концепции пространственной экономики: сущностные аспекты и эволюция подходов. Вестник Евразийской науки 10(1): 2. EDN: XNHVOH [Astapenko M.S. (2018). Theories and concepts of «spatial economics»: essential aspects and evolution of approaches. The Eurasian Scientific Journal 10(1): 2. (In Russian).]

Балацкий Е.В. (2013). Модели рождения и распространения инноваций. Журнал экономической теории (1): 65–78. EDV: PYLFPT [Balatsky, E.V. (2013). Technological innovations: models of birth and diffusion. Russian Journal of Economic Theory (1): 65–78. (In Russian).]

Балацкий Е., Юревич М. (2022). Эмпирическая проверка принципа согласованности. Форсайт 16(3): 35–48. DOI: 0.17323/2500–2597.2022.3.35.48 [Balatsky E., Yurevich M. (2022) Consistency Principle: Theory and Empirical Evidence. Foresight and STI Governance 16(3): 35–48. (In Russian).]

Бияков О.А. (2004а). Теория экономического пространства: методологический и региональный аспекты. Томск: Издательство Томского университета. 151 с. EDN: QQGRXV [Biyakov, O.A. (2004a). The Theory of an Economic Space: The Methodological and Regional Aspects. Tomsk: Tomsk University Publishing House. 151 p. (In Russian).]

Бияков О.А. (2004б). Экономическое пространство: сущность, функции, свойства. Вестник Кузбасского государственного технологического университета (2): 101–108. EDN: PWLSSZ [Biyakov, O.A. (2004б). Ehkonomicheskoe prostranstvo: sushchnost’, funktsii, svoistva. Bulletin of the Kuzbass State Technical University (2): 101–108. (In Russian).]

Бияков О.А. (2004в). Генезис теории экономического пространства. Вестник Кузбасского государственного технического университета (1): 75–82. EDN: PWLSDZ [Biyakov, O.A. (2004в). Genezis teorii ehkonomicheskogo prostranstva. Bulletin of the Kuzbass State Technical University (1): 75–82. (In Russian).]

Бородина Т.А., Бояджан Г.Г. (2019). Теоретические основы структуризации экономического пространства. Социально–экономический и гуманитарный журнал (4): 10–24. DOI: 10.36718/2500–1825–2019–4–10–24 [Borodina, T.A., Boyadzhan, G.G. (2019). Theoretical Bases of Economic Space Structuring. Socio–Economic and Humanitarian Journal (4): 10–24. (In Russian).]

Валентий С.Д. (1993). Постсоюзное экономическое пространство. Российский экономический журнал (7): 3–13. EDN: YVROLQ [Valentey, S.D. (1993). Postsoyuznoe ehkonomicheskoe prostranstvo. Russian Economic Journal (7): 3–13. (In Russian).]

Вардомский Л.Б. (2006). Российское экономическое пространство: вопросы единства в условиях глобализации. М.: ИЭ РАН. 19 с. [Vardomsky L.B. (2006). The Russian economic space: problems of unity in conditions of globalization. Moscow: IE RAS. 19 p. (In Russian).]

Васильев В. (2015). Формирование точек экономического роста как условие региональных изменений. Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 3: Экономика. Экология (4): 211–216. DOI:10.15688/jvolsu3.2015.4.21 [Vasilyev, V.V. (2015). Formation of Points of Economic Growth as a Condition of Regional Changes. Science Journal of Volgograd State University. Global Economic System (4): 211–216. (In Russian).]

Волошина А.Ю. (2013). Пространство мегаэкономики: концептуальные основы идентификации в глобальной экономике. Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 3: Экономика. Экология (2): 214–221. EDN: RTRZAV [Voloshina, A.Iu. (2013). Megaeconomy Space: Conceptual Bases of Identification in Global Economy. Science Journal of Volgograd State University. Global Economic System (2): 214–221. (In Russian).]

