В настоящее время факт углубления социального неравенства в России уже многократно подтвержден. Столь же бесспорным уже может считаться и факт углубления различий в уровне экономического развития российских регионов. Одновременно с этим нарастает волна исследований по выявлению неблагополучных участков экономического пространства России и предложений по ликвидации «узких мест». В данной статье мы предпримем попытку продвинуться в понимании истинного положения дел в указанной сфере. При этом мы будем опираться не на стандартные статистические агрегаты, а на данные социологических опросов, в чем и состоит новизна предлагаемого подхода.

Территориально-доходная матрица: качественный аспект измерений

В научной литературе уже отмечалось, что регионы страны сильно различаются по природно-климатическим условиям, уровню жизни, уровню цен и т.д. [1]. В этой связи номинальные величины душевых доходов необходимо корректировать с учетом всех этих факторов, что представляет самостоятельную методическую проблему, в связи с чем возникает необходимость разработки альтернативных измерительных инструментов. В качестве хорошей альтернативы традиционным методам можно использовать территориально-доходную матрицу, которая уже на протяжении нескольких лет формируется специалистами ВЦИОМ на основе социологических опросов населения страны.

Данная матрица позволяет совместить два направления анализа: уровень материального благополучия населения и тип территориального поселения.

Используемые доходные группы имеют вполне ясное качественное наполнение. Так, первая группа – это нищета, находящаяся на грани физического выживания (денег не хватает даже на продукты питания). Вторая группа – беднота, обеспечившая себе физическое выживание, но не имеющая даже самого необходимого для жизни (денег хватает только на продукты питания, но на одежду уже не хватает). Третья группа – малообеспеченные, которые, решив базовые материальные проблемы, не в состоянии обеспечить себе даже самые элементарные удобства (денег хватает на продукты питания и одежду, но на такие продукты длительного пользования, как телевизор, холодильник и т.п. уже не хватает). Четвертая группа – обеспеченные, которые достигли безбедного текущего существования (денег хватает на продукты питания, одежду и продукты длительного пользования, но на такие дорогие предметы, как квартира, машина, дача и т.п. уже не хватает). Пятая группа – высокообеспеченные люди, которым денег хватает на поддержание по-настоящему высокого уровня текущего потребления, включая товары роскоши (денег хватает на все и даже на очень дорогие предметы). Такая классификация может считаться универсальной и применяться практически во всех странах мира.

Классификация по территориальным поселениям также включает пять групп: села; малые города с численностью населения до 100 тыс. чел.; средние города с численностью населения 100-500 тыс. чел.; крупные города с численностью населения более 500 тыс. чел.; мегаполисы (Москва и Санкт-Петербург). Такая классификация также может считаться универсальной и широко применяться в прикладных исследованиях.

Совмещение двух классификационных срезов позволяет получить качественную картину уровня материального благополучия в разных территориальных поселениях страны. В табл.1-2 приведены территориально-доходные матрицы для России за 2004 и 2006 гг.; объем выборки составляет 1600 респондентов в 46 регионах страны.

Таблица 1.

Распределение населения по уровню материального благополучия

(апрель 2004 г.), %

Таблица 2.

Распределение населения по уровню материального благополучия

(апрель 2006 г.), %

Приведенные данные позволяют сделать целый ряд важных методических и содержательных выводов.

Во-первых, структурно-динамический анализ материального благополучия в стране показывает, что используемая ВЦИОМ качественная классификация социальных групп и территориальных поселений вполне работоспособна и, что более удивительно, она способна довольно точно диагностировать происходящие в обществе качественные сдвиги. Данный момент сам по себе является чрезвычайно важным, т.к. социологические данные, как правило, неустойчивы и основаны на субъективной самооценке, что осложняет проведение достоверных замеров в длительной перспективе. Данные табл.1-2 убедительно свидетельствуют, что произошедшие структурные изменения носят закономерный, неслучайный характер. Более того, можно даже утверждать, что хорошие результаты по имеющейся территориально-доходной матрице получаются на интервале именно в 2 года. За такой срок направления всех изменений окончательно определяются, а сезонные скачки «подавляются» фундаментальными факторами; более короткие периоды могут приводить к случайным флуктуациям и частой смене тенденций развития.

Таблица 3.

