СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ

ГЛАВА 1. НАКОПЛЕНИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

1.1. Мировые войны: новая хронология и реконструкция событий

1.2. Мировые войны, ошибка Траута и феномен неоколониализма

1.3. Циклы накопления капитала, их значение и механизм реализации

1.4. Специфика нынешнего периода глобальной геополитической турбулентности

1.5. Россия как центр сборки новой системы мирового порядка

ГЛАВА 2. ПРИЗНАКИ БУДУЩЕГО ДОМИНИРОВАНИЯ РОССИИ

2.1. Генезис нового потенциального мирового центра капитала

2.2. Перспективы Четвертой мировой войны

2.3. Предпосылки превращения России в Пятый мировой центр капитала

2.4. Борьба за статус нового мирового центра капитала: Россия vs Китай

2.5. Новая геополитическая конфигурация в Пятом цикле накопления

ГЛАВА 3. ГИБРИДНАЯ ВОЙНА ЦИВИЛИЗАЦИЙ

3.1. Мегацивилизации Запад и Не–Запад: основные характеристики

3.2. Цивилизационное противостояние «Запад/Не–Запад»: Естественное vs Искусственное, Гуманизм/Трансгуманизм

3.3. Главная ошибка Запада

3.4. Феномен полной кибернетической инверсии

3.5. Феномен частичной кибернетической инверсии

3.6. Парадокс отставания

3.7. Разрушение национальной модели социальной эволюции России; анатомия неоколониализма

3.8. Когнитивный цикл «Решения–События»

3.9. Структурная модель эволюционного скачка

3.10. Примат геополитической логики, красные линии и два вечных клана

3.11. Перспективы гибридной войны

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЯ

ВВЕДЕНИЕ

В 2022 г. произошло поистине историческое событие – началась специальная военная операция (СВО) России на Украине. Начиная с этого момента произошло несколько взаимосвязанных глобальных событий.

Во-первых, Россия впервые за 30 с лишним лет продемонстрировала рафинированную непримиримость в отстаивании своих национальных и геополитических интересов. Во-вторых, с этого момента начинается деглобализация мировой экономической и политической системы, когда общие правила для мирового геополитического пространства (ГПП) перестали выполняться; с этого момента начинается период разброда и шатания, когда многие государства усилили борьбу за свои стратегические интересы. В-третьих, обозначился цивилизационный конфликт между Западом и Не–Западом, когда новые и старые ценности оказались в оппозиции и согласовать их мирным путем уже не представляется возможным.

Пришедшие в движение силы в перспективе, вне всякого сомнения, приведут к пересмотру прежнего мирового порядка и формированию новой геополитической конфигурации. Однако само это смутное время порождает специфический режим, который принято называть режимом глобальной турбулентности с присущими ему неустойчивостью многих экономических и политических процессов и недостроенностью всех социальных механизмов. В такой ситуации будущее как никогда ранее неопределенно и непредсказуемо, а глобальные риски возрастают на порядок. Однако именно по этой причине нужно особенно тщательно разбираться во всех аспектах происходящих событий. Эту задачу и призвана решить предлагаемая читателям брошюра.

Учитывая, что старт всем указанным глобальным процессам дала именно Россия, то и сама работа получила соответствующее название. Отталкиваясь от этого обстоятельства, рассмотрим предысторию возникшей геополитической активности страны и ее возможные последствия для мира. Причем постараемся сделать это максимально объективно и беспристрастно, хотя добиться этого не легко.

Автор выражает особую благодарность Владимиру Ильину за идейную поддержку, Ольге Третьяковой за организационный патронаж и Вологодскому научному центру РАН в лице Александры Шабуновой за финансовую и материальную помощь в издании книги – благодаря им данная работа прошла весь путь от исходной задумки до своего окончательного воплощения в книжном продукте. Брошюра представляет собой объединение цикла из трех ранее изданных статей (Balatsky, 2022а; Balatsky, 2022b; Balatsky, 2022с) с соответствующей структуризацией и систематизацией. Согласно нашей задумке, рассмотрение всех поднимаемых вопросов в рамках одного небольшого издания может быть полезным и удобным для всех интересующихся геополитическими проблемами. Ответственность за все возможные неточности и ошибки, содержащиеся в работе, лежит исключительно на авторе.

УСЛОВНЫЕ ОБОЗНАЧЕНИЯ

ГЛАВА 1. НАКОПЛЕНИЕ ГЛОБАЛЬНЫХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

В 2022 г. накопленные противоречия между коллективным Западом и Россией, равно как и внутри самой РФ, вылились в специальную военную операцию (СВО) России на Украине. Сегодня уже всем совершенно ясно, что СВО является не противостоянием двух государств – России и Украины, а разрушением консенсуса по поводу предыдущих соглашений о разделе мира. В связи с этим возникший военный конфликт послужил своеобразным детонатором к сворачиванию глобализации мира и созданию региональных геополитических блоков стран. Очевидно и другое – масштаб пришедших в движение сил огромен и в перспективе это приведет к пересмотру прежнего мирового порядка и формированию новой геополитической конфигурации. Вместе с тем многие аспекты начавшихся сдвигов еще не до конца ясны и трудно понимаемы из–за вхождения мировой системы в переходный режим, который принято называть режимом глобальной турбулентности и для которого характерна неустойчивость многих процессов и недостроенность всех социальных механизмов взаимодействия участников глобального политического рынка.

Главное событие последних десятилетий – СВО – обнажило многие скрытые стратегии Запада, России и других глобальных игроков мирового политического пространства, что ставит задачу переосмысления большого отрезка мировой истории и создания нового социального знания, способного системно объяснить события нынешнего и будущего времени. Эта задача выходит за рамки одной частной социальной науки и составляет содержание более интегрального знания – геополитики. Ниже будет рассмотрим период 1945–2022 гг., в течение которого постепенно накапливались противоречия послевоенной системы мирового порядка. Развиваемый подход состоит не только в новой трактовке рассматриваемых событий и процессов, но и в новом объяснении причин их возникновения и логики протекания.

1.1. Мировые войны: новая хронология и реконструкция событий

Россия в своих разных ипостасях – Российская империя, СССР или нынешняя Российская Федерация – на протяжении, по крайней мере, последних 200 лет всегда была одним из главных игроков мирового геополитического пространства (МГПП). Неудивительно, что и в 2022 г. посредством СВО именно Россия положила старт деглобализации МГПП (Ильин, Морев, 2022). Рассмотрим генезис этого события.

Традиционная хронология и понимание мировых войн таково: в 1914–1918 гг. имела место Первая мировая война, в 1939–1945 гг. – Вторая. С этого момента человечество с опасением ждет Третьей мировой войны. Однако в настоящее время есть два тезиса, которые обретают все большее значение и позволяют по-иному посмотреть на мир. Первый состоит в том, что война никогда не заканчивается до конца, а потому «история всех до сих пор существовавших обществ была историей войн и военного искусства» (Девятов, 2020а, с. 11). Второй тезис связан с эволюцией самого явления войны, а именно, с окончательной кристаллизацией ее новой формы – войны гибридного типа (Комлева, 2017). Сегодня гибридная война представляет собой войну смыслов и нервов и ставит своей целью «оглупление национальных элит и оскотинивание (расчеловечивание) масс» (Девятов, 2020б, с. 83). Соответственно задача войны смыслов состоит в разрушении культуры народа–противника – его традиционной картины мира, этических и эстетических координат, ценностей, веры и других элементов мировоззрения. Задача войны нервов заключается в том, чтобы добиться максимально быстрой и точной реакции своих сил на сигналы управления и, наоборот, затормозить реакцию противника за счет апатии или изматывающего деструктивного возбуждения (Девятов, 2020б, с. 159). Война гибридного типа является по своей сути информационной и ее «удары» встраиваются в национальную экономику и культуру, нарушая их исходный формат и направление эволюции.

Если не учитывать указанные концептуальные положения, то послевоенное развитие мира адекватно описать становится практически невозможно. Если же эти уточнения принять, то получим следующую хронологию мировых войн: 1914–1918 гг. – Первая мировая война (горячая); 1939–1945 гг. – Вторая мировая война (горячая); 1945–1991 гг. – Третья мировая война (холодная); 2014–н/в – Четвертая мировая война (гибридная). В табл. 1 приведены характеристики указанных четырех мировых войн, что требует определенных комментариев.

Таблица 1. Характеристики мировых войн

Источник: (Balatsky, 2022а).

Во-первых, особенностью Первой и Второй мировых войн был их горячий характер, т.е. действия на физическое уничтожение противника – его живой силы и инфраструктуры. При этом уровень технологического развития человечества в Первую мировую войну еще не позволял осуществить тотальное уничтожение противника, тогда как к концу Второй мировой, закончившейся испытанием атомной бомбы, – это уже было возможно. После испытания СССР в 1949 г. атомной бомбы практически сразу начинается Третья мировая война, когда противостояние между сложившимися двумя центрами силы – США и СССР – носило глобальный характер, ибо захватывало мировые капиталистическую и социалистическую системы и имело форму военно–технологического соперничества. Задачами этого периода стало обретение участниками войны более совершенного оружия массового поражения и дискредитация самой сущности социальной системы противника. Это подразумевало войну за умы населения страны–противника и нанесение максимального урона ее экономике. Именно поэтому можно говорить о гибридном характере Третьей мировой войны, которая по масштабу противостояния была ограниченной в силу ограниченности возможностей информационных систем того времени.

Во-вторых, в ходе Третьей мировой войны выявилось ее одно важное свойство – она никем официально не объявляется, но ее окончание также, как и в обычной горячей войне, завершается победой одной стороны и поражением другой со всеми вытекающими отсюда последствиями. Именно это и произошло в 1991 г., когда Советский Союз в лице своего руководства признал свое поражение в холодной войне и был подвергнут послевоенным репарациям в новой, модифицированной форме, которые от этого не перестают быть таковыми. На этом аспекте мы более подробно остановимся в следующем разделе.

В-третьих, четыре известные мировые войны образуют два эволюционных этапа мировой истории – горячий и холодный (гибридный). Противоречия мировой капиталистической системы, накопленные к 1914 г., требовали радикального изменения мирового порядка, чего не удалось сделать посредством Первой мировой войны, в связи с чем потребовался ее повтор в 1939 г. В 1945 г. мировой порядок действительно кардинально изменился, возникло два новых глобальных центра силы – США и СССР, а обретение ими после 1949 г. эффективных ядерных сил массового поражения сделало горячие войны неэффективными и бессмысленными. Однако главный трансформационный результат двух горячих войн был достигнут – «фактор раздражения» в лице Германии был подавлен, а центр мира сместился из Евразии (Восточного полушария) в Северную Америку (Западное полушарие), что и знаменовало собой качественно новый порядок в МГПП.

В-четвертых, длительность мировых войн возрастает, особенно длительность гибридных войн. Так, Первая мировая война длилась 4 года, Вторая – 6 лет, а Третья – уже 46 лет. Правомерно предположить, что Четвертая мировая война, длящаяся уже 8 лет, затянется еще лет на 15–20. Такие изменения в длительности войн связаны с несиловым и непрямым столкновением государств–конкурентов. «Война умов» и «война за умы», составляющие сущность гибридных столкновений, ведутся мирными способами в технологическом и информационном пространстве, а локальные горячие конфликты имеют непрямую форму и возникают, как правило, в третьих странах. В этом отношении СВО является классическим проявлением войны чужими руками – США с 2014 г. готовили Украину к горячей войне с Россией путем разжигания националистических чувств украинского населения и дезинформации мирового сообщества относительно истинных событий в регионе.

В-пятых, победа США в Третьей мировой войне не была окончательной, как и результаты Первой мировой были неудовлетворительными. Если в результате Первой мировой войны Германия проиграла, но осталась в качестве главного политического фактора Евразии, что потребовало ее «добивания» в ходе Второй мировой, то после Третьей мировой войны СССР проиграл, но в лице РФ сохранился в качестве грозной силы МГПП, что, в конечном счете, стало окончательно ясно после 2014 г., когда Россия присоединила к своей территории Крым и продемонстрировала возможность восстановления былого могущества. Это и привело к эскалации военных действий объединенного Запада для окончательной «ликвидации» российского фактора мировой политики, что и воплотилось в необъявленной Четвертой мировой войне, начавшейся в форме локальных горячих столкновений на территории Украины в 2014 г. С 2022 г. после старта СВО гибридная война стала тотальной и абсолютно бескомпромиссной. С точки зрения объединенного Запада во главе с США завершиться эта война может только полным разрушением культурной идентичности России и проживающих на ее территории народов с последующим установлением абсолютной гегемонии западной идеологии.