Гаджиев, Ю.А. (2009). Зарубежные теории регионального экономического роста и развития. Экономика региона (2): 45–62. EDN: KNVZHD [Gadzhiev, Y.A. (2009). The Foreign Theories of the Regional Economic Growth and Development. Economy of Regions (2): 45–62. (In Russian)]

Гаджиев Ю.А., Акопов В.И., Колечков Д.В., Стыров М.М., Орленко С.И., Тихомирова В.В. (2009). Макроэкономическая динамика северных регионов России. Сыктывкар: Коми научный центр УрО РАН. 336 с. [Gadzhiev, Yu.A., Akopov V.I., Kolechkov D.V., Styrov M.M., Orlenko S.I., Tikhomirova V.V. (2009). Macroeconomic dynamics of the Northern regions of Russia. Syktyvkar: Komi nauchnyi tsentr UrO RAN. 336 p. (In Russian).]

Гатауллин Р.Ф., Каримов А.Г., Комаров А.Г. (2014). Экономическое пространство: содержание, единство и разрывы. Проблемы современной экономики (4): 196–200. EDN: TJHWVV [Gataullon, R.F., Karimov, A.G., Komarov, A.G. (2014). The Economic Space: The Content, The Unity and Dissolutions. Problems of Modern Economics (4): 196–200. (In Russian).]

Гвоздева О.В., Смирнова М.А., Чуксин И.В., Фомина А.В. (2022). Методологический подход к совершенствованию информационного обеспечения пространственного развития региона на основе применения цифровых технологий. Московский экономический журнал (3): 181–194. DOI: 10.55186/2413046X_2022_7_3_185 [Gvozdeva, O.V., Smirnova, M.A., Chuksin, I.V., Fomina, A.V. (2022). Methodological Approach to Improving Information Support of Spatial Development of the Region Based on the Use of Digital Technologies. Moscow Economic Journal (3): 181–194. (In Russian.)]

Гетманцев К.В. (2021). Экономическое пространство: проблемы формирования и развития. Чебоксары: Издательский дом «Среда». 136 c. [Getmantsev, K. (2021). Ekonomicheskoe prostranstvo: problemy formirovaniia i razvitiia. Cheboksary: Izdatel'skii dom «Sreda». 136 p. (In Russian.)]

Голиченко О. (2012). Модели развития, основанного на диффузии технологий. Вопросы экономики (4): 117–131. DOI: 10.32609/0042–8736–2012–4–117–131 [Golichenko, O.G. (2012). Modeli razvitiya, osnovannogo na diffuzii tekhnologii. Voprosy Economiki (4): 117–131. (In Russian).]

Голованова С.В. (2008). Эндогенное изменение концентрации и территориального размещения производства в России: Препринт WP1/2008/01. М.: ГУ ВШЭ. 40 с. [Golovanova, S.V. (2008). Endogenose change of production concentration and industry location in Russia: Working paper WP1/2008/01. Moscow: State University Higher School of Economics. 40 p. (In Russian)]

Гончарова К.С., Шеломенцев А.Г. (2022). Анализ категории пространства в экономических исследованиях. Вестник Московского университета. Серия 6: Экономика (5): 22–41. DOI:10.38050/01300105202252 [Goncharova, K.S., Shelomentsev, A.G. (2022). The Analysis of Space Category in Economic Studies. Moscow University Economics Bulletin (5): 22–41. (In Russian).]

Гранберг А.Г. (2000). Основы региональной экономики. М.: Изд-во ГУ ВШЭ. 492 c. [Granberg, A.G. (2000). Osnovy regional'noi ekonomiki. Moscow: HSE Publishing House. 492 p. (In Russian).]

Дзагова С.С. (2016). Теоретические подходы к определению понятия «экономическое пространство». Известия Кабардино–Балкарского научного центра РАН (6): 136–142. EDN: XRUYZF [Dzagova, S.S. (2016). Theoretical Approaches to Definition of Concept “Economic Space”. News of the Kabardino–Balkarian Scientific Center of RAS (6): 136–142. (In Russian).]

Дзагова С.С. (2017). Современные теории пространственной организации экономики. Известия Кабардино–Балкарского научного центра РАН (1): 80–84. EDN: YHMKFB [Dzagova, S.S. (2017). Modern Theories of the Spatial Organization of Economy. News of the Kabardino–Balkarian Scientific Center of RAS (1): 80–84. (In Russian).]