Структурные сдвиги в распределении населения по уровню материального благополучия в 2004-2006 гг., %

Во-вторых, динамика нищеты носит ярко выраженную территориальную закономерность: основная масса нищих все больше концентрируется на селе. Для более выпуклого отражения данной тенденции нами использовался показатель структурного сдвига (разница между значениями соответствующих структурных элементов за рассматриваемый период времени). Результаты расчетов приведены в табл.3, из которой видно, что доля нищих за 2004-2006 гг. уменьшилась во всех типах городских поселений, в то время как в селах она возросла. Иными словами, нищета все больше вытесняется из городов в сельскую местность и эта тенденция может быть охарактеризована как генеральная для современной России.

В-третьих, динамика российской бедноты также имеет вполне понятную территориальную конфигурацию: она вытесняется в мегаполисы и в сельскую местность. Можно сказать, что мегаполисы и села «плодят» бедность, в то время как малые, средние и крупные города содействуют ее искоренению. Похоже, что бедность – это явление, в большей степени характерное для маргинальных территориальных поселений, где численность и концентрация населения либо слишком высокие, либо слишком низкие. Промежуточные типы городских поселений обладают естественными механизмами, приводящими к постепенному искоренению бедности как социального явления. Разумеется, такие «иммунные» механизмы в полной мере проявляются только в длительной перспективе. Однако главное заключается в другом – мегаполисы и села, похоже, вообще не имеют подобного иммунитета к бедности.

В-четвертых, в отношении малообеспеченных лиц просматривается территориальная закономерность, прямо противоположная той, которая характерна для нищеты. Так, за 2 года доля малообеспеченных лиц уменьшилась только в селах, в то время как во всех видах городских образований она возросла. В данном случае проявляется эффект замещения. Если на селе малообеспеченные лица с течением времени переходили в группы бедноты и нищеты, то в городах имел место прямо противоположный поток: контингенты нищеты и бедноты уменьшались за счет перехода соответствующих лиц в более благополучную группу малообеспеченных.

В-пятых, группы богатых и обеспеченных людей наиболее уязвимы в мегаполисах и селах в том смысле, что их доли постоянно уменьшаются. Похоже, что рост дороговизны жизни в мегаполисах приводит к росту требований к доходам всех групп населения, в результате чего даже в прошлом состоятельные люди постепенно переходят в разряд менее обеспеченных социальных групп. На селе «растворение» групп состоятельных граждан обусловлено общим ухудшением экономической ситуации и уменьшением доходов. Таким образом, если в мегаполисах сказывается в основном эффект роста цен, то в селах – эффект снижения дохода.

В-шестых, реструктуризация социальных групп в разных типах территориальных поселений имеет асимметричный характер. Например, на селе происходит «левостороннее» смещение, когда более обеспеченные контингенты населения «выдавливаются» в разряд бедноты и нищеты. В малых, средних и крупных городах в основном проявляется «правостороннее» смещение, когда бедные и нищие члены общества постепенно богатеют и переходят в группы более обеспеченных граждан. В мегаполисах имеет место «центристское» смещение, когда крайние группы (нищеты, богатых и обеспеченных людей) сжимаются, а основная масса горожан скапливается в средних группах (беднота и малообеспеченные).

В-седьмых, в 2006 г. окончательно оформилась еще одна важная территориальная закономерность: рост численности населения территориального образования ведет к заметному сокращению нищеты (табл.2). Похоже, что большие скопления людей способствуют росту общей выживаемости населения и отрицают крайние формы бедности. По всей видимости, в этом состоит главное преимущество крупных городов и мегаполисов. Похожая, но не так ярко выраженная тенденция характерна и для группы бедноты, что также говорит в пользу мегаполисов. Одновременно с этим в умеренной, но все же во вполне убедительной форме проявляется другая региональная закономерность: рост численности населения территориального образования ведет к заметному росту обеспеченных и малообеспеченных граждан. Эти две социальные группы условно можно отнести к среднему классу, а это означает, что наиболее сильные стимулы к становлению данного контингента имеются в мегаполисах и крупных городах.

Сделанные выводы являются важными, но все же в значительной мере предварительными. Полученная качественная картина в дальнейшем должна дополнительно препарироваться с получением новых цифровых результатов и уточнением содержательных выводов.