Последний тезис нуждается в определенном пояснении. Так, согласно Сэмюэлу Хантингтону (Samuel Huntington), после крушения в 1991 г. Советского Союза противостояние глобальных идеологий исчезло, а вместо этого должна прийти война цивилизаций как неких обособленных и непримиримых друг к другу сообществ с разной культурно–религиозной основой (Хантингтон, 2021). Однако сегодня ошибочность этой концепции стала уже совершенно очевидной. Хантингтон рассматривал идеологическую оппозицию Капитализм/Коммунизм, однако сегодня стало ясно, что деление проходит по другой границе – Запад/Не–Запад. Именно поэтому после введения в 2022 г. в отношении России беспрецедентных международных санкций со стороны коллективного Запада образовался Не–Западный альянс исламского Ирана, синского Китая и православной России. Тем самым идеологическое противостояние осталось, но приняло иное измерение, чем это было после Второй мировой войны. В общественном дискурсе оно иногда фигурирует в самых разнообразных парах оппозиций – Глобалисты/Националисты, Демократы/Силовики, Либералы/Народники и др. Следовательно, Четвертая мировая война должна привести либо к окончательной победе западного мировоззрения во всем мире, что автоматически сделает мир институционально и культурно более гомогенным, чем он когда–либо был раньше, либо к победе идеи национальной идентичности с продолжающимися витками противоречий и локальных войн, но на иной технологической основе. Данная дихотомия имеет геополитические звучание – дальнейшая эволюция мировой цивилизации будет определяться либо в Новом Свете (в Северной Америке и Западном полушарии), либо снова в Старом (в Евразии и Восточном полушарии). В этой связи нельзя не упомянуть, что об «унификации мира» в процессе социальной эволюции Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee) писал еще в конце 1940–х годов (Тойнби, 2011, с. 66).

Тотальный характер нынешней Четвертой мировой войны проявляется в доминировании Запада в информационной сфере и использовании этого преимущества против России безо всяких ограничений. Фактически все информационные каналы, контролируемые Западом, перешли на откровенную фальсификацию фактов, что, тем не менее, не снижает силы и действенности этого оружия массового поражения сознания масс. Интрига глобального столкновения состоит в том, насколько быстро и эффективно смогут страны Не–Западного блока организовать сопротивление на информационном фронте. Напомним в этой связи два важных факта: Советский Союз, уступая Германии в военных технологиях в начале Второй мировой войны, в конце войны ее превзошел; Китай уже сегодня взял под контроль информационное пространство, купируя нежелательные сигналы Запада и сохраняя за счет этого свою идеологическую целостность и культурную идентичность. Сказанное недвусмысленно свидетельствует, что дальнейшие события непредсказуемы, что и создает интригу современного исторического момента.

1.2. Мировые войны, ошибка Траута и феномен неоколониализма

После завершения в 1945 г. Второй мировой войны в мире сложился негласный консенсус относительно наказания потерпевших поражение стран. Уже к середине XX века в МГПП начал проявлять себя феномен, впоследствии получивший название ошибки Траута: в условиях глобальной конкуренции любая серьезная ошибка субъекта становится фатальной (Балацкий, 2011). Напомним, что согласно Джеку Трауту (Jack Trout), компании, добившиеся успеха в середине XX века, действовали буквально в тепличных условиях, делая множество ошибок и быстро их исправляя; в XXI веке любая деловая оплошность становится фатальной – рынок карает за нее жесточайшим образом, ведя к разорению и закрытию фирмы (Траут, 2009, с. 12–13).

Как оказывается, в масштабах государства ошибка Траута в полной мере проявила себя уже к середине XX века. На уровне государств эффект Траута можно сформулировать следующим образом: для страны, потерпевшей поражение в мировой войне, данное событие становится фатальным, ибо она навсегда лишается права на политический суверенитет. Данное положение истинно, прежде всего, в отношении стран, проигравших Вторую мировую войну. В этой связи напомним судьбу Германии после 1945 г.: она была разделена на две части, одна из которых попала под патронаж США, а другая – СССР. С этого момента политический суверенитет Германии был потерян фактически навсегда – вплоть до настоящего времени. Более того, идентичность немцев если и не была полностью подавлена, то сильно нивелирована посредством воспитания у молодежи чувства вины за содеянные их предками злодеяния. И даже восстановление единства Германии, состоявшееся в 1990 г., и крах в 1991 г. СССР не вернули ей политического суверенитета: сегодня ее территория покрыта сетью военных баз США, телефонные разговоры ее канцлеров (например, А. Меркель) напрямую прослушиваются президентами США (например, Б. Обамой), а ее экономика не имеет стратегически важных отраслей – ракетостроения, гражданского самолетостроения, судостроения, электронной промышленности в части производства электронных плат. Тем самым на примере Германии видно, что побежденная страна берется полностью под контроль страной–победителем, которая проводит политику селективного запрета, суть которого состоит в наложении негласного вето на стратегически значимые производства и виды деятельности. Аналогичная политика проводилась и в отношении Японии – на нее были сброшены две атомные бомбы, сама страна отошла под патронаж США, а ее экономика также ограничена в стратегической функциональности; воспитательная политика молодежи привела к тому, что сегодня значительная часть японского населения считает, что атомные бомбы на их страну сбросил Советский Союз. Похожая судьба постигла Корею, которая была разделена на коммунистическую Северную Корею и капиталистическую Южную Корею; аналогичный сценарий США пытались реализовать во Вьетнаме. В послевоенном Китае в результате гражданской войны 1945–1950 гг. и победы Коммунистической партии произошла автономизация Тайваня с его попаданием под патронаж США.

На политике дробления побежденных стран, берущей начало в древнеримском принципе «Разделяй и властвуй», следует остановиться особо. Эффективность данного подхода для страны–победителя уже получила как теоретическое, так и эмпирическое подтверждение. Так, теоретически ослабление побежденной страны путем дробления ее территории означает разрушение синергетического эффекта за счет разрыва связей между ее отдельными фрагментами (частями); математически это иллюстрируется исчезновением системного эффекта в балансовом соотношении потенциала страны (Гусев, Юревич, Екимова, Адвокатова, 2022). Эмпирически это доказано для стран, бывших республик СССР, где после 1991 г. за 31 год не было ни одного примера значительных экономических достижений: в странах–осколках развивалась депопуляция, росла внешнедолговая зависимость, происходили военные конфликты и т.п. (Гусев, Юревич, Екимова, Адвокатова, 2022).

Сказанное выше говорит о том, что после Второй мировой войны возродился феномен колониализма в модифицированной форме – побежденные страны дробились на части, которые лишались политического суверенитета и де факто попадали под внешнее управление страны–победителя без срока давности – можно сказать, навсегда. Это и есть система послевоенного неоколониализма, когда побежденное в войне государство лишалось шансов на дальнейшее полноценное развитие.

В контексте сказанного уместно напомнить, что практика запрета на развитие государства–конкурента всегда был одним из главных способов геополитического противоборства и поддержания порядка, выгодного стране–гегемону. Так, согласно Даниэлю Арно (Daniel Arnaud), уже в I тысячелетии до н.э. ассирийцы сочли неприемлемым, чтобы на территории враждебных племен образовывались государства: если разведка доносила им о подобной угрозе, то в соседнюю территорию отправлялась военная экспедиция, которая ее настолько разоряла, что какая–либо государственная организация там становилась невозможной иногда на целые столетия (Арно, 2009, с. 29). В XX веке принципиально ничего не изменилось – методы поддержания геополитической монополии лишь слегка модифицировались.

Из сказанного становятся понятными метаморфозы СССР после 1991 г. Советский Союз проиграл Третью мировую войну, признал свое поражение и подписал в 1991 г. акт капитуляции в форме Беловежского соглашения, согласно которому Россия, Белоруссия и Украина признали факт прекращения существования СССР как субъекта международного права и геополитической реальности. После этого Советский Союз был расчленен на 15 «самостоятельных» стран–осколков, каждая из которых, за исключением Белоруссии, попала под прямое внешнее управление (Волконский, 2021). Последнее было организовано посредством созданных в странах–осколках сетей эмиссаров Запада, которые накрыли национальные правительства. Эмиссары, как это делалось во все времена в компрадорских властных элитах, рекрутировались из граждан стран–осколков, которые, как правило, обучались и стажировались на Западе и позже ставились на ключевые правительственные посты. Впоследствии эмиссары Запада принимали государственные решения на основе политики селективного запрета по согласованию с центром в лице уполномоченных лиц со стороны США. Тем самым все страны–осколки были успешно вовлечены в орбиту политических интересов Соединенных Штатов.

Постсоветское пространство было реорганизовано таким образом, что все ядерные силы СССР были локализованы в России. Тем самым остальные страны оказались де факто беззащитными и неспособными отстоять свой политический суверенитет. Исключение составляла только РФ, которая после распада Союза осталась единственном фактором риска в регионе, в связи с чем и продолжала оставаться в зоне пристального внимания Запада, цель которого состояла в дальнейшем разделении страны на несколько (или множество) малых государств с их окончательной демилитаризацией. Этот мотив – окончательное уничтожение потенциального конкурента – и стал главенствующим для администрации США на все последующие 32 года.

Наибольших успехов на этом пути Запад достиг во время правления Б.Н. Ельцина, когда страна была лишена наукоемких производств, а затем передовой науки и образования, после чего она оказалась на грани дальнейшего дробления. Однако логика самоорганизации крупной нации затормозила этот процесс. Если его расшифровать в самых общих чертах, то дальнейшие события выглядят следующим образом. Представители силовых служб России, предвидя свою собственную ликвидацию как класса при сохранении курса Б. Ельцина, организовали оппозицию эмиссарам Запада, в результате чего уже в 2000 году на пост президента страны была инкорпорирована консенсусная фигура В.В. Путина, которая до конца не устраивала ни силовиков, ни глобалистов, но и не вызывала у них полного отторжения. С этого момента начинается длительный период балансирования интересов двух центров сил, которые получили разные наименования – Силовики/Либералы, Националисты/Глобалисты, Военные/Бизнес и т.п.; частично нарушилось политическое равновесие в 2014 г., когда возникший конфликт в сфере военной безопасности был решен путем присоединения Крыма к России.

До указанного периода неоколониальная политика селективного запрета демонстрировала очень высокую эффективность. Доказательством тому служат многие факты, противоречащие экономической логике: неспособность страны, имевшей 10–15 лет назад в своем арсенале самое передовое гражданское самолетостроение, восстановить это производство до разумного уровня; хронические неудачи в налаживании производства электронных микросхем, что практически в это же самое время с нуля сделали Тайвань, Южная Корея и Китай, и т.д. Это связано с тем, что политика селективного запрета, проводимая в отношении России эмиссарами Запада, изначально базируется на принципе разрушения, а не созидания, что до предела упрощает государственное управление: надо не заставлять людей делать нечто экстраординарное (что очень сложно (!)), а запрещать им делать это (что очень просто (!)). Иными словами, вся российская система государственного управления на протяжении 23 лет поощряла не подъем отечественной экономики, а ее деградацию. Неудивительно, что такое положение дел вело к колоссальному нарастанию социального недовольства и напряжения практически во всех слоях населения России; ситуация усугублялась созданием враждебных территорий (государств) на границе страны (Украина, Грузия и т.п.), что рано или поздно должно было найти выход в открытой форме. Этот протест в 2014 г. принял форму мирной интеграции Крыма в состав России, спровоцировав Четвертую мировую войну в форме еще более активных действий Запада по обеспечению распада РФ; в 2022 г. этот конфликт перешел в горячую форму на территории Украины.

Классической иллюстрацией механизма неоколониализма служит описание Леонидом Шебаршиным, бывшего главой Первого главного управления КГБ СССР, разговора с министром природных ресурсов Пакистана, а позже министром иностранных дел, Зульфикаром Али в 1961 г.: «Америка, держащая Пакистан мертвой хваткой военной и продовольственной помощи…, создавшая здесь свои, нацеленные на Советский Союз, базы, Америка, подкупающая пакистанскую бюрократию и военных…»; «Именно из Пакистана, с американской базы Бадабера, совсем недавно вылетел печально знаменитый шпионский самолет У–2, пилотируемый Пауэрсом. Самолет был сбит над Советским Союзом, разразился невиданный международный скандал…» (Шебаршин, 2017, с. 40). «На многих высоких постах в Пакистане сидят американские платные агенты, шпионящие за каждым шагом [фельдмаршала] Айюб–хана, контролирующие все действия правительства», мешающие «наладить добрососедские отношения с Индией» (Шебаршин, 2017, с. 41). Эта калька неоколониализма была без каких–либо изменений перенесена на Россию после 1991 года.