Дубровская Ю.В. (2023). Управление пространственным развитием национальной экономики на основе реформирования системы межрегионального взаимодействия: методология и практика. Диссертация на соискание ученой степени доктора экономических наук. Пермь. 390 с. [Dubrovskaya Y.V. (2023). Upravlenie prostranstvennym razvitiem natsional'noi ehkonomiki na osnove reformirovaniya sistemy mezhregional'nogo vzaimodeistviya: metodologiya i praktika. Dissertatsiya na soiskanie uchenoi stepeni doktora ehkonomicheskikh nauk. Perm. 390 p. (In Russian)]

Дятлов С.А. (2014). Сетевые эффекты и возрастающая отдача в информационно–инновационной экономике. Известия Санкт–Петербургского государственного экономического университета (2): 7–11. EDN: QHWLUV [Dyatlov, S.A. (2014). Network Effects and Increasing Returns in Information and Innovation–Based Economy. Izvestiya Sankt–Peterburgskogo gosudarstvennogo ehkonomicheskogo universiteta (2): 7–11. (In Russian).]

Екимова Н.А. (2019). Поиск факторов социального развития: от монокаузальных концепций к поликаузальным. Journal of Economic Regulation 10(4): 6–21. DOI: 10.17835/2078–5429.2019.10.4.006–021 [Ekimova, N.A. (2019). In search of social development factors: From monocausal concepts to polycausal. Journal of Economic Regulation 10(4): 6–21. (In Russian.)]

Зайцев А. (2013). Региональная диагностика и отраслевой анализ производительности труда. Федерализм 69(1): 57–74. EDN: PYGGCB [Zaytsev, A. (2013). Regional Diagnostics and Branch Analysis of Labor Productivity. Federalizm 69(1): 57–74. (In Russian).]

Звягинцева О.П. (2004). Воспроизводство общественных благ в ракурсе концепции экономического пространства. Проблемы новой политической экономии (2): 49–54. [Zviagintseva, O.P. (2004). Reproduction of public goods within the context of the economic space concept. Problems of the new political economy (2): 49–54. (In Russian).]

Зобова Л.Л. (2008). Территория и пространство: близнецы или двойняшки? Региональная экономика: теория и практика (33): 6–12. EDN: JUFYGP [Zobova, L.L. (2008). Territoriya i prostranstvo: bliznetsy ili dvoinyashki? Regional Economics: Theory and Practice (33): 6–12. (In Russian).]

Иншаков О.В., Фролов Д.П. (2007). Институциональность пространства в концепции пространственной экономики. Пространственная экономика (1): 5–21. EDN: KVNGTP [Inshakov, O.V., Frolov, D.P. (2007). Institutsional’nost’ prostranstva v kontseptsii prostranstvennoi ehkonomiki. Spatial Economics (1): 5–21. (In Russian).]

Каримов А.Г., Чувашаева Э.Р. (2014). К уточнению сущности и содержания категории «экономическое пространство». Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований (10–2): 62–67. EDN: SNYDLP [Karimov, A.G., Chuvashayeva E.R. (2014). To Specification of Essence and the Content of the Category “Economic Space”. Mezhdunarodnyi Zhurnal Prikladnykh i Fundamental’nykh Issledovanii (10–2): 62–67. (In Russian).]

Коломак Е.А. (2014). Пространственная концентрация экономической активности в России. Пространственная экономика (4): 82–99. DOI: 10.14530/se.2014.4.082–099 [Kolomak, E.A. (2014). Spatial Concentration of Economic Activity in Russia. Spatial Economics (4): 82–99. (In Russian)]

Кочетов Э.Г. (2010). Геоэкономика. Освоение мирового экономического пространства. М.: Норма. 528 с. [Kochetov, E.G. (2010). Geoekonomika. Osvoenie mirovogo ekonomicheskogo prostranstva. Moscow: Norma. 528 p. (In Russian).]