Оценка индекса материального благополучия населения в разных территориальных поселениях

Чтобы прийти к общему знаменателю при оценке материального благополучия населения в разных типах территориального поселения необходимо агрегировать имеющиеся данные табл.1-2. Для этого можно воспользоваться специально сконструированным для этих целей субъективным индексом материального благополучия D, который уже неоднократно использовался нами в аналогичных исследованиях [1]:

                                                                                               (1)

где i – индекс социальной группы; n – общее число социальных групп (в нашем случае их 6; см. табл.1-2); x_i – доля респондентов (в процентах), попавших в i-ую социальную группу;  – весовой коэффициент i-ой социальной группы .

Здесь и далее нами используется следующий вектор весовых коэффициентов: ; ; ; ; ; . Каждый коэффициент показывает вклад данной социальной группы в общее благополучие населения изучаемого типа территориального поселения. Композитный индекс материального благополучия (1) пронормирован от 0 до 100%. Если он принимает свое нижнее значение (0), то это означает, что изучаемое общество представляет собой совокупность нищих людей; если он принимает свое верхнее значение (100%), то изучаемое общество сплошь состоит из богатых и очень обеспеченных людей. Наиболее информативной отметкой индекса может служить граница в 50%: если фактическое значение индекса (1) выше этой отметки, то материальное положение изучаемого сообщества вполне терпимо; в противном случае в обществе имеются серьезные проблемы.

Помимо субъективного индекса материального благополучия (1) самостоятельное и весьма важное значение имеют еще два показателя – субъективный индекс бедности (В) и субъективный индекс среднего класса (М). Первый из них представляет долю нищих людей, зарегистрированных в результате социологического опроса (группа 1 в табл.1-2), второй – сумму долей малообеспеченных и обеспеченных людей, которые условно могут быть отнесены к среднему классу (группы 3 и 4 в табл.1-2). Все три индекса пронормированы от 0 до 100%. Расчет данных трех индикаторов приведен в табл.4, опираясь на которую можно сделать следующие выводы.

Во-первых, мегаполисы занимают первую позицию как по уровню материального благополучия, так и по двум другим показателям. Иными словами, в мегаполисах имеется самая низкая доля нищеты и самая большая доля среднего класса. Данное положение дел устойчиво удерживалось на протяжении 2004-2006 гг., что говорит о неслучайном характере благополучия мегаполисов. В 2004 г. значение индекса материального благополучия в мегаполисах превысило 50-процентную отметку, что свидетельствует о приемлемом уровне жизни людей в этот период; другие территориальные поселения не смогли «перевалить» эту критическую отметку, что говорит о невысоком уровне материального благополучия в стране.

Во-вторых, между селами, малыми, средними и крупными городами в рассматриваемые 2 года развернулась откровенная «война» за свое место под солнцем, которая селами была вчистую проиграна. Так, еще в 2004 г. по индексу материального благополучия села даже незначительно опережали малые и средние города, однако в 2006 г. они скатились на последнее место с заметным отрывом от своих конкурентов. Аналогичная ситуация произошла в отношении уровня бедности, т.к. села с 3-го места переместились на последнее. Даже по размеру среднего класса села также переместились с 4-го места на последнее. Таким образом, за 2 года села полностью утратили свои изначальные преимущества в материальном обеспечении людей и сейчас являются замыкающей когортой территориальных поселений.

Таблица 4.

Показатели материального благополучия населения, %

В-третьих, основная борьба за место в территориальной иерархии завязалась между средними и крупными городами, проявившаяся в том, что по разным показателям между ними происходила перестановка сил. Однако пока явный лидер так и определился. В качестве предварительного вывода можно выдвинуть утверждение, что средние города обладают, пожалуй, немного большим внутренним потенциалом для дальнейшего позитивного развития.

Еще одной характеристикой социальной стратификации территориальных поселений является дифференциация доходов (благосостояния) по группам населения. Для количественной оценки данного эффекта можно воспользоваться субъективным индексом Джини, рассчитываемым на основе данных табл.1-2 по формуле [1-2]:

                                                               (2)

где распределения X(i) и H(i) рассчитываются по формулам:

                                                                                              (3)

                                                                                      (4)

Расчетные значения коэффициента Джини приведены в табл.4 и позволяют дополнить картину материального благосостояния в территориальных поселениях России.