Сказанное подводит к выводу, что история суверенной России, строго говоря, начинается с 24.02.2022 – с момента введения СВО; только в этот момент верховная власть страны в своих принципиальных решениях смогла окончательно освободиться от влияния Запада и оглядки на него в поисках одобрения. До этой даты РФ представляла собой новую колонию Запада по поставке природных ресурсов. Трагедия неоколониализма для России состоит в том, что эта участь постигла ее тогда, когда большинство бывших колоний уже не только отвоевали свой суверенитет, но и начали претендовать на роль лидеров. Например, А. Тойнби еще в 1947 г. в поисках «третьей великой державы», способной сбалансировать ситуацию противостояния США и СССР, говорил, что это «уж никак не в Китае или в Индии, ибо, несмотря на их древние цивилизации и огромное население, обширные территории и ресурсы, эти мастодонты наверняка не смогут напрячь свои латентные силы в течение того критического периода истории, который, как представляется, предстоит нам пройти» (Тойнби, 2011, с. 136). Критический период истории, исчисляемый 75 годами, миновал и Индия, Китай, Иран и отчасти Пакистан преодолели бремя неоколониализма и обрели долгожданный суверенитет, а с ним и необходимую военную и экономическую мощь. Именно поэтому названные четыре страны игнорируют призывы США к введению санкций против России и продолжают сотрудничать с ней, настойчиво преследуя свои собственные интересы.

Надо сказать, указанные страны долго и тяжело шли к своей независимости. Для того, чтобы понять усилия этих стран, обратимся снова к свидетельству Л. Шебаршина: «Трезвый расчет, прагматизм с изрядной долей цинизма, строгий учет государственных интересов – таков стальной стержень индийской политики, замаскированный гирляндами цветов, ворохами философских трактатов, фонтанами высокопарной риторики. Умение индийцев добиваться своих целей не может не вызывать уважения и даже зависти. За их плечами цивилизация, насчитывающая пять тысяч лет» (Шебаршин, 2017, с. 80).

Подведем предварительный итог. Вторая мировая война закончилась самоуничтожением Европы: Германия перестала быть «фактором раздражения», а остальные европейские страны не обладали критической мощью, чтобы претендовать на веское слово в мировой политике. Центр силы сместился в Западное полушарие, в Новый Свет, в Северную Америку. Альтернативный центр силы в лице СССР носил черты евразийской цивилизации, а само противостояние двух центров приняло форму военно–технического и идеологического противостояния стран–гигантов. Итогом этого антагонизма и Третьей (холодной) мировой войны стало поражение СССР и его радикальное ослабление в форме его главного осколка – РФ. Безобидность России после 1991 г. во многом поддерживалась посредством системы неоколониализма, когда при формальной (юридической) независимости страна находилась под внешним управлением и двигалась в орбите интересов страны–метрополии, в качестве которой выступали США. Однако внутренние процессы в России по обретению суверенитета привели к «политическому демаршу» в 2014 г. путем реинтеграции Крыма, что спровоцировало Четвертую (гибридную) мировую войну. СВО 2022 г. окончательно сделала Россию «неуправляемой» для Запада, в связи с чем против нее были развернуты беспрецедентные международные санкции, которые оказались возможны благодаря полной «покорности» стран Европы (плюс Япония) диктату США. Наибольшую лояльность Соединенным Штатам продемонстрировала Германия, которая проводит решения, полезные стране–метрополии, но вредные, если не сказать убийственные (!), ее собственной экономике, что лишний раз доказывает факт отсутствия у нее политического суверенитета спустя почти 80 лет с момента ее поражения в мировой войне прошлого века. Ошибка Траута, приводящая корпорации к экономической смерти, аналогичным образом привела целые страны – Германию, Японию, Украину и др. – к политической смерти; теперь это лишь карты для розыгрыша мировой политики государствами–гигантами.

В противовес политике экономического остракизма России в мире развернулось мощное «движение неприсоединения» к санкциям со стороны Ирана и Китая, которые и образовали триумвират союзников Китай–Россия–Иран, усиленный Индией, Турцией и Саудовской Аравией. Страны первой группы являются ближайшими претендентами на геополитическую зачистку Соединенными Штатами, что и обусловливает их позицию; страны второй группы пользуются сложившейся уникальной ситуацией для радикального усиления своих международных позиций. Возникшая конфигурация геополитических игроков создает неустойчивое равновесие, которое само себе свидетельствует о конце эры гегемонии США. Тем не менее, последние проявляют поразительную настойчивость в отношении ликвидации России с политической арены, в связи с чем сама эта настойчивость нуждается в системном объяснении и станет предметом рассмотрения в следующем разделе.

1.3. Циклы накопления капитала, их значение и механизм реализации

Логику геополитического противостояния современности нельзя понять без концепции циклов накопления Джованни Арриги (Giovanni Arrighi) (Арриги, 2006). Согласно этой концепции, вопреки расхожим представлениям о многополярном мире, мировая капиталистическая система существует в рамках моноцентрической модели, когда на планете существует некий мировой центр капитала (МЦК), где формируются правила международных отношений и откуда ведется управление мировой хозяйственной системой. На протяжении наблюдаемой истории капитализма в качестве МЦК последовательно выступали Генуя, Венеция, Нидерланды, Великобритания и США (Арриги, 2006). Повторим: страна, получившая статус МЦК, выступает в качестве подсистемы управления всей мирохозяйственной системы, тогда как последняя выступает в качестве управляемой подсистемы. В МЦК формируются инструменты, правила и нормы отношений между экономическими агентами, государствами и обычными людьми. В отсутствие МЦК или при наличии множества конкурирующих центров порядок в мировой системе уменьшается и нарастают проявления хаоса и дезорганизации. Схематично процесс перемещения МЦК во времени и пространстве показан на рис. 1.

Рис. 1. Стилизованная схема истории движения мировых центров капитала.

Источник: (Balatsky, 2022а).

В последние 3–4 десятилетия США выступали в качестве всемирного «законодателя» экономических отношений, служили центром притяжения капитала, квалифицированных кадров и культурных достижений. При этом власть США проявлялась в том, что практически любая спорная ситуация в любой точке мира решалась политическим руководством страны в пользу ее национальных интересов, т.е. интересов ее крупного бизнеса. Как справедливо подчеркивал Дж. Арриги, США «интернализировали», т.е. взяли под свое управление, не только оборонную и производственную функции государства, но и функцию по управлению внешними рынками (Арриги, 2009а, с. 40). Иными словами, последние 30–35 лет США пользовались мировой политической и экономической монополией.

Однако со временем очередной цикл накопления капитала приходит к своему естественному завершению и передаче политической гегемонии от старого МЦК новому, который и «запускает» новый цикл накопления. Период, когда старый МЦК уже не справляется со своими «обязанностями» по управлению мировой системой, а новый центр еще не до конца оформился и еще не может взять на себя управление миром, называют режимом геополитической инверсии (ГПИ) или режимом геополитической турбулентности (РПТ). Для него характерна неустойчивость многих процессов и недостроенность всех социальных механизмов взаимодействия политических игроков глобального рынка, обострение конкуренции между государствами, возникновение многочисленных локальных военных конфликтов в горячей форме. В настоящее время мир переживает этот крайне неприятный этап, когда гегемония США уходит, а их место пока никто не может занять. Именно в этой точке возникает ключевая интрига мировой политики.

Сам Дж. Арриги указывал на смещение МЦК из США в Азию и преимущественно в Китай (Арриги, 2009б, с. 40). Однако позже был рассмотрен альтернативный МЦК в лице России, хотя и высказано сомнение в реализации его потенций (Balatsky, 2014). В настоящее время ситуация начинает кардинально меняться и требует более пристального рассмотрения всех возможных сценариев развития мировой экономической системы; данная неопределенность в формировании нового МЦК в схематичной форме показана на рис. 1. Все нынешние действия США подтверждают, что их задача состоит в предотвращении полноценного развития трех потенциальных МЦК в лице объединенной Европы, России и Китая.

Хотя общая диспозиция на мировой политической арене понятна, ее детали нуждаются в прояснении. Для этого концепция Арриги должна быть дополнена несколькими важными положениями, на которых мы и остановимся ниже.

Во-первых, главным драйвером экономического роста и социальной эволюции в капиталистическом обществе выступает не просто прибыль, а явление сверхприбыли. Данное положение также уже доказано как теоретически, так и эмпирически. Например, из основного уравнения экономического роста вытекает, что его поддержание требует наличия «особого» сектора экономики, годовая рентабельность капитала в котором исчисляется трех– и четырехзначными цифрами (в процентах) (Balatsky, 2021). Оценка нормы прибыли разных видов бизнеса в различные исторические периоды времени подтверждает данный вывод (Балацкий, Екимова, 2020). Главное же состоит в том, что основным реципиентом феномена сверхприбыли всегда выступал МЦК: астрономическая рентабельность была характерна для экономики Нидерландов и Великобритании периода их гегемонии, а сегодня она является нормой для бизнеса США. При этом явление сверхприбыли и МЦК идут рука об руку: МЦК посредством мировой монополии на самые привлекательные сферы деятельности обеспечивает себе сверхприбыль, а последняя в свою очередь позволяет стране удерживать за собой статус мирового лидера. Нарушение этого механизма порождает глобальные сбои в жизни МГПП (подробнее об этом будет в Главе 2).

Сегодня привилегированное положение США поддерживается множество «неестественных» фактов: правом эмиссии доллара в качестве мировой валюты без адекватного товарного покрытия; контролем мирового трафика наркоторговли спецслужбами США [1]; монополией на высокие технологии и т.п. Только этими обстоятельствами можно объяснить известный лозунг Штатов о том, что жизнь американца священна – при возникновении угрозы жизни даже одному рядовому гражданину Америки даже за пределами страны правительство готово послать туда авианосец. Хотя этот лозунг является во многом патриотическим клише, однако в нем всегда имелось достаточно правды, чтобы задуматься о том, какие же должны быть у государства доходы, чтобы оно было способно идти на такие финансовые жертвы. Отсюда недвусмысленно вытекает, что при угрозе разрушения сложившегося механизма глобальной монополии США они не ни перед чем не остановятся, чтобы не допустить этого. Вместе с тем именно эта угроза сегодня нависла над Соединенными Штатами. Этим фактом объясняется та непримиримость, с которой американский истеблишмент добивается гибели всех своих конкурентов.

Во-вторых, многие данные говорят в пользу появления нового МЦК на территории России. Российская Федерация имеет площадь территории в 1,8 раза больше, чем США. Если же допустить даже неформальную реинтеграцию России, Белоруссии, Украины и Казахстана, то индекс территориального превосходства объединения составит уже 2,2 раза по сравнению с США (Balatsky, 2014). В условиях глобализации МГПП такое преимущество следует признать уникальным козырем России, какого даже близко нет ни у какой другой страны. Если к сказанному добавить абсолютно беспрецедентную наделенность РФ ценными природными ресурсами и ее положение между двумя ключевыми регионами мировой торговли – Европы и Азии, то правомерно предположить, что именно на ее территории может возникнуть новый центр мировой экономической активности – МЦК. С учетом военной мощи и способности принять к себе гигантские массы капитала и трудовых ресурсов с историческим опытом их «переплавки» в Русский Мир Россия становится самым опасным противником США, что и объясняет абсолютную непримиримость последней к СВО; даже Китай не обладает такими привлекательными параметрами для превращения в МЦК. Для США на кону стоит сверхприбыль и мировая гегемония, а Россия выступает в качестве главного претендента (и помехи (!)) на эти цивилизационные блага. При этом данная ситуация не зависит ни от России, ни от США; это своего рода каприз Природы и Провидения, а потому ни та, ни другая страна не могут уклониться от столкновения, чем, в конечном счете, и обусловлено их бескомпромиссное противостояние.

В-третьих, новый МЦК должен реализовать новую управленческую функцию, что, судя по всему, США сделать уже не могут. Например, Арриги считал, что этим новым свойством должна стать способность МЦК к воспроизводству (Арриги, 2009а, с. 39). Приход президента Д. Трампа фактически означал попытку «перезапустить» цикл накопления капитала в рамках юрисдикции старого МЦК и тем самым сохранить его гегемонию. Однако этот сценарий не прошел, следовательно, центр будет продолжать смещаться в другой регион. Можно сказать, что управлять миром по-старому США уже не могут, а по–новому не хотят.