Кулькова К.Г. (2015). Влияние пространственного фактора на состояние и развитие инновационных отношений в современной российской экономике. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. Саранск. 139 с. [Kulkova, K.G. (2015). Vliyanie prostranstvennogo faktora na sostoyanie i razvitie innovatsionnykh otnoshenii v sovremennoi rossiiskoi ehkonomike. Dissertatsiya na soiskanie uchenoi stepeni kandidata ehkonomicheskikh nauk. Saransk. 139 p. (In Russian)]

Кучин И.А., Лебедев И.А. (2001). Фракталы и циклы социальных процессов // В «Фракталы и циклы развития систем: Материалы пятого Всероссийского постоянно действующего научного семинара «Самоорганизация устойчивых целостностей в природе и обществе». Томск: ИОМ СО РАН. С. 25–30. [Kuchin I.A., Lebedev I.A. (2001). Fraktaly i tsikly sotsial’nykh protsessov // V «Fraktaly i tsikly razvitiya sistem: Materialy pyatogo Vserossiiskogo postoyanno deistvuyushchego nauchnogo seminara «Samoorganizatsiya ustoichivykh tselostnostei v prirode i obshchestve». Tomsk: IOM SB RAS. Pp. 25–30. (In Russian).]

Леонов С.Н. (2019). Опыт реализации концепции полюсов роста в развитии Дальнего Востока России. Регионалистика 6(6): 88–101. DOI: 10.14530/reg.2019.6.88 [Leonov, S.N. (2019). Experience in Implementing the Concept of Growth Poles in the Development of the Russian Far East. Regionalistics 6(6): 88–101. (In Russian).]

Минакир П.А., Демьяненко А.Н. (2010). Пространственная экономика: эволюция подходов и методология. Экономическая наука современной России (3): 7–25. EDN: MVXWDX [Minakir, P.A., Demyanenko, A.N. (2010). Spatial Economics: The Evolution of Approaches and Methodology. Economics of Contemporary Russia (3): 7–25. (In Russian).]

Минакир П.А., Демьяненко А.Н. (2017). Экономическое пространство современной России и подходы к его исследованию (статья первая). Регионалистика (4): 5–14. EDN: YNDZGN [Minakir, P.A., Demyanenko, A.N. (2017). The Economic Space of Modern Russia and the Approaches to its Study (Part I). Regionalistics (4): 5–14. (In Russian).]

Минакир П.А. (2019). Российское экономическое пространство: стратегические тупики. Экономика региона 15(4): 967–980. DOI: 10.17059/2019–4–1 [Minakir, P.A. (2019). Russian Economic Space: Strategic Impasses. Economy of Regions 15(4): 967–980. (In Russian)]

Минакир П.А., Джурка Н.Г. (2018). Методологические основания пространственных исследований в экономике. Вестник Российской академии наук 88(7): 589–598. DOI: 10.31857/S086958730000082–8 [Minakir, P., Jurca, N. (2018). Methodological Foundations of Spatial Research in Economics. Vestnik Rossijskoj Akademii Nauk 88(7): 589–598. (In Russian)]

Наумов И.В., Седельников В.М., Аверина Л.М. (2020). Эволюция теорий пространственного развития: принципиальные особенности и современные задачи исследований. Журнал экономической теории 17(2): 383–398. DOI:10.31063/2073–6517/2020.17–2.12 [Naumov, I.V., Sedelnikov, V.M.., Averina, L.M. (2020). Evolution of the Spatial Development Theories: Principal Features and Modern Objectives of Research. Russian Journal of Economic Theory 17(2): 383–398. (In Russian).]

Наумов И.В., Никулина Н.Л., Сиротин Д.В., Смирнова О.П., Аверина Л.М., Барыбина А.З., Бычкова А.А., Иванов И.В., Красных С.С., Пономарева А.О., Седельников В.М. (2021). Моделирование пространственного развития территории. Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН. 243 с. [Naumov I.V., Nikulina N.L., Sirotin D.V., Smirnova O.P., Averina L.M., Barybina A.Z., Bychkova A.A., Ivanov I.V., Krasnykh S.S., Ponomareva A.O., Sedelnikov V.M. (2021). Modelirovanie prostranstvennogo razvitiya territorii. Yekaterinburg: Institute of Economics of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences. 243 p.

Никонов В.Е. (2013). Пространственная концентрация экономической активности регионов РФ: теоретические, методические и прикладные аспекты. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук. Челябинск. 26 с. [Nikonov, V.E. (2013). Prostranstvennaya kontsentratsiya ehkonomicheskoi aktivnosti regionov RF: teoreticheskie, metodicheskie i prikladnye aspekty. Avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata ehkonomicheskikh nauk. Chelyabinsk. 26 p. (In Russian)]

Паринов С.И. (2002). К теории сетевой экономики. Новосибирск: ИЭОПП СО РАН. 168 с. [Parinov, S.I. (2002). On the theory of networked economics. Novosibirsk: IEIE SB RAS. (In Russian).]