Во-первых, наиболее приемлемая структура распределения богатства наблюдается, как ни странно, в мегаполисах. Это связано с тем, что именно в мегаполисах сформировалась концентрическая конфигурация распределения богатства (см. табл.1-2). Более того, только в мегаполисах наблюдается «нормальная» величина коэффициента Джини. В соответствии с эмпирическими наблюдениями выход за 40-процентную отметку говорит о неприемлемой концентрации доходов в руках немногочисленной группы людей. Мегаполисы пока «вписываются» в обозначенные границы, в отличие от всех остальных территориальных поселений. Фактически это означает, что мегаполисы служат источником выравнивания уровня жизни и благотворно воздействуют на общее состояние социальных настроений населения России. Между тем все остальные города и особенно села в той или иной степени страдают от чрезмерного расслоения населения по уровню материального благополучия.

Во-вторых, самое тяжелое положение в смысле расслоения населения наблюдается на селе и положение со временем усугубляется. Так, еще в 2004 г. ситуация на селе была немного лучше, чем в малых и средних городах, в то время как в 2006 г. село оказалось на последнем месте, причем с большим отрывом от своих городов-конкурентов. В настоящее время уровень дифференциации благосостояния на селе достиг критической отметки – коэффициент Джини приближается к 66%. Дальнейшее развитие наметившейся тенденции становится опасным для самого существования сельского уклада жизни.

Таким образом, вычисленные нами агрегированные показатели подтвердили и уточнили наши выводы о том, что село является узким местом российской экономики.

Внутреннее социальное напряжение территориальных поселений

Сильная и, тем более, чрезмерная дифференциация уровня жизни приводит к росту социального напряжения. Чтобы лучше понять природу данного процесса целесообразно оценить разброс долей каждой доходной группы населения в каждом типе территориального поселения. Для этого можно построить совокупность специальных векторов социальных индексов, вычисляющихся по следующей простой формуле:

                                                                                      (5)

где i – индекс социальной группы; j – индекс типа территориального поселения; x_ij – доля респондентов (в процентах) в j-ом территориальном поселении, попавших в i-ую социальную группу.

Совокупность индексов (5) в рамках отдельной доходной группы позволяет оценить относительный разброс удельного веса группы по территориальным образованиям, причем «отскок» идет от минимального элемента. Расчетные значения индекса (5) приведены в табл.5-6.

Таблица 5.

Индексная структура населения по уровню материального благополучия

(апрель 2004 г.), %

Таблица 6.

Индексная структура населения по уровню материального благополучия

(апрель 2006 г.), %

Чтобы обобщить результаты табл.5-6, следует воспользоваться еще двумя показателями – вариацией и поляризацией индексов (5). Относительная вариация оценивается по формуле (6)

                                                                                               (6)

где m – число типов территориальных поселений (в нашем случае 5), а относительная поляризация – по формуле (7)

                                                                             (7)

Результаты расчетов по формулам (6) и (7) приведены в табл.7 (для 5-ой социальной группы, включающей богатых граждан страны, расчет не имеет смысла из-за имеющихся нулевых долевых показателей).

Таблица 7.

Показатели вариации и поляризации доходных групп населения.

Полученные цифровые результаты позволяют сделать генеральный для нашего анализа вывод.

К 2006 г. основные различия между территориальными поселениями распространялись в основном на социальную группу нищеты. Данный вывод подтверждается обоими показателями – коэффициентами вариации и поляризации (см. табл.7). Группы бедноты и малообеспеченных довольно равномерно распределены в разных территориальных образованиях, а их показатели вариации и поляризации минимальны. Что касается слоя нищеты, то коэффициент вариации для него в 2006 г. был в 3,4 раза выше, чем для слоя бедноты, а коэффициент поляризации – в 4,8 раза. Данные цифры говорят о том, что основная «борьба» между территориальными поселениями развернулась на низовом уровне – на уровне социального слоя нищеты. Фактически города вырываются вперед благодаря вытеснению из своих рядов именно слоя нищеты. Остальные социальные группы процессом территориальной конкуренции затронуты пока самым незначительным образом.

Соответственно источником межтерриториальной напряженности служит в основном социальная группа нищеты. Масштабы именно этого социального слоя формируют основные различия между городами и селами, соответственно именно эта группа должна подвергаться регулирующим воздействиям со стороны органов государственного регулирования. Данный факт не противоречит макроэкономической логике, т.к. масштабы именно этой группы хоть в какой-то степени подвержены централизованному регулированию в отличие от масштабов высокодоходных групп населения.