В этом пункте следует сделать важные пояснения. Дело в том, что цикл накопления капитала следует одновременно трактовать и как управленческий цикл. В момент своего старта новый МЦК осуществляет адекватное управление глобальными процессами, однако с течением времени мирохозяйственная система усложняется – растет число ее элементов (населения, компаний, технологий и т.п.) и связей. В соответствии с законом У.Р. Эшби, который иногда называют законом необходимого разнообразия, управляющая подсистема (МЦК) должна быть не менее сложной, чем управляемая подсистема (мирохозяйственная система) (Эшби, 2021); в противном случае вся мировая система разрушается. На первом этапе цикла накопления МЦК достаточно прогрессивен и способен эффективно противостоять растущей сложности, однако рано или поздно сложность МГПП становится чрезмерной и центр уже не успевает перестраиваться адекватным образом. Именно на втором этапе цикла накопления начинают развиваться проблемы управления мирохозяйственной системой. Если МЦК не поспевает за изменениями мира, следовательно, закон Эшби нарушается, то «включается» закон Е.А. Седова, который еще называют законом иерархических компенсаций: растущая сложность управляемой подсистемы компенсируется управляющей подсистемой путем накладывания на нее (управляемую подсистему) ограничений (Балацкий, 2013б). Данное утверждение соответствует концепции сложности Данило Дзоло (Дзоло, 2010), согласно которой политика есть поиск равновесия между безопасностью системы и свободой ее участников; перманентные мировые шоки сложности (демографический прессинг, рост неравенства между странами, массовая миграция, широкое распространение всех видов оружия, терроризм, экологические катастрофы и т.п.) ведут к доминированию репрессивных (ограничивающих), но вполне эффективных (!) политических режимов (Дзоло, 2010). Наблюдения за миром в период глобальной турбулентности подтверждают это положение.

Безграничным источником роста социальной сложности служит фундаментальная планетарная закономерность, подмеченная Дугласом Нортом (Douglass North): мир развивается путем перекладывания рисков из физического мира в мир социальный. Тем самым знания и новые технологии ведут к снижению неопределенности окружающей физической среды, но одновременно становятся источником социальной неопределенности (Норт, 2010, с. 38). Перманентное усложнение общества ведет к желанию властей упростить его, что и оправдывает становление политических режимов авторитарного типа.

Сказанное позволяет понять, как образуется дефицит управления в мирохозяйственной системе во второй половине цикла накопления каптала. Именно в этой фазе МЦК переходит от конструктивной политики управления миром к деструктивной – ограничению развития всех своих конкурентов для сохранения своего привилегированного положения в МГПП. Инструментом такой политики становится механизм поддержания неоколониализма. На этом этапе начинает расти протест сдерживаемых стран относительно сложившегося мирового порядка. Именно этот протест толкнул Россию на СВО, а Иран и Китай – на союз с ней. И именно этот протест приводит к деглобализации мировой системы и стагнации гегемонии США.

В этом пункте анализа правомерно задаться вопросом: а что мешает, например, властям США перестроить свою систему управления миром? Почему бы им не перейти к более прогрессивным политическим решениям?

Исчерпывающие ответы на эти вопросы дал Стивен Льюкс (Steven Lukes) в своей концепции неделимости власти (Льюкс, 2010). Так как власть поддерживается соответствующей структурой власти, то ее нельзя перераспределить, ее можно только разрушить и построить заново (Льюкс, 2010, с.105). Власть – это не большой пирог, от которого можно отрезать кусок нужной величины и поделиться им с конкурентом. Наоборот: либо все, либо ничего. Именно поэтому мировую власть США, поддерживаемую соответствующей структурой власти, нельзя слегка подкорректировать, чтобы снять глобальные конфликты с такими конкурентами, как Китай и Россия. Любая уступка власти со стороны Соединенных Штатов потребует полного демонтажа имеющейся архитектуры глобальных властных сетей, что чревато полной потерей позиций страны (Балацкий, 2019б). Таким образом, требование сохранения власти и феномен неделимости власти автоматически порождают потерю ее эффективности и перемещение центра капитала в иную географическую нишу. Именно этот процесс и приводит к противостоянию различных центров силы с присущими ему мировыми войнами разного типа.

Краткий итог изложенного: объективность цикла накопления капитала и смены МЦК на фоне крайне высоких ставок в игре – мировая власть и сверхприбыль – делают борьбу государств–конкурентов абсолютно бескомпромиссной, чем и обусловлена «мертвая хватка» США в отношении России, которая имеет все возможности стать новым лидером. Иными словами, США не могут не воевать с Россией, равно как и Россия не может не воевать с США. С учетом прочих обстоятельств эта война перестает в цивилизационное противостояние Запад/Не–Запад.

1.4. Специфика нынешнего периода глобальной геополитической турбулентности

Описанная логика смены циклов накопления имеет общий характер, однако в настоящее время она требует серьезных уточнений из–за масштабности происходящих геополитических сдвигов. Рассмотрим эти аспекты подробнее.

Для начала напомним историческую хронологию циклов накопления по Арриги: 1560–1740 – Первый, венециано–генуэзский (продолжительность 180 лет); 1740–1870 – Второй, голландский (130 лет); 1870–1970 – Третий, британский (100 лет); 1970–н/в – Четвертый, американский (≈80–85 лет) (Арриги, 2006, с. 42–49). Такая закономерность позволила Арриги утверждать, что длительность цикла накопления со временем сокращается, а эпоха заката могущества США уже началась и сейчас страна находится в стадии терминального кризиса. Согласно хронологии Арриги, Четвертый цикл накопления должен закончиться примерно в 2055 г., до которого осталась чуть больше 20 лет, в течение которых и должен оформиться новый МЦК. Однако пока этот центр так и не определен, в связи с чем возможно нарушение установившегося ритма смены циклов (рис. 1). Это связано со следующими особенностями нынешней глобальной геополитической турбулентности.

Первая особенность Пятого (будущего) цикла накопления состоит в его формировании в фазе угасания капиталистических эффектов, в том числе угасания экономического роста. Для лучшего понимания этого ограничения можно обратиться к рис. 2, на котором показаны истоки возникновения мирового капитализма и его фундаментальные признаки, без которых трудно себе представить его дальнейшее существование. Одним из этих признаков выступает феномен экономического роста, однако уже более десятилетия идут дискуссии о его завершении в силу достижения своего физического предела. Так, Ричард Хейнберг (Richard Heinberg) доказывает, что на пути дальнейшего экономического роста стоит три непреодолимых препятствия: истощение ключевых природных ресурсов (нефть, металлы, вода, тяжелые элементы и пр.); ухудшение экологической обстановки (загрязнение мирового океана, ухудшение воздуха в городах, изменение климата и т.п.); перенакопление государственной и негосударственной задолженности (невозможность возврата накопленных долгов без экономической катастрофы для всего мира) (Heinberg, 2011). Мировая статистика говорит если и не о полной остановке роста, то о замедлении его темпов практически во всех странах мира. Это означает, что будущий Пятый МЦК не сможет «влететь» в МГПП на волне всеобщего роста, что неизбежно означает и замедление этапа его кристаллизации. Скорее всего, нарушение глобального режима роста «растянет» Четвертый цикл накопления и отодвинет приход нового государства–лидера. Свидетельством этому служит «топтание на месте» претендентов на новый МЦК – США, Китая, России и, может быть, Ирана.

Вторая особенность тесно связана с первой и состоит в замедлении технологического прогресса. Темпы роста производительности труда, равно как и темпы экономического роста, во всех странах в последние десятилетия снижаются и нет никаких гарантий, что эта тенденция сменится новым технологическим взрывом. Как утверждает Клаус Шваб (Klaus Schwab), в США, за последние 70 лет темпы роста производительности труда сократились более чем в 2 раза (Шваб, 2018, с.46). При этом лишь 0,5% трудовых ресурсов США заняты в отраслях, не существовавших в начале XX века; менее 8% новых рабочих мест было создано в 80–х годах прошлого века и лишь 4,5% новых рабочих мест – в 90–е годы (Шваб, 2018, с.51). Таким образом, нынешний технологический прогресс ведет к медленному росту производительности труда и почти не стимулирует создания нового спроса на труд. Это тормозит эффект производственной экспансии, на который должен опираться новый МЦК.

Третья особенность состоит в окончательном разрушении в 2022 г. «священного» права собственности, на котором базировался капиталистический строй. Арест Западом золотовалютных резервов суверенного государства – России, арест зарубежных счетов и объектов недвижимости многих граждан и компаний России и Белоруссии (олигархов, чиновников и пр.), правовая защита лиц, незаконно занимающих частное жилье в отсутствие их хозяев, принудительный вывод бизнеса своих граждан из России, невмешательство полиции в бесчинства мародеров в США предвыборного периода президентской гонки 2020 г. и т.д. – все это говорит о крахе института частной собственности. В этих условиях запуск Пятого цикла накопления капитала может потребовать принципиальной перестройки мировой капиталистической системы даже при ее сохранении. Эта особенность накладывает пока не вполне понятные институциональные ограничения на Пятый МЦК.

Четвертая особенность Пятого цикла накопления сопряжена с эффектом глобализации. С одной стороны, завершенность этого процесса предопределила гигантский масштаб всех геополитических рокировок, с другой – СВО на Украине окончательно закрепила тренд на деглобализацию. Это опять–таки будет сильно мешать новому МЦК распространять свое экономическое влияние и увеличивать свою относительную мощь.

Все перечисленные особенности создают не просто помехи нормальной смене МЦК, но и ставят вопрос о том, при каком строе произойдет эта смена. Учитывая, что наиболее реальный претендент на Пятый МЦК – Китай – в настоящий момент является государством с коммунистической партией во главе, а другой потенциальный претендент – Россия – имеет опыт (хотя и негативный) построения коммунистического режима, можно говорить об открытости вопроса о замене традиционного капиталистического строя в ходе ГПИ.

Сюда же примыкает и другой вопрос – о новой модели управления миром. Говоря об этом еще в 1947 г., А. Тойнби проницательно заметил: «Спасение, вероятно, лежит – как это чаще всего и бывает – в поисках среднего пути. В политике эта золотая середина не будет означать ни неограниченного суверенитета отдельных государств, ни полнейшего деспотизма центрального мирового правительства; в экономике это также будет нечто, отличное от неконтролируемой частной инициативы или, напротив, явного социализма» (Тойнби, 2011, с. 35). Но если деспотия правления миром со стороны США в предыдущие 30 лет будет ослаблена новым МЦК, то можно ли говорить о сохранении моноцентричной модели накопления капитала? Или в том или ином виде возобладает пресловутая многополярность?

Эти вопросы пока остаются открытыми.

Нельзя не подчеркнуть и тот факт, что наметившееся перемещение нынешнего МЦК заведомо предполагает торможение формирования нового цикла накопления. Так, если раньше все рокировки МЦК происходили внутри Запада и Западной цивилизации, то будущий новый центр уже совершенно точно будет вне Запада – Россия или Китай, неважно. Это усложняет и удлиняет период ГПТ. Усугубляет положение дел и происходящая рокировка стран Центра и Периферии. Так, страны Европы, традиционно составлявшие ядро мировой экономики и центр нашей Цивилизации, медленно, но верно превращаются в ее периферию, тогда как страны Азии осуществляют прямо противоположный дрейф (Волконский, 2021).

Все сказанное вносит значительный элемент неопределенности в процесс происходящей ГПИ.

1.5. Россия как центр сборки новой системы мирового порядка

К 2022 г. Россия невольно оказалась в эпицентре начавшихся геополитических сдвигов. Она имеет такие экономические и геополитические параметры, которые делают ее потенциальным новым МЦК. Ее возможности освоения собственной территории почти безграничны, что позволяет «запустить» эффект масштаба и за счет этого добиться высокой эффективности любых мегапроектов. Не менее солидным потенциалом она обладает и в отношении принятия иммигрантов, что было всегда для нее характерно.

Назревающий ресурсный мировой кризис привел к перестановке базовых экономических ценностей: стала очевидна первичность природных ресурсов и вторичность – технологий. А именно природными ресурсами Россия богата как никакая другая страна. Еще Арриги подметил чередование экстенсивного и интенсивного типов развития мировой системы при формировании циклов накопления капитала. Так, при генуэзском и британском режимах накопления капитала осуществлялась экспансия мировой экономики, а при голландском и американском – ее географическая консолидация (Арриги, 2006, с. 41). Следовательно, следующий цикл должен снова стать экстенсивным, а это способна осуществить сегодня только Россия – ни Китай, ни США, ни Бразилия не обладают таким потенциалом.

Более того, в свое время Джаред Даймонд (Jared Diamond) обосновал приоритет Евразии в рождении современной человеческой цивилизации ее удачной геометрической формой по сравнению с остальными континентами: она вытянута с востока на запад, а не с юга на север, как Америка и Африка (Даймонд, 2010). По его мнению, это стало причиной распространения всех ее продуктовых инноваций по горизонтали, то есть гораздо быстрее и легче, чем по вертикали в других регионах, где приходилось преодолевать естественные перепады в климате. Как ни парадоксально, сегодня Россия по-прежнему обладает этим преимуществом по сравнению с Америкой и даже с Китаем, только в ее пользу теперь работает потепление климата, наличие современных технологий и прочие факторы.