Песоцкий А.А. (2015). Теоретические подходы к определению понятия «экономическое пространство». Вопросы экономики и права (82): 41–44. EDN: VJUSXX [Pesotsky, A.A. (2015). Theoretical Approaches to the Definition of “Economic Space”. Voprosy ehkonomiki i prava (82): 41–44. (In Russian).]

Пефтиев В.И. (2001). К концепции экономического пространства. Вестник Костромского государственного университета имени Н.А. Некрасова. Серия Экономические Науки: Проблемы Новой Политической Экономии (3): 32–36. EDN: LDRRPM [Peftiev, V.I. (2001). K kontseptsii ehkonomicheskogo prostranstva. Vestnik Kostromskogo gosudarstvennogo universiteta imeni N.A. Nekrasova. Seriya Ehkonomicheskie Nauki: Problemy Novoi Politicheskoi Ehkonomii (3): 32–36. (In Russian).]

Положенцева Ю.С. (2016). Экономическое пространство: теоретические подходы к изучению и методы анализа. Экономика и управление (12): 58–69. EDN: YGKCFR [Polozhentseva, Yu.S. (2016). Economic Space: Theoretical Approaches to Examination and Analysis Methods. Economics and Management (12): 58–69. (In Russian).]

Полтерович В.М. (2007). Элементы теории реформ. М.: Экономика. 448 с. EDN: QSJZAV [Polterovich, V. (2007). Elements of the theory of reform. Moscow: Ekonomika. 448 p. (In Russian).]

Полтерович В.М., Хенкин Г.М. (1988). Эволюционная модель взаимодействия процессов создания и заимствования технологий. Экономика и математические методы 24(6): 1071–1083 [Polterovich, V., Henkin, G. (1988). An Evolutionary Model with Interaction between Development and Adoption of New Technologies. Economics and Mathematical Methods 24(6): 1071–1083. (In Russian).]

Радаев В.В. (2002). Что такое «экономическое действие». Экономическая социология 3(5): 18–25. EDN: OYUVPZ [Radaev, V.V. (2002). Chto takoe «ehkonomicheskoe deistvie». Journal of Economic Sociology 3(5): 18–25. (In Russian).]

Растворцева С.Н., Куга Я.Т. (2012). Региональная специализация и географическая концентрация промышленности в России. Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Экономика. Информатика. (13): 37–46. EDN: RKNIGF [Rastvortseva, S.N., Kuga, Ya.T. (2012). Regional Specialization and Geographic Concentration of the Industry In Russia. Belgorod State University Scientific Bulletin: Economics. Information Technologies (13): 37–46. (In Russian)]

Растворцева С.Н., Снитко Л.Т. (2020). Региональная специализация и агломерационные эффекты в экономике России. Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз 13(3): 46–58. DOI: 10.15838/esc.2020.3.69.4 [Rastvortseva, S.N., Snitko, L.T. (2020). Regional specialization and agglomeration effects in the Russian economy. Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast 13(3): 46–58. (In Russian)]

Растворцева С.Н., Терновский Д.С. (2016). Факторы концентрации экономической активности в регионах России. Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз 44(2): 153–170. DOI: 10.15838/esc.2016.2.44.9 [Rastvortseva, S.N., Ternovskii, D.S. (2016). Drivers of Concentration of Economic Activity in Russia’s Regions. Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast 44(2): 153–170. (In Russian)]

Розанова Л.И., Морошкина М.В. (2015). Анализ влияния процесса концентрации ресурсов на развитие регионов Северо–Западного федерального округа. Экономический анализ: теория и практика (22): 52–62. EDN: TWUVOD [Rozanova, L.I., Moroshkina, M.V. (2015). Analysis of the Impact of Resource Concentration on the Development of Regions of the Northwestern Federal District. Economic Analysis: Theory and Practice (22): 52–62. (In Russian)]

Рянский Ф.Н. (1992). Фрактальная теория пространственно–временных размерностей: естественные предпосылки и общественные последствия. Биробиджан: ИКАРП ДВО РАН. 50 с. [Ryansky, F.N. (1992). Fraktal’naya teoriya prostranstvenno–vremennykh razmernostei: estestvennye predposylki i obshchestvennye posledstviya. Birobidzhan: ICARP FEB RAS. 50 p.]