Динамика феномена бедности: ретроспектива и прогнозы

Чтобы сформировать общее представление о характере происходящих сдвигов в уровне материального благополучия россиян в разрезе регионов, следует вычислить скорость (интенсивность) структурных сдвигов по наиболее часто используемой формуле:

                                                                           (8)

где t – индекс времени (в нашем случае – индекс года).

Показатель (8) в совокупности с индикаторами, рассмотренными ранее, позволяет нарисовать более или менее понятную картину динамики социального расслоения в России. Результаты динамических расчетов приведены в табл.8-9.

Проведенные расчеты позволяют сделать следующие выводы.

Во-первых, во всех городах размеры среднего класса возрастали. Особенно «агрессивный» рост демонстрировали средние города. Это означает, что, несмотря ни на какие социально-экономические проблемы регионов, в стране медленно, но верно идет формирование среднего класса. Разумеется, это весьма условный средний класс, который имеет право так называться только в смысле достигнутого приемлемого уровня жизни. На фоне указанной тенденции особенно бросается в глаза противоположная линия развития, характерная для села. Наличие таких разнонаправленных тенденций свидетельствует о том, что в обществе сложилось два территориальных кластера (город и село), развитие которых не синхронизировано и в ближайшие годы будет выступать в качестве одного из важнейших источников социальной напряженности.

Таблица 8.

Динамика основных социальных индикаторов территориальных поселений России в 2004-2006 гг.

Таблица 9.

Динамика показателей вариации и поляризации доходных групп населения в 2004-2006 гг.

Во-вторых, одновременно с разрушением среднего класса на селе происходит и рост бедности, что опять-таки идет в разрез с тенденцией, сложившейся в городских поселениях. Таким образом, феномен нищеты все больше «выдавливается» из городов и концентрируется в сельской местности. Между тем, учитывая доминирование в стране городских поселений, налицо определенный прогресс в смысле искоренения самых крайних форм бедности.

В-третьих, средний индекс материального благополучия в малых, средних и крупных городах имеет тенденцию к росту, причем в средних городах эта тенденция выражена наиболее явственно. Однако данные позитивные сдвиги протекают на фоне заметного снижения индекса материального благополучия в мегаполисах и селах. Таким образом, в отличие от сел, где происходит рост нищеты и падение среднего уровня материального благополучия населения, в мегаполисах происходит снижение нищеты с одновременным падением среднего уровня материального благополучия. Следовательно, в мегаполисах просматривается своеобразный эффект компенсации: искоренение нищеты идет за счет урезания среднего уровня жизни горожан.

В-четвертых, сдвиги в величине индекса Джини подтверждают предыдущие выводы, а именно: социальное неравенство в малых, средних и крупных городах имеет тенденцию к уменьшению, в то время как в мегаполисах и селах – к возрастанию. Таким образом, источниками социальных крайностей и, следовательно, социального напряжения в России выступают мегаполисы и села.

В-пятых, самые активные сдвиги в социальной структуре происходили в мегаполисах и средних городах. Именно в этих городских образованиях происходила колоссальная реструктуризация социального пространства, в то время как не селе, в малых и крупных городах перестановка людей по социальным группам была заторможена. Можно сказать, что села, малые и крупные города имеют чрезвычайно консервативную социальную структуру, причем в городах она имеет тенденцию к улучшению, а на селе – к ухудшению. Вместе с тем, повышенная активность социальной стратификации мегаполисов таит в себе серьезные опасности, связанные с чрезмерной дифференциацией уровня жизни населения.

В-шестых, в целом можно констатировать факт дивергенции социальной структуры различных территориальных поселений. Так, для трех из четырех социальных групп было характерно увеличение коэффициента вариации (частично этот факт смягчается показателем поляризации; см. табл.9). Явное выравнивание имело место только для слоя бедноты. Таким образом, никакого выравнивания социальной структуры территориальных поселений не просматривается, что говорит об отсутствии в стране единой линии развития. Данный факт может стать серьезным тормозом на пути дальнейшего экономического роста страны.

Теперь попытаемся «пощупать», насколько опасны установившиеся тенденции социальной реструктуризации российского общества. Наибольший интерес для нас представляют сельские поселения, т.к. именно в них проявляются все негативные социальные эффекты социального неравенства.