Надо сказать, что даже для распространения технологических инноваций отмеченный «горизонтальный эффект» для России предоставляет огромные возможности в условиях перенакопления мирового капитала и его готовности ринуться в освоение выгодных сфер экономики (на рис. 2 данное преимущество России подчеркивается ее эллиптической формой в отличие от окружностей других стран). Все это дает России колоссальные объективные козыри для розыгрыша своей геополитической партии. Однако субъективные обстоятельства на протяжении 31 года были категорически против нее: отсутствие политического суверенитета и дееспособной властной элиты, постепенное угасание трудовой и творческой активности масс, утечка мозгов и т.п. Однако возвышение России будет означать автоматический упадок США, что американский истеблишмент не может допустить. Именно поэтому Соединенные Штаты разыгрывают свою геополитическую партию путем ведения против России Четвертой (гибридной) мировой войны.

Еще раз вернемся к вопросу о том, что в России к 2022 г. окончательно назрело главное противоречие развития страны предыдущего периода, которое накапливалось во время правления Б.Н. Ельцина, Д.А. Медведева и В.В. Путина: граждане России постепенно жили все лучше и лучше, а страна катилась в пропасть. Иными словами, однобокость развития за счет ресурсного сектора экономики, позволяющая «размазать» доходы от природной ренты по всему населению, стала очевидна и нестерпима. Это противоречие сыграло свою роль в расколе общества на момент начала СВО: значительная часть россиян желала продолжить прежнюю жизнь, другая – не желала. Сама же СВО на Украине, не только обнажившая экономические проблемы России, но и консолидировавшая другие страны в гибридной войне против США, стала ключевым событием истории и с него начинается не только геополитический старт России, но и старт глобального геополитического противостояния Запад/Не–Запад.

Рис.2. Признаки капитализма и циклы накопления капитала.

Источник: (Balatsky, 2022b).

***

Подведем промежуточные итоги. Выше была дана элементарная реконструкция послевоенных событий, которые раскрывают логику нынешней ГПТ. Проведенный анализ позволяет понять, почему современная Россия находится в крайне противоречивом состоянии – имея колоссальный экономический потенциал, она даже после 31 года после распада СССР по–прежнему не имеет важнейших отраслей экономики и не восстановила технологический суверенитет. Одновременно с этим она имеет уникальное геополитическое положение, что выводит ее в ряды наиболее вероятных претендентов на роль МЦК Пятого цикла накопления. Сами по себе эти два факта образуют мощное противоречие как внутри РФ, так и за ее пределами – в глазах политических конкурентов, что и ведет к социальному напряжению в мирохозяйственной системе. Острота указанных противоречий привела к тому, что именно Россия выступила в роли первичного детонатора геополитических сдвигов.

Для реконструкции событий, предшествовавших СВО 2022 года, привлекались смежные научные понятия: экономические – ошибка Траута, неоколониализм; кибернетические – законы Эшби и Седова; управленческие – внешнее управление, гибридная война; синергетические – синергетический эффект, сложность системы, порядок, хаос; политологические – безопасность и свобода, структура власти; политэкономические – цикл накопления капитала, мировой центр капитала, норма прибыли; институциональные – перекладывание физических рисков в социальные; географические – горизонтальная диффузия инноваций; психологические – война смыслов, война нервов. Это позволило собрать воедино многие плохо совместимые явления и раскрыть логику процесса геополитической конкуренции, имевшей место последние 50–60 лет.

Итогом проведенного анализа можно считать вывод, согласно которому Россия, оказавшись в эпицентре ГПТ, не может уклониться от прямого столкновения с коллективным Западом. Отныне на протяжении последующих 15–20 лет ей предстоит пройти все тяготы Четвертой (гибридной) мировой войны. Вопрос о возможном исходе этой войны временно оставим в стороне.

ГЛАВА 2. ПРИЗНАКИ БУДУЩЕГО ДОМИНИРОВАНИЯ

Стартовавшее в 2022 г. в связи с СВО переформатирование МГПП находится в самом разгаре. Итогом этого процесса должно стать появление среди самых могущественных держав нынешнего времени нового МЦК в форме государства–лидера. В предыдущей главе было подробно обосновано, что реальными претендентами на эту роль сегодня являются Китай и Россия (Balatsky, 2022а). Причем по ряду обстоятельств у России шансов занять это положение даже больше, чем у Китая. Можно смело утверждать, что главной политической интригой текущего десятилетия станет именно этот вопрос. В связи с этим цель данной главы состоит в системном рассмотрении факторов и обстоятельств, позволяющих рассматривать Россию в качестве будущего нового МЦК и дать ей возможность возглавить Пятый цикл накопления капитала, идущий на смену нынешнему.

Как было показано ранее, сложившееся геополитическое противостояние России и коллективного Запада предполагает прямое столкновение между ними в ходе развернувшейся Четвертой (гибридной) мировой войны (Balatsky, 2022а). Ниже мы постараемся ответить на вопрос о наиболее вероятном исходе этой войны. Новизна предлагаемого подхода состоит в нетрадиционном наложении концепции циклов накопления капитала к текущей фазе глобальной ГПТ с целью определения вектора будущего развития мирохозяйственной системы; раскрытие темы сопровождается использованием материала из смежных наук.

2.1. Генезис нового потенциального мирового центра капитала

Возможности России в качестве нового МЦК можно понять только в контексте разразившейся Четвертой мировой войны гибридного типа. Однако предварительно разберем вопрос о том, насколько правомерно говорить о новом МЦК в лице России. По поводу этого факта могут быть весьма веские сомнения. Например, сегодня уже всем ясно, что именно Китай, обогнавший в 2021 г. США по объему ВВП (по ППС) на 19%, вырывается в новые лидеры, тогда как Россия, имеющая соответствующий показатель в 5,7 раза меньше Поднебесной, попадает скорее в категорию аутсайдеров, нежели будущих лидеров [2]. Однако здесь все несколько сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Чтобы понять это, достаточно вспомнить историческую хронологию циклов накопления по Дж. Арриги: 1560–1740 – Первый, венециано–генуэзский (продолжительность 180 лет); 1740–1870 – Второй, голландский (130 лет); 1870–1970 – Третий, британский (100 лет); 1970–н/в – Четвертый, американский (Арриги, 2006, с. 42–49). Подобная периодизация показывает, что Первый цикл был в 1,4 раза продолжительнее Второго, а Второй – в 1,3 раза длиннее Третьего. Если исходить из примерного постоянства коэффициента сжатия цикла накопления, то можно ожидать, что Четвертый цикл составит 72–77 лет, а это означает, что начало Пятого цикла накопления придется примерно на период 2042–2047 гг. Не исключено, что с учетом масштаба начавшейся геополитической инверсии этот период окажется сдвинут на еще более поздний срок – за пределы 2050 года (см. предыдущую главу). До указанной временной границы около 30 лет, что по историческим меркам отнюдь не так мало. В этой связи, не вдаваясь в лишние подробности, напомним ряд важных исторических фактов в обратной хронологии.

Во время Третьего цикла накопления (1870–1970), за 30–50 лет до начала Четвертого цикла, главным претендентом на роль нового МЦК вместо Великобритании выступала Германия: проиграв борьбу за колонии, она противопоставила британскому могуществу свой технологический перфекционизм (Арриги, 2006). Эта стратегия позволила ей стать ведущей индустриальной державой мира и развязать сначала Первую, а потом и Вторую мировые войны, однако поражение в них лишило ее этих притязаний, а на роль нового лидера стали претендовать США и СССР; через 15 лет Советский Союз стратегически проиграл начавшуюся гонку, а США стали четвертым МЦК в истории капиталистической формации.

Во время Второго цикла накопления (1740–1870) период 1796–1815 гг. ознаменовался наполеоновскими войнами, когда на протяжении четверти века Франция, на короткое время ставшая континентальной империей, активно претендовала на роль нового МЦК. Однако в середине цикла накопления, в 1815 г., она окончательно уступила свои позиции Великобритании.

В середине Первого цикла накопления (1560–1740) в рамках Восьмидесятилетней войны или так называемого Голландского восстания (1566–1648) велась ожесточенная англо–испанская война (1585–1604), когда за право стать новым МЦК боролись Испания и Великобритания. В этот период Нидерланды находились под протекторатом Испании и явным образом не претендовали на передовые позиции в мировой системе. Только к концу Первого цикла накопления Нидерланды отвоевали свою независимость, построили систему складского капитализма и создали свою колониальную империю с последующим вытеснением Португалии с ее заморских территорий.

К сказанному можно добавить, что даже Генуя и Венеция в период борьбы за свою гегемонию вступали в жесткую конкуренцию с Португалией, которая во многом превосходила эти города–государства. На рис. 3 приведена стилизованная хронология процесса конкуренции разных стран за место МЦК в мирохозяйственной системе.

Приведенные примеры позволяют сформулировать интересную закономерность, которую можно назвать синдромом ложного претендента. Суть этого эффекта состоит в возникновении примерно в середине цикла накопления государства, претендующего на роль нового МЦК, но со временем теряющего изначальные преимущества и уступающего передовую позицию другой стране. Синдром ложного претендента требует очень осторожного подхода при определении глобальных перспектив мирохозяйственной системы. Применительно к нынешней ситуации это означает, что за 30 лет до начала Пятого цикла накопления списывать со счетов Россию и окончательно отдавать пальму первенства Китаю нельзя – за ближайшие 20 лет могут произойти весьма серьезные рокировки, как это уже имело место в прошлом. Не исключено, что Китай сегодня выступает в роли ложного претендента и в будущем утратит привилегию лидера. Разумеется, в данный момент этот вопрос является открытым.

Рис. 3. Стилизованная схема конкуренции стран за место МЦК

Источник: (Balatsky, 2022b).

Следует особо оговорить, что в синдроме ложного претендента заложен глубокий исторический смыл и сам этот эффект отнюдь не случаен. Проявляющееся в нем стремление социальной системы к своеобразной конспирации будущего лидера определяется логикой межстрановой конкуренции. Так, государство–претендент становится центром внимания для действующего МЦК, который с учетом своих гигантских управленческих и ресурсных возможностей способен подавить нарождающуюся политическую и экономическую активность во внешней юрисдикции и тем самым продлить свое существование. Именно поэтому почти всегда возникает некий ложный претендент, оттягивающий на себя внимание крупных игроков МГПП и тем самым дающий возможность истинному претенденту пройти путь с меньшими рисками и издержками. При этом сам этот процесс зарождения и кристаллизации новых игроков МГПП во многом является стихийным и неосознанным – государства борются за свое существование и постепенно усиливаются до того уровня, когда могут претендовать на привилегированное положение; осознание собственной глобальной роли национальной элитой происходит, как правило, лишь в конце периода кристаллизации нового МЦК.

Выдвижение России в качестве потенциального МЦК стало очевидным только в 2022 г. при развертывании Второго конфликта с Украиной, тогда как еще в 2014 г., когда возник Первый конфликт, это еще казалось невероятным. Данный факт подтверждает положение, согласно которому идентификация нового МЦК в условиях ГПТ является нетривиальной задачей.

Теперь рассмотрим логику превращения России из государства–аутсайдера, проигравшего Третью мировую войну (Balatsky, 2022а), в претендента на роль МЦК.

Крушение СССР в 1991 г. привело к становлению в РФ неоколониального политического режима с отсутствием у национального правительства реального суверенитета. Однако военный потенциал РФ остался и это по-прежнему создавало угрозу ее политического реванша. В целях недопущения этого США взяли стратегический ориентир на окончательное расчленение России, ее демилитаризацию и превращение в безопасный сырьевой придаток. Надо сказать, что стремление США сохранить свою мировую гегемонию делало указанную стратегию безальтернативной, однако допущенные тактические ошибки американских политических кругов привели к прямо противоположному результату.

Например, до 2014 г. Россия, всецело находясь под патронажем сети эмиссаров Запада и США, монотонно и весьма уверенно деградировала технологически, культурно и духовно. Можно вполне обоснованно утверждать, что при сохранении установившейся тенденции Россия к 2030 году, скорее всего, либо сама распалась бы на части, либо полностью утратила всякую способность к сопротивлению американскому давлению извне. Однако политические архитекторы из США перешли к форсированию этого результата посредством расширения НАТО на Восток и развязывания военных конфликтов вдоль границ России. Это должно было отвлечь дополнительные ресурсы страны и окончательно ослабить ее. Однако в своем стремлении решить поставленную задачу США перешли черту и в 2014 г. для РФ возникла фактически безвыходная ситуация, когда ее военная база в Севастополе готовилась к ликвидации, а вместо нее там могла появиться база НАТО (де факто США). Россия была загнана в угол и отреагировала путем интеграции Крыма и поддержки населения в ЛНР и ДНР. С этого момента начинается Четвертая (гибридная) мировая война Запада в лице США с «разбуженным» Русским Медведем (Balatsky, 2022а).