Семак Е.А. (2013). Единое экономическое пространство: теоретические подходы. Беларусь и мировые экономические процессы (10): 109–121. [Semak, H. (2013). Edinoe ehkonomicheskoe prostranstvo: teoreticheskie podkhody. Belarus’ i mirovye ehkonomicheskie protsessy (10): 109–121. (In Russian).] URL: https://elib.bsu.by/bitstream/123456789/92419/1/semak_2013_10_IER_isuues.pdf

Строев П.В. (2023). Влияние размещения экономических ресурсов на особенности пространственной организации России. Экономика региона 19(4): 949–963. DOI:10.17059/ekon.reg.2023–4–2 [Stroev, P.V. (2023). Impact of the Allocation of Economic Resources on the Spatial Organisation of the Russian Economy. Economy of regions 19(4): 949–963. (In Russian).]

Строев П.В., Пивоварова О.В. (2023). Закономерности пространственного распределения природных ресурсов в макрорегионах России. Креативная экономика 17(10): 3629–3640. DOI: 10.18334/ce.17.10.119269 [Stroev, P.V., Pivovarova, O.V. (2023). Patterns of spatial distribution of natural resources in Russian macroregions. Kreativnaya ekonomika 17(10): 3629–3640. (In Russian)]

Суворова А.В. (2020). Теоретические основы исследования экономического пространства. Журнал экономической теории 17(3): 629–642. DOI:10.31063/2073–6517/2020.17–3.9 [Suvorova, A.V. (2020). Evolution of Approaches in the Theory of Economic Space. Russian Journal of Economic Theory 17(3): 629–642. (In Russian).]

Суворова А.В. (2019). Развитие полюсов роста в Российской Федерации: прямые и обратные эффекты. Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз 12(6): 110–128. DOI: 10.15838/ esc.2019.6.66.6 [Suvorova, A.V. (2019). Development of growth poles in the Russian Federation: direct and reverse effects. Economic and Social Change: Facts, Trends, Forecast 12(6): 110–128. (In Russian).]

Тополева Т.Н. (2022). Генезис концептуальных подходов пространственной экономики: основополагающие теории, новые направления и перспективы исследования. Вестник Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова 19(4): 94–130. DOI: 10.21686/2413–2829–2022–4–94–130 [Topoleva, T.N. (2022). Genesis of Conceptual Approaches of Spatial Economics: Fundamental Theories, New Trends And Prospects of Research. Vestnik of the Plekhanov Russian University of Economics 19(4): 94–130. (In Russian).]

Урунов А.А. (2014). Единое и общее экономическое пространство. М.: СИНЕРГИЯ. 388 с. EDN: ZNKEFY [Urunov, A.A. (2014). Unified and a common economic space. Moscow: Sinergiya. 388 p. (In Russian).]

Урунов А.А., Левина Л.Ф., Остапенко В.А. (2020). Качество экономического пространства: проблемы измерения на мезоуровне. Вестник университета (4): 144–151. DOI: 10.26425/1816–4277–2020–4–144–151 [Urunov, A.A., Levina, L.F., Ostapenko, V.A. (2020) Quality of economic space: measurement problems at the meso–level. Vestnik universiteta (4): 144–151. (In Russian).]

Урунов А.А., Морозова И.М. (2024). Методология оценки качества экономического пространства региона. Регионология 32(1): 48–70. DOI: 10.15507/2413–1407.126.032.202401.048–070 [Urunov A.A., Morozova I.M. (2024). Methodology for Assessing the Quality of the Economic Space of the Region. Russian Journal of Regional Studies 32(1): 48–70. (In Russian).]

Фролов Д.П. (2015). Имеют ли институты значение для пространственной экономики. Пространственная экономика (1): 14–37. DOI: 10.14530/se.2015.1.014–037 [Frolov, D.P. (2015). Do Institutions Matter in Spatial Economics? Spatial Economics (1): 14–37. (In Russian).]