Будем исходить из пассивного сценария развития, когда все наметившиеся тенденции сохранятся в течение ближайших пяти лет. Это означает, что ежегодное увеличение доли нищеты на селе равняется 2,2 п.п., что за 5 лет составит 11 п.п. и к 2011 г. ее величина составит 33,2% против 22,2% в 2006 г. Данная цифра по всем меркам выглядит чрезмерной, ибо одна треть сельского населения, находящаяся в состоянии откровенной нищеты и испытывающая проблемы с пропитанием, нами воспринимается в качестве взрывоопасной. При таком развитии событий само дальнейшее существование села как образа жизни ставится под вопрос.

В противофазе данной тенденции идет динамика среднего класса на селе. Так, его среднегодовое уменьшение составляет 2,7 п.п., что за 5 лет составит 13,3 п.п., а это в свою очередь означает, что размер среднего класса сократится с 35,2% в 2006 г. до 22,0% в 2011 г. Аналогичное движение будет характерно для индекса материального благополучия, который за год в среднем уменьшался на 1,9 п.п. По сравнению с 29,6% (зона бедности) в 2006 г. к 2011 г. он уменьшится до 20,1% (зона нищеты). Таким образом, через 5 лет даже с чисто формальной (количественной) точки зрения состояние на селе качественно ухудшится.

Теперь несколько слов о социальном неравенстве на селе и индексе Джини. Дело в том, что уже в 2006 г. индекс Джини составлял беспрецедентную величину в 65,7%. Хотя в нашем анализе используется субъективный аналог индекса Джини, а не его стандартная конструкция, такая цифра находится за рамками естественного развития событий. Фактически уже сейчас в сельской местности имеет место почти фатальное социальное неравенство. Если же учесть, что ежегодный прирост индекса Джини составлял 2,95 п.п., то за 5 лет «добавка» к нему составит 14,75 п.п. и к 2011 г. его величина достигнет 80,5%, что представляется уже совершенно запредельной цифрой. При таком социальном расслоении сельского населения ни о каком подъеме сельского хозяйства говорить нельзя. Более того, столь сильное неравенство в уровне жизни селян, скорее всего, еще сильнее активизирует миграционные потоки из деревень в города. На наш взгляд, такой ход событий приведет не просто к подрыву сельского уклада жизни (это уже сейчас произошло), но и к его окончательному разрушению. В какие конкретные формы выльется такой социальный катаклизм сейчас сказать трудно. Однако важно другое: если уже сейчас не принять срочные меры по преодолению бедности и нищеты на селе, то этот тип территориального поселения на многие годы превратится в фактор сдерживания экономического роста в стране.

Из табл.4 следует, что к 2006 г. установилась четкая территориальная закономерность: чем больше численность населения территориального поселения, тем меньше уровень социального неравенства (последняя строка табл.4). Это означает, что рассматриваемые территориальные поселения образуют многоуровневую систему социально-технологических страт. В соответствии с теорией многоуровневой экономики разрушение села (самого низшего уровня экономики) рано или поздно перекинется на малые города (следующий уровень экономики) и т.д. Если кардинально не изменить уровень жизни населения сельской местности, то это, скорее всего, приведет к тому, что российская экономика в течение многих лет будет находиться в кризисном или квазикризисном состоянии.

Проблема бедности в иерархии социальных проблем

Проведенный детальный анализ проблемы бедности в разрезе различных территориальных поселений предполагает уяснение значимости данной проблемы в иерархии основных социально-экономических проблем, стоящих перед страной. Проведенные ВЦИОМ опросы в 2004 и 2006 гг. позволяют нарисовать довольно полную картину таких проблем (табл.10).

Таблица 10.

В чем Вы видите угрозу отхода России от демократических завоеваний? %

На основе полученных данных можно сделать ряд важных выводов.

Во-первых, за 2 года опасения в отношения наличия угрозы демократическим завоеваниям заметно возросли. Об этом свидетельствует 10-ая строка табл.10; уменьшение данного показателя произошло на очень весомую величину в 17,2 п.п.

Во-вторых, на первом месте среди восьми перечисленных в табл.10 проблем с большим отрывом от остальных стоит проблема увеличения разрыва между богатыми и бедными. Ни одна из прочих проблем не смогла за эти годы по уровню значимости приблизиться к проблеме дифференциации уровня благосостояния. Это означает, что, несмотря на заметный экономический рост, самой главной проблемой для России была и остается проблема «бедные-богатые». Все остальные проблемы выступают лишь в качестве социально-политического фона главной угрозы.