В этой связи отметим, что современная гибридная война предполагает латентную и явную (активную) фазы. В 2014–2022 гг. развернулась латентная фаза войны, когда против России вводились ограниченные экономические санкции, а Украина готовилась в качестве плацдарма для будущих столкновений с ней. Параллельно российская власть подвергалась экономическому шантажу со стороны США путем угрозы введения «страшных» санкций в виде отключения от международной финансовой системы и наложения эмбарго на экспорт российских энергоносителей. Несмотря на это, в России развернулась военно–промышленная мобилизация, разрабатывались и апробировались новые виды вооружений. К февралю 2022 года ситуация на Украине достигла точки кипения и Россия начала СВО. С этого момента Четвертая мировая война вошла в активную фазу с горячими точками в ЛНД, ДНР, а затем и по всей Украине. В ответ на это со стороны консолидированного Запада в отношении России было введено 9 пакетов санкций, совокупный масштаб которых достиг максимума за всю историю. Кроме того, США и страны Европы оказывали военную помощь Украине против России. В этот период Россия окончательно разрушила систему неоколониальной зависимости от Запада и превратилась в некую альтернативную цивилизацию в период усилившейся глобальной ГПТ.

Напомним, что некоторые политологи не без основания считают, что старт открытому противостоянию России и Запада дали события 2008 г. в Цхинвале с последующим признанием независимости Южной Осетии и Абхазии (Дугин, 2009, с. 235). Уже тогда возникло первое горячее столкновение двух полюсов МГПП. Однако тогда еще не была пройдена точка невозврата, что и показали последующие события, когда Россия по-прежнему оставалась в орбите интересов США. Разумеется, периодизация начала необъявленной Четвертой мировой войны гибридного типа может быть разной; здесь и далее будет использоваться ранее предложенная датировка начала войны – 2014 год (Balatsky, 2022а). Именно в этот период началась реинтеграция Русского Мира, что и послужило детонатором мировой войны. Если в 2014 г. Россия «приросла» за счет территории Крыма, то в 2022 г. – за счет Луганской, Донецкой, Херсонской и Запорожской областей; последнее обстоятельство окончательно обнажает процесс реинтеграции Русского Мира и не позволяет Западу примириться с этим фактом.

Сегодня уже можно смело утверждать, что именно Россия и ее СВО на Украине дали старт деглобализации мировой системы, что и позволяет говорить о стране как о потенциальном МЦК. Вместе с тем еще раз подчеркнем, что ни о какой предопределенности речь не идет. Как было показано выше, не исключено, что в ближайшие годы может появиться новый претендент, который пока себя в качестве такового не проявил. Гипотетически можно предположить, что через 3–5 лет Иран войдет в клуб ядерных держав и со своей впечатляющей ресурсной базой станет джокером нынешнего МГПП. Однако этот сценарий пока невозможно рассматривать с достаточной степенью объективности в силу его недостаточной проявленности.

2.2. Перспективы Четвертой мировой войны

В соответствии с современной доктриной войны ее цель состоит в переобустройстве мирового порядка на условиях победителя войны (Владимиров, 2018). Именно победитель в мировой войне станет новым МЦК и выступит архитектором новой мировой геополитической конфигурации. В связи с этим правомерно задаться вопросом: возможна ли победа России в развернувшейся Четвертой мировой войне?

Для ответа на поставленный вопрос следует учесть, что нынешняя война – это война Запад/Не–Запад. Это гораздо шире конкретного противостояния США/Россия. Именно поэтому СВО дала старт к образованию глобальных коалиций – Западной (США, Австралия, Канада, Новая Зеландия, Япония, страны Евросоюза) и Не–Западной (Россия, Китай, Иран, Турция, Саудовская Аравия, Индия и др.). В связи с этим с общесистемных позиций война носит еще и измерение гомогенность/гетерогенность, а потому победа Запада будет означать унификацию мира по западному образцу, выстраивание гомогенного мира с преобладанием не естественных, а искусственных жизненных императивов. Такой исход можно считать невозможным по системным и философским причинам: мир развивается только при наличии гетерогенности и противоречий между разными подсистемами МГПП; в противном случае культурное и институциональное выравнивание грозит миру тотальной стагнацией и деградацией. Это означает, что в долгосрочной перспективе коалиция во главе с Россией, скорее всего, победит. По-видимому, это лишь вопрос времени. Именно этот аспект проблемы толкает различные страны к созданию относительно устойчивых антиамериканских альянсов типа Россия–Иран–Китай и Россия–Иран–Турция.

Второй – ресурсный – аспект войны связан с невозможностью США контролировать весь мир, динамичность которого стремительно нарастает: множатся региональные конфликты разного рода (Израиль/Палестина, Южная Корея/Северная Корея, Каталония/Испания, Шотландия/Англия, Сербия/Косово, Тайвань/Китай, Польша/Германия и др.). Одновременно нарастает с одной стороны парад суверенитетов в лице таких стран, как Россия, Иран, Северная Корея, Индия, Китай, Турция и др., а с другой – парад имперских реваншистов (Турция как бывшая Османская империя, Иран как персидская империя Ахеменидов, Китай как синская империя, РФ как бывшая Российская Империя, Польша как бывшая Речь Посполитая и т.д.). Практически все эти процессы разворачиваются в Восточном полушарии, в Евразии. У США и коллективного Запада нет таких ресурсов, чтобы эффективно управлять указанными движениями, следовательно, они выйдут из-под контроля, а это будет означать ослабление антироссийской коалиции и поражение США в нынешней гибридной войне. Множественность проблем по всей планете уже сегодня, через год после начала СВО на Украине, ведет к угасанию интереса мирового сообщества к этому событию на фоне еще более значимых конфликтов (например, Китай–Тайвань).

Третий – внутрисистемный – аспект войны связан с геоэкономическими преимуществами России перед странами Запада. Так, расчет Запада на поражение РФ на Украине в течение первых месяцев и рост народного недовольства внутри страны с последующим свержением верховной власти не оправдался. Россия медленно, но верно ведет наступательные действия на украинском фронте, внутри страны наметилась явная консолидация, значительная часть народа охвачена патриотическим порывом, расширяется импортозамещение, восстанавливаются ранее утраченные производства, а влияние торговых санкций для населения оказалось в основном несущественным. В будущем указанные процессы могут превратиться в технологический и экономический рывок страны, что окончательно поставит крест на ее возможном поражении.

Более того, внутрисистемный фактор имеет еще одно важное измерение – СВО оказалась чрезвычайно востребованной во внутриполитической борьбе и активно используется для зачистки политической и управленческой оппозиции. В обычных мирных условиях жесткая чистка управленческих кадров может восприниматься как не имеющий под собой веских оснований антидемократический демарш со стороны властей и может не найти понимания среди населения, тогда как в военных условиях она, наоборот, положительно воспринимается почти на всех уровнях общественной жизни. Учитывая, что чистки ведут к разрушению западной сети эмиссаров внутри России и к повышению эффективности управления экономикой, можно констатировать, что уже на этом этапе страна одерживает верх в гибридной войне.

К сказанному можно добавить и еще один не вполне очевидный аспект проблемы – России не нужна быстрая победа в СВО; это противоречит ее стратегическим интересам. Дело в том, что главная проблема РФ в предыдущие 32 года состояла в наличии сдерживающего эффекта экономики со стороны западной сети эмиссаров – так называемой пятой колонны. В этом смысле СВО как бы экранирует и легитимирует борьбу с этим явлением, а так как эта борьба носит долговременный характер, то и военные действия должны быть достаточно длительными для того, чтобы успеть до ее окончания полностью зачистить враждебные управленческие сети внутри страны. В условиях же мирного времени оправдание кадровых чисток найти трудно и это в любом случае не будет приветствоваться широкими слоями населения; военное положение в корне меняет ситуацию. Это один из современных парадоксов гибридной войны – чем дольше длятся военные столкновения, тем более очистительным оказывается эффект от них во внутреннем экономическом пространстве страны. Пока СВО работает в пользу России.

Нельзя не отметить еще один аспект событий. Запад постепенно поднимает ставки в российско–украинском конфликте (поставка на Украину все более тяжелого вооружения, лояльное отношение к бомбардировке АЭС и т.п.), тогда как Россия не отвечает на провокации и воздерживается от разрушительных военных ударов. Где предел в развитии указанных тенденций, не ясно.

Разумеется, все сказанное отнюдь не означает окончательного вердикта по поводу победы России в СВО, тем более в Четвертой мировой войне, и ее превращения в МЦК, однако оно делает рассматриваемый сценарий если и не весьма вероятным, то и отнюдь не невероятным.

2.3. Предпосылки превращения России в Пятый мировой центр капитала

Ранее уже рассматривались некоторые преимущества России, которые позволяют ей претендовать на роль МЦК (Balatsky, 2022а), в связи с чем ниже остановимся на относительно новых фактах и аспектах этой проблемы. Однако предварительно заметим, что здесь и далее обосновывается тезис о моноцентричности МГПП в противовес доктрине его многополярности. Последнюю следует считать ложной или, по крайней мере, устаревшей теоретической конструкцией. Некая видимость многополярности возникает только в периоды ГПТ, когда прежний МЦК ослабевает, а другие усилившиеся государства сами начинают претендовать на эту роль. Однако это своего рода переходный период в существовании МГПП, который рано или поздно завершается возникновением нового МЦК. Учитывая масштабы геополитических процессов, указанный переходный период может длиться несколько десятилетий, однако это не меняет сущности моноцентричной модели организации МГПП.

При рассмотрении факторов превращения страны в МЦК оговоримся, что темпы прироста ВВП и других экономических параметров государства в данном контексте сами по себе не имеют решающего значения; они обретают определенный смысл только при выполнении необходимых условий масштаба и расположения страны.

4.1. Наличие пассионарности. Пользуясь удачной терминологией Л.Н. Гумилева, можно констатировать, что для превращения страны в новый МЦК ее народ должен обладать неким критическим объемом пассионарности, проявляющейся в готовности к горячим конфликтам ради сохранения своей культурной идентичности и своей цивилизации (Гумилев, 2016). Опыт СВО показывает, что Россия готова на высшие (людские) жертвы, тогда как остальные потенциальные центры себя в этом качестве пока не проявили. Например, 03.01.2020 в результате ракетного удара США по Багдаду был убит командующий силами специального назначения «Аль–Кудс» Корпуса стражей исламской революции генерал Касем Сулеймани (Qasem Soleimani); удар был нанесен по распоряжению американского президента Дональда Трампа (Donald Trump). Учитывая, что Касем Сулеймани считался вторым человеком в военном и политическом руководстве Ирана, данная акция США носила характер неприкрытой диверсии и политической провокации. Хотя иранский президент Хасан Роухани (Hassan Rouhani) пообещал, что «Иран и другие страны региона отомстят Америке», а Верховный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи (Ali Khamenei) – «суровую месть» в ответ на убийство иранского командира [3], никаких ответных действий со стороны Ирана так и не последовало. Нечто похожее имело место, когда спикер палаты представителей США Нэнси Пелоси (Nancy Pelosi) 02.08.2022 совершила провокационный визит на Тайвань. И хотя КНР расценила этот визит как нарушение собственного суверенитета, министр иностранных дел Китая Ван И (Wang Yi ) заявил, что Пекин «никогда не оставит места» расколу и вмешательству внешних сил независимо от того, каким образом США «потворствуют независимости Тайваня», посол КНР в Вашингтоне Цинь Ган (Qin Gang) подчеркнул, что ответ Пекина будет мощным и сильным, китайский МИД подтвердил, что «США заплатят цену в случае нанесения ущерба интересам безопасности Китая», а представитель китайского Министерства обороны Тан Кефей (Tan Kefei) пообещал, что «китайские военные никогда не будут сидеть сложа руки и, безусловно, примут решительные меры для предотвращения любого вмешательства внешних сил и сепаратистских заговоров о «независимости Тайваня», а также решительно защитят национальный суверенитет и территориальную целостность» [4], никаких ответных действий с ее стороны, не считая последующих демонстративных военных учений вокруг Тайваня, так и не было предпринято. Эти примеры показывают, что многие потенциальные государства–лидеры современного мира пока не готовы на прямое столкновение со старым МЦК.

4.2. Согласованность экономических систем. Ранее отмечалось (Balatsky, 2014), что уже накануне Второй мировой войны СССР потенциально выступал в качестве альтернативного МЦК, однако его социалистический строй отрицал само понятие и существование на его территории капитала, в связи с чем он принципиально не мог взять на себя миссию по управлению мировыми потоками капитала. Сегодня в России установился капитализм, который позволяет стране действовать в глобальном масштабе без принципиальных институциональных рассогласований с другими странами мира. Кроме того, бедность населения и товарный дефицит, характерные для СССР, сегодня в РФ преодолены, а современные технологии и потепление климата позволяют ей использовать всю свою территорию с небывалым ранее уровнем эффективности [5]. Можно сказать, что произошедшие с середины XX века институциональные, экономические, технологические и климатические изменения действуют в пользу России и предоставляют ей те преимущества, которые по всем историческим меркам являются беспрецедентными. Например, только сегодня начинается активное освоение Сибири и находящихся под патронажем России просторов Арктики; именно сейчас снова активизируется вопрос о российском сухопутном транзите («Великом шелковом пути») и северном морском пути. Таких возможностей открывается все больше.