Чекмарев В.В. (2001). К теории экономического пространства. Известия Санкт–Петербургского университета экономики и финансов (3): 25–38. [Tchekmaryov V.V. (2001). K teorii ehkonomicheskogo prostranstva. Izvestiya Sankt–Peterburgskogo Gosudarstvennogo Ehkonomicheskogo Universiteta (3): 25–38. (In Russian).]

Чернецова Н.С. (2006). Природа и структура экономического пространства и экономические интересы. Известия Пензенского государственного педагогического университета имени В.Г. Белинского (6): 64–68. EDN: JWQVHJ [Chernetsova, N.S. (2006). Priroda i struktura ehkonomicheskogo prostranstva i ehkonomicheskie interesy. Izvestiya Penzenskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta imeni V.G. Belinskogo (6): 64–68. (In Russian).]

Шмидт А.В., Антонюк В.С., Франчини А. (2016). Городские агломерации в региональном развитии: теоретические, методические и прикладные аспекты. Экономика региона 12(3): 776–789. DOI:10.17059/2016–3–14 [Shmidt A.B., Antonyuk V.S., Francini A. (2016). Urban Agglomerations in Regional Development: Theoretical, Methodological and Applied Aspects. Economy of Regions 12(3): 776–789. (In Russian).]

Agrawal, A., Kapur, D., McHale, J. (2008). How do spatial and social proximity influence knowledge flows? Evidence from patent data. Journal of Urban Economics 64(2): 258–269. DOI:10.1016/j.jue.2008.01.003

Avram, L.G., Braga, V.F. (2017). Theories Regarding the Role of the Growth Poles in the European Economic Integration. Journal of Economic Development, Environment and People 6(2): 6–13. DOI:10.26458/jedep.v6i2.530

Capello, R. (1994). Spatial economics analysis of telecommunications network externalities. Aldershot, Broolfield USA, Hong Kong, Singapore, Sydney: Avebury. 308 p.

Guimaraes, P., Figueiredo, O., Woodward, D. (2000). Agglomeration and the Location of Foreign Direct Investment in Portugal. Journal of Urban Economics 47(1): 115–135. DOI:10.1006/juec.1999.2138

Hilber, Ch., Voicu, I. (2007). Agglomeration Economies and the Location of Foreign Direct Investment: Empirical Evidence from Romania. Regional Studies 44(3): 355–371. DOI: 10.1080/00343400902783230

Isard, W. (1956). Location and Space–Economy: A General Theory Relating to Industrial Location, Market Areas, Land Use, Trade, and Urban Structure. New York: The Technology Press of Massachusetts Institute of Technology and Wiley. 350 p.

Jordaan, J.A. (2009). Foreign Direct Investment, Agglomeration and Externalities: Empirical Evidence from Mexican Manufacturing Industries. London: Routledge. 226 p. DOI:10.4324/9781315582788

Kasper, W. (1994). Global competition, institutions, and the East–Asian ascendancy. San Francisco: ICS Press. 56 р.

Krugman, P. (1994). Complex Landscapes in Economic Geography. American Economic Review 84(2): 412–416. https://www.jstor.org/stable/2117869

Lengyel, B., Bokányi, E., Di Clemente, R., Kertesz, J., Gonzalez, M.C. (2020). The role of geography in the complex diffusion of innovations. Scientific Reports (10): 15065. DOI:10.1038/s41598–020–72137–w

Park, S. (2000). Regional issues in the Pacific Rim. Papers in Regional Science 79(3): 333–342. DOI: 10.1007/PL00013616

Sarasvathy, S.D., Dew, N. (2005). New Market Creation Through Transformation. Journal of Evolutionary Economics 15(5): 533–565. DOI:10.1007/s00191–005–0264–x

Shibusawa, H. (2000). Cyberspace and physical space in an urban economy. Papers in Regional Science 79(3): 253–270. DOI: 10.1007/PL00013610

Schuler, R. (1992). Transportation and telecommunications networks: Planning urban infrastructure for the 21^st century. Urban Studies 39(2): 297–310. DOI: 10.1080/00420989220080331

Официальная ссылка на статью:

Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Исследования в области пространственной экономики: тренды, проблемы и приоритеты // «Journal of Economic Regulation», 2024. Т. 15, №3. С. 6–25.