В-третьих, значимость проблемы «бедные-богатые» с течением времени возрастает. Так, за 2 рассматриваемых года доля россиян, считающих основной проблемой страны проблему углубления разрыва между бедными и богатыми, возросла на 14,9 п.п. Кроме того, «лидерство» данной проблемы стало более выпуклым. Например, если в 2004 г. значимость проблемы «бедные-богатые» была в 1,67 раза выше, чем ее ближайший конкурент (отсутствие равенства всех перед законом), то в 2006 г. этот разрыв увеличился до 1,90 раза (ближайшая проблема – сращивание власти и капитала). Таким образом, проблема «бедные-богатые» усугубляется и превращается в главную угрозу для России.

В-четвертых, просматривается определенная корреляция между падением уверенности населения в том, что никакой угрозы для страны нет, и возрастанием роли проблемы «бедные-богатые». Это позволяет сделать предположение о том, что сам факт углубления дифференциации благосостояния генерирует страхи и неуверенность в будущем среди граждан России.

В-пятых, проблема сращивания власти и капитала передвинулась с четвертого места в 2004 г. на второе место в 2006 г. (табл.10). Такая рекомбинация иерархии проблем российской демократии идет в унисон с усилением проблемы «бедные-богатые». Данный факт позволяет утверждать, что сам факт усиления угрозы бедности в стране связан с социальным расслоением населения посредством механизма слияния олигархии и высшей бюрократии страны. По сути дела сформировавшаяся в России модель олигархически-бюрократического капитализма усиливает социальную гетерогенность общества и служит одним из главных вызовов современности.

Чрезвычайно любопытно, что проблема разрыва между богатством и бедностью по-разному воспринимается в различных территориальных поселениях. Так, в июне 2006 г. ее значимость (первая строка в табл.10) в мегаполисах находилась на уровне 55,8%, в крупных городах – 37,6, в средних – 44,8, в малых – 43,2, на селе – 47,5. Таким образом, в мегаполисах и на селе проблема «бедные-богатые» воспринимается населением более остро и болезненно, чем в городах, что, впрочем, вполне понятно. Этот факт говорит о том, что в мегаполисах имеет место высокое социальное напряжением в отношении углубления разницы в благосостоянии на фоне относительно благополучного фактического положение в этой сфере, в то время как на селе наблюдается довольно высокое социально-психологическое напряжением на фоне катастрофичного фактического положения дел. Следовательно, на селе в отличие от мегаполисов нет никаких экономических амортизаторов проблемы бедности. Данный факт лишь подтверждает сделанный ранее вывод о том, что сельская местность в ближайшее время станет источником основных социально-экономических противоречий в России.

Настораживающим фактом в формировании российской бедности является и тот факт, что она имеет примитивную территориальную закономерность – она концентрируется в сельской местности. Такой тип локализации бедности характерен, как правило, для стран третьего мира. Например, К.Гаджвани, Р.Канбур и К.Жанг отмечают, что в Китае региональное неравенство зависит в основном от географического положения региона, т.е. от того находится он в глубине страны или на побережье. Соответственно основная часть китайской бедноты сосредоточена в деревнях. Между тем в Индии относительные преимущества регионов зависят уже не от качества земель, как раньше, а от развития человеческого капитала, т.е. от уровня образования и доходов живущих там людей и т.п. [3, с.8]. Таким образом, Индия находится в режиме довольно сложной региональной диффузии бедности, в то время как Китай к этой фазе развития еще не перешел. В этой связи примечательно, что индустриально развитая Россия по характеру распространения бедности пока находится примерно на уровне Китая. Наличие такого типа социально-экономического развития само по себе является важным индикатором степени неадекватности российской модели хозяйствования.

Литература

1. Балацкий Е.В. Субъективные индексы социального неравенства// «Мониторинг общественного мнения», №2, 2006.

2. Суворов А.В. Проблемы анализа дифференциации доходов и построения дифференцированного баланса денежных доходов и расходов населения// «Проблемы прогнозирования», №1, 2001.

3. Гаджвани К., Канбур Р., Жанг К. Структура региональной бедности в Индии и Китае// «Beyond Transition», №8, 2005.

Официальная ссылка на статью:

Балацкий Е.В., Саакянц К.М. Дифференциация бедности населения по территориальным образованиям// «Мониторинг общественного мнения», №3(79), 2006. С. 33-41.