Самостоятельное значение имеет и тот факт, что сегодня суверенное правительство страны может ликвидировать «экономику с дырой в одном направлении», когда на протяжении 30 лет имело место отрицательное сальдо капитала. Для понимания масштаба экономического потенциала только этой меры приведем несколько показательных цифр. По имеющимся оценкам, суммарный объем потерь России по линии вывода прямых инвестиций в страны Запада только за период 2007–2020 гг. составляет почти 600 млрд долл. (Гусев, Ширяев, 2021). В 2020 г. доля чистых валовых накоплений основного капитала (за вычетом его выбытия) в стране составила 21,9% [6]. Это означает, что мультипликатор инвестиций для российской экономики в этот период составлял величину 4,6. Следовательно, утерянный Россией за 14 лет объем инвестиций мог бы, по самым грубым расчетам, продуцировать прирост российского ВВП в размере 2,7 трлн долл. Если учесть валютный курс рубля на конец 2020 г. (73,8 руб./долл.), то получим почти 200 трлн руб. «утерянного» ВВП России. В 2020 г. объем ВВП России в текущих ценах составил 106,6 трлн руб., что почти в 2 раза меньше его утерянного объёма. Иными словами, если бы в России удалось предотвратить вывоз капитала только в форме прямых инвестиций за период 2007–2020 гг., то ВВП России был бы в 3 раза больше его нынешней величины [7]. Мировой опыт показывает, что политика по регулированию вывоза капитала успешно проводилась в странах поздней индустриализации (например, в Южной Корее). Таким образом, только перекрытие каналов бесконтрольного вывоза капитала из России позволит восстановить естественный режим его накопления и дальнейшее динамическое развитие национальной экономики.

В XXI веке грядут поразительные изменения мирового порядка, в том числе в раскладе между разными типами государств. Один из традиционных постулатов геополитики состоит в разделении всех государств и культур на два типа – сухопутные и морские. Это имеет первоочередное значение, так как морские цивилизации, основанные на мореплавании, имеют, как правило, рыночную экономическую систему и тяготеют к либерал–демократическому укладу в политике, тогда как сухопутные, напротив, отдают предпочтение нерыночной (плановой или частично плановой) экономике и недемократическим (авторитарным) формам устройства общества (Дугин, 2010, с. 246). Однако восходящее еще к Хэлфорду Маккиндеру (Halford Mackinder) разделение всех народов на два типа – кочевники суши (сухопутные разбойники) и кочевники моря (морские пираты) – не является операциональным (Mackinder, 1904). Это связано с отсутствием простых и хорошо верифицируемых критериев отнесения того или иного государства к одному из двух типов цивилизации; это можно определить лишь с определенной степенью условности на основе качественных признаков. Тем не менее, исходя из этой во многом эвристической методологии, все известные МЦК правомерно относить к рафинированным морским державам, что говорит о наличии преимуществ морской ориентации страны. Однако сейчас ситуация радикально меняется.

Таблица 2. Длина государственных границ США, РФ и КНР, км

*Без учета Аляски, Гавайских островов и Пуэрто–Рико.

Источник: (Balatsky, 2022b).

Например, Китай, несколько столетий находившийся в тени развитых государств Запада, не может быть однозначно отнесен ни к морскому, ни к сухопутному типу культур. Это особенно очевидно становится последнее десятилетие, когда КНР сделала невероятные успехи в создании и расширении своего морского военного флота, что позволяет ему активизировать 40% своих внешних границ (табл. 2). Россия также всю предыдущую историю относилась преимущественно к сухопутным государствам, но сегодня с запуском северного морского пути она превращается в морскую державу, особенно если учесть ее уникальное (монопольное) положение на рынке атомных ледоколов. Так, без учета выхода в Северный Ледовитый Океан доля морских границ страны составляет 31,5%, что меньше, чем у Китая, тогда как с разблокированием этого транспортного коридора она будет опережать США (табл. 2).

Будем считать, что при доле морской границы государства больше 50% всей ее длины оно считается морской державой; в противном случае – сухопутной. Тогда КНР все–таки остается сухопутной державой, а РФ меняет статус с сухопутной на морскую. В любом случае, если раньше морские перевозки были самыми выгодными в экономическом плане, то с развитием сверхскоростных железнодорожных линий это преимущество все больше утрачивается. В связи с этим происходящая конвергенция экономических систем разных стран под воздействием технологических и климатических изменений снимает сухопутно–морские противоречия и уравнивает шансы России и Китая в сравнении с США и другими странами Запада на доминирование в МГПП; транспортный же потенциал РФ представляется как самый впечатляющий.

4.3. Обеспеченность природными ресурсами. Сегодня мир находится в состоянии исчерпания природных ресурсов, в связи с чем можно утверждать, что новый МЦК должен обладать огромным ресурсным преимуществом по сравнению со своими конкурентами. Тенденция к глобализации МЦК, установленная в (Balatsky, 2014), предполагает не только укрупнение территории страны–лидера, но и ее ресурсной базы. В этом отношении Россия обладает абсолютно уникальным положением. Так, по данным портала 247wallst.com, рейтинг 10 государств мира с самыми богатыми сырьевыми запасами с большим отрывом возглавляет Россия (табл. 3); ресурсы, имеющие узкое применение или низкую себестоимость, не учитываются в рейтинге [8].

Из табл. 3 видно, что по своим природным запасам даже следующую за ней страну – США – Россия опережает в 1,7 раза, а третье в списке государство – Саудовскую Аравию – в 2,2 раза. Это как раз то преимущество, которым должен обладать МЦК в новой геополитической реальности. Столь масштабные природные богатства России позволяют ей успешно функционировать даже в условиях полной блокады со стороны Запада в режиме самообеспечения.

Таблица 3. Объем запасов природных ресурсов по странам мира, 2021

Источник: (Balatsky, 2022b).

Напомним, что назревающий ресурсный мировой кризис привел к перестановке базовых экономических ценностей: стала очевидна первичность природных ресурсов и вторичность – технологий (Balatsky, 2022а). В этих условиях положение России в условиях Четвертой мировой войны становится если и не однозначно выигрышным, то вполне конкурентным.

В свое время Джованни Арриги (Giovanni Arrighi) подметил чередование экстенсивного и интенсивного типов развития мировой системы при формировании циклов накопления капитала. Так, при генуэзско–венецианском и британском режимах накопления капитала осуществлялась экспансия мировой экономики, а при голландском и американском – ее географическая консолидация (Арриги, 2006, с. 41). Если следовать этой закономерности, то следующий цикл должен снова стать экстенсивным, однако нынешний этап исчерпания перераспределительных возможностей в рамках МГПП неизбежно трансформирует сложившийся механизм. Поясним сказанное.

Приморские города Италии – Генуя и Венеция – стремились подчинить торговые коммуникации для обеспечения своей рыночной монополии. На том этапе контроля именно торговых путей было вполне достаточно для решения поставленной задачи. Однако уже Великобритании пришлось расширить рыночную экспансию путем завоевания сырьевых баз, что потребовало контроля над заморскими территориями, чего итальянские города–государства не делали. Соответственно Голландия расширяла и укрепляла торговую сеть и усиливала контроль над ней, тогда как США делали то же самое уже в отношении торговых и информационных сетей, а также рынков сбыта, сырьевых и производственных ниш, включая трудовые ресурсы. В этой связи возникает вопрос: какой должна быть модель доминирования нового МЦК?

По всей видимости, следующий цикл будет представлять собой смесь экстенсивного и интенсивного типов развития, что возможно только при уникальном российском потенциале. Сегодня Россия осуществляет процесс реинтеграции своих бывших территорий, что рано или поздно закончится хотя бы частичным (на определенных условиях) включением в зону своих интересов Белоруссии, Украины и даже Казахстана; не исключено, что в политической орбите РФ снова окажутся Армения и Грузия. В любом случае, выражаясь словами А.Г. Дугина, «СНГ – котлован грядущей империи» (Дугин, 2009, с. 233). Независимо от конечной конфигурации воссозданной империи, это создаст дополнительный эффект масштаба, который необходим для фазы экстенсивного развития МЦК; другие страны такого преимущества категорически не имеют. Параллельно уже сейчас Россия разворачивает глобальные транспортные проекты – северный морской путь, Великий шелковый путь, Транссибирскую магистраль. Скорее всего, все будущие транспортные линии будут более плотными и высокотехнологичными, что автоматически обеспечивает фазу интенсивного развития МЦК. Ни одно другое государство мира опять–таки не обладает такими возможностями, что и делает позицию России абсолютно уникальной, когда экстенсивная и интенсивная составляющие цикла накопления реализуются преимущественно на территории самой страны и напрямую не вступают в антагонистические противоречия с интересами других стран.

Уже сегодня парад суверенитетов во многих африканских государствах привел к потере европейскими державами, в основном Франции, важнейших ресурсных месторождений. В будущем можно ожидать укрепления наметившегося тренда. Это означает, что всем странам придется в большей степени, чем раньше опираться на свою собственную ресурсную базу, что опять–таки выдвигает Россию на первое место. Если же сравнивать ресурсный потенциал коалиции «Не–Запад», представленной Россией, Ираном и Китаем, то он в 1,3 раза больше потенциала коалиции «Запад», представленной геополитической дугой США–Канада–Австралия (табл. 3). Это подтверждает, что в новой геополитической конфигурации коалиция «Запад» будет иметь далеко не первостепенное значение. Все это опять–таки делает победу в Четвертой мировой войне коалиции «Не–Запад», в которой Россия играет ключевую роль, гораздо более вероятной, нежели победу коалиции «Запад».

4.4. Неэффективность экономических санкций в отношении России. Как уже указывалось ранее, попытка «наказать» Россию за ее СВО на Украине выразилась в принятии 9 пакетов санкций, однако их политическая результативность оказалась нулевой, а экономическая пока остается под вопросом. Период санкций против России 2014‒2021 гг. сегодня уже принято называть «вегетарианским этапом», а последующие события – «санкционным цунами» (Тимофеев, 2022). Тем не менее, Москве удалось избежать экономической катастрофы, на которую рассчитывал коллективный Запад. Например, майский прогноз Министерства экономического развития РФ предполагал падение производства в 2022 г. на 7,8%, темпы инфляции в 17,5%, падение реальных доходов населения на 6,8%, а уровень безработицы на уровне 6,7%, однако уже в августовском прогнозе указанные цифры оказались более оптимистичными и составили 4,2, 13,4, 2,8 и 4,8% соответственно [9]. Независимо от того, насколько точны приведенные цифры, показательно то, что ожидаемый санкционный шок со временем не нарастает, а ослабевает, следовательно, российская экономика пока справляется с беспрецедентным экономическим давлением Запада. Тем самым можно утверждать, что сопротивляемость российской экономики международным санкциям и ее устойчивость к внешним воздействиям оказались достаточно высоки.

Одновременно с этим санкции против России имели и обратный вектор действия – отрицательное влияние на благополучие в странах Запада. Так, из-за СВО и сопутствующих ей событий инфляционное давление на мировую экономику возросло: проблемы с поставками зерна, удобрений и энергоносителей спровоцировали резкий рост цен на них. Например, в США потребительские цены в среднегодовом исчислении в июне 2022 г. увеличились на 9,1%, что стало максимальным показателем за последние 40 лет; продукты питания в стране подорожали на 10,4%, а бензин – почти на 60%. В ЕС в это же время инфляция достигла отметки 9,6% годовых, в зоне евро – 8,6%. Это в 4–5 раз превышает целевой показатель, установленный Европейским центральным банком на уровне 2%. При этом рост потребительских цен в Германии по методологии Евростата составил 8,2%, Великобритании – 9,4%, а в Литве и Эстонии – 20,5 и 22% соответственно [10]. На этом фоне к середине мая 2022 г. доходы Москвы от нефти выросли по сравнению с началом года на 50% [11].

Приведенные цифры говорят о том, что развернувшаяся экономическая война оказалась не так страшна для России и не так безболезненна для Запада, как изначально предусматривалось. В будущем эти оценки могут измениться, однако уже совершенно ясно, что Россия и Запад могут существовать друг без друга, но для обеих сторон это одинаково некомфортно.

4.5. Влияние цикла технологий широкого применения. Сегодня уже стало общепризнанным понятие технологий широкого применения (ТШП), под которыми понимаются технологии, применимые во многих секторах национальной экономики, обладающие способностью к усовершенствованию в разных направлениях, имеющие различные варианты использования и обладающие свойством технологической комплементарности (Bresnahan, Trajtenberg, 1995). Раскрывая особенности распространения указанных технологий, С.А. Толкачёв и А.Ю. Тепляков выдвинули концепцию отраслевых циклов (КОЦ) ТШП (Толкачев, Тепляков, 2019a; Толкачев, Тепляков, 2019b; Толкачев, Тепляков, 2020; Толкачев, Тепляков, 2022), согласно которой они подчиняются технологической и регуляторной триадам – «производство–транспорт–информация» и «протекционизм–фритредерство–глобализм» – и в значительной степени синхронизированным во времени.

Идентификация отраслевых циклов на временном отрезке в 250 лет позволила установить, что в 2010 г. начался их новый виток в форме качественно нового этапа производства средств производства (производство оборудования) – промышленный Интернет, аддитивные и нанобиотехнологии, наноэлектроника, нанофотоника, наноматериалы, виртуальная и дополненная реальность и т.п. (Толкачев, Тепляков, 2022); этот этап сопровождается переходом большинства стран к политике протекционизма; наступление же фазы опережающего развития производства транспортных средств ориентировочно приходится на 2040–е годы. Действительно, последние годы ознаменовались торговыми войнами между США и Китаем, отчасти между США и Евросоюзом, а целый ряд стран (Россия, Иран, Северная Корея, Венесуэла и др.) Запад вообще старался исключить из мирового рынка торговли. Однако именно эти обстоятельства играют в пользу России. Политика протекционизма крайне выгодна России для защиты национального производителя, а сектор машиностроения страны нуждается в воссоздании на новой основе. Эта линия постепенно начинает реализовываться, а к 2030–2035 гг., скорее всего, достигнет своего апогея. Однако, как уже указывалось, именно в этот период страны–претенденты на роль МЦК выйдут на финишную прямую. И именно в это время в России должна вступить в силу вторая фаза отраслевого цикла в виде повсеместного расширения транспортных сетей. Именно тогда можно ожидать окончательного оформления системы транспортных коммуникаций страны и получения на этой основе колоссального экономического эффекта, что и должно стать окончательным шагом к статусу МЦК. В этот период протекционизм сменится на фритрейдерство, который и позволит России в полной мере реализовать преимущества имеющегося у нее технологического эффекта масштаба [12] (Балацкий, Юревич, 2020) и превратиться за счет этого в мировой транспортный хаб. В дальнейшем страна уже будет строить передовой сектор производства коммуникации и его последующей экспансией по стране и близлежащим пространствам. Хотя этот процесс может начаться в 2060–2065 гг., однако именно в это время можно ожидать, что Россия станет инициатором глобализации мирового рынка коммуникаций [13]. Таким образом, технологические и регуляторные закономерности развития мировой экономики пока действуют в пользу РФ.

Подводя итог, можно констатировать: Россия обладает достаточным военным потенциалом (вооружением, тактическим опытом офицеров и боевой подготовкой солдат) и морально–психологической готовностью (пассионарностью) защитить свое право на существование; уже сегодня экономика страны готова сдерживать удар международных санкций и продолжать движение вперед; наличие же собственной гигантской базы природных ресурсов и институциональной основы по привлечению мирового капитала позволяет стране успешно продвигаться к своей зрелой фазе развития с последующим превращением в пятый МЦК. Начало первой фазы нового цикла ТШП с присущей ей протекционистской политикой регулирования будет способствовать реализации задачи российского доминирования в МГПП.

2.4. Борьба за статус нового мирового центра капитала: Россия vs Китай

Если мы считаем достаточно обоснованным право России на претензии в качестве будущего МЦК, то сейчас самое время сравнить ее потенции с потенциями другого конкурента на это место – Китая.

Главное, что нужно уяснить в этом вопросе, это то, у какой страны объективно больше шансов занять позицию мирового лидера. Для этого достаточно рассмотреть ключевые преимущества России перед Китаем, оставляя в стороне вопросы, которые либо уже хорошо известны (Balatsky, 2014), либо не имеют принципиального значения. В связи с этим сосредоточим внимание на двух аспектах геополитической конкуренции двух стран.

5.1. Демографическое проклятье Китая. Нет никаких сомнений, что КНР превратилась в страну–лидера и, будучи экономическим гигантом, стремится упрочить свое положение. Однако у страны есть уходящая в глубокую древность специфика, мешающая этим амбициозным замыслам. Так, Китай всегда был страной с огромной численностью населения и его высокой плотностью. Более того, как уже отмечалось, Поднебесная до сих пор является единственной страной в мире за все время существования человечества, которая в явном виде достаточно долго регулировала рождаемость и сдерживала демографический фактор (Даймонд, 2008, с. 496; Попов, 2002). Однако уже сегодня эта практика прекращена и демографический джин КНР снова вырвался наружу. Что это означает с точки зрения статуса МЦК?

Огромное население Китая приводит к тому, что даже на сегодняшнем пике своего могущества душевой ВВП (ППС) страны за 2021 г. в 1,7 меньше, чем у России и в 3,6 раза меньше, чем у США [14]. Это означает, что для достижения среднего уровня материального благосостояния своего населения, сравнимого с Россией, Китай должен увеличить свой ВВП еще на 70%, а для выхода на уровень США – на 260%. Формально, в этом нет ничего невозможного, однако проблема в том, что на нынешнем этапе развития человечества планета просто–напросто не выдержит роста китайского ВВП в 3–4 раза. Но и без достижения указанного уровня КНР не сможет стать МЦК, ибо таковой должен обеспечить своему населению самые комфортные условия жизни и тем самым служить своеобразным эталоном для других стран. Например, на протяжении многих десятилетий высокий уровень жизни среднего гражданина США делал в глазах всего мира американскую модель экономики и политики самой передовой и достойной подражания. Китай уже не сможет в обозримом будущем добиться этого результата, а потому и его место в качестве МЦК оказывается во многом иллюзорным.

Относительно проблематичности роста китайского ВВП в 3,5 раза достаточно указать следующие факты из нынешних последствий бурного экономического роста страны: между 1972 и 1997 гг. река Хуанхэ пересыхала в нижнем течении 20 раз за 25 лет, а безводный период увеличился с 10 дней в 1988 г. до 230 дней в 1997 г. (Даймонд, 2008, с. 502–503); в 1998 г. от наводнения в стране пострадало 240 млн. чел. (Даймонд, 2008, с. 504); средний уровень свинца в крови китайских городских жителей почти в 2 раза выше уровня, считающегося во всем мире опасно высоким и представляющим угрозу для умственного развития детей (Даймонд, 2008, с. 508); из-за исчезновения лесов, эрозии почвы и засухи, вызванных производственной деятельностью человека, возникает ускорение появления пылевых бурь, когда, например, с 300 г. до н.э. до 1950 г. они обрушивались на северо–западный Китай в среднем 1 раз в 31 год, в 1950 – 1990 гг. – 1 раз в 20 месяцев, а после 1990 г. – ежегодно (Даймонд, 2008, с. 509). Однако, как справедливо отмечает Дж. Даймонд, Китай занимает ту же планету, использует те же океаны и атмосферу, что и весь мир (Даймонд, 2008, с. 494); следовательно, ущерб, наносимый Китаем природе, будет глобальным и коснется всех. Можно предположить, что новые технологии позволят существенно снизить антропогенную нагрузку КНР на природу и за счет этого снизить градус экологических проблем, однако этот вопрос остается открытым.

Можно сказать, что Поднебесная исчерпала свои экономические возможности задолго до своего подъема, заложив под себя демографическую бомбу замедленного действия. Теперь огромное население Китая мешает ему стать лидером в формировании образцового образа жизни. У России этой проблемы нет – ей надо нарастить свой нынешний относительно небольшой ВВП в 2,1 раза, чтобы выйти на уровень США. При имеющихся запасах природных ресурсов, благоприятных обстоятельствах и эффективном государственном управлении РФ может это безболезненно сделать в течение 12–15 лет.

5.2. Культурная закрытость Китая и открытость России. РФ и КНР образуют две диаметрально противоположные цивилизации – открытую и закрытую. В отношении Китая действуют всем хорошо известные культурные факторы: сложность языка и его принципиальное отличие от европейских языков; специфика образа совместной жизни многолюдных сообществ на ограниченном жизненном пространстве; строго определенный монголоидный антропологический тип представителя китайского этноса. Неудивительно, что эти свойства китайской цивилизации не позволяют ей интегрировать в свою среду разнородные массы пришлых людей. В результате возникает своеобразный цивилизационный эффект отторжения, когда даже европеоид, прекрасно знающий мандаринский язык, историю, обычаи и культуру Китая, проживающий в стране много десятилетий, все равно не может стать китайцем – независимо от желания иммигранта и местного населения. Это принципиально отличается от интеграционных возможностей США, натурализация в которых требует от европеоида знания близкого по своим свойствам и относительно простого языка, понятной истории и схожей логики мышления. Уже эти обстоятельства ставят под сомнение возможность замещения Китаем Соединенных Штатов на пьедестале МЦК.

Если же говорить о России, то для нее, наоборот, характерно свойство высокой цивилизационной абсорбции, когда люди совершенно разных национальностей и народов, попадая в Россию, с одной стороны, добровольно и довольно легко проникаются русской культурой и сами себя начинают считать русскими, а с другой стороны – воспринимаются в качестве таковых и местным населением. Вся история русской цивилизации пронизана подобными примерами. Сегодня трудно представить Россию без представителя негроидной расы Абрама Петровича Ганнибала, прадеда А.С. Пушкина, который был военным инженером и преподавал военное дело в российских военных учебных заведениях; еще сложнее это сделать без самого А.С. Пушкина – хотя он и сохранял внешние родовые признаки прадеда, это не помешало ему встать у истоков русской словесности. Нельзя представить Россию и без ее великих путешественников – датчанина по происхождению Витуса Ионассена Беринга, морехода шведско–немецкого происхождения Ивана Фёдоровича Крузенштерна, географа и натуралиста польского происхождения Николая Михайловича Пржевальского и т.п. Невозможно представить нашу страну и без создателя «Истории государства Российского» Николая Михайловича Карамзина из татарского рода Кара–мурзы, и без поэта Гавриила Романовича Державина с аналогичными национальными корнями. И таких примеров можно приводить бесконечно много, ибо это сама сущность русской цивилизации.

Сегодня в России принципиально ничего не изменилось. Национальный и конфессиональный полиморфизм русской цивилизации не только по–прежнему притягивает иностранцев, но и усиливает это притяжение. В связи с этим неудивительно, что американский киноактер буддийского вероисповедания Стивен Сигал получает российское гражданство и искренне считает себя русским [15], а его сын Доминик Сигал собирается вообще окончательно уехать жить в Россию [16]. Еще дальше в этом отношении пошел американо–российский боец смешанных единоборств Джеффри Монсон, который не только принял российское гражданство и переехал жить в Россию, но и отказался от американского гражданства ради выполнения обязанностей депутата городской думы Красногорска [17]. И опять–таки – подобных примеров можно привести бесконечно много.

Таким образом, при сравнении культурных систем Китая и России с точки зрения возможностей вовлечения в свою орбиту граждан других стран и регионов можно констатировать их несопоставимость: китаец может стать русским, тогда как русский китайцем – нет; большинство иммигрантов разных национальностей могут стать русскими, а китайцами – нет. Это важное препятствие на пути превращения КНР в МЦК.

В контексте сказанного нельзя не затронуть вопрос о факторе времени и о своевременности тех или иных событий. Например, относительно Китая можно смело говорить, что он вступил в гонку за мировое лидерство слишком поздно. Если бы ему удалось осуществить старт беспрецедентного экономического роста на 30–40 лет раньше (не в 1980–е, а, например, в 1950 году), то он смог бы преодолеть свое демографическое проклятье (в тот период еще не было физических ограничений расширения производства) и обеспечить себе нужный объем ВВП; сейчас это либо невозможно, либо крайне сложно реализуемо. Аналогично можно сказать и по поводу России: если бы она пошла на прямой конфликт с Западом в 2000–е или даже в 2010–е годы, то она бы заведомо проиграла; в то время ситуация внутри страны еще не «созрела» ни экономически, ни психологически, а Запад был монолитным. Лишь в 2020 г. внутри США наметился принципиальный раскол между демократической и республиканской партиями, а единство Запада стало ослабевать. Аналогичным образом, еще 20 лет назад трудно было представить, что преуспевающие жители развитых стран Запада, включая США, будут принимать российское гражданство и переезжать жить в Россию. Все эти обстоятельства выводят не первый план доктрину покорения времени, согласно которой история есть сумма волн разных периодов, а искусство политики состоит в умении учитывать порядок следования событий и в способности поймать максимально удобный момент времени при конструировании будущего (Девятов, 2020в, с. 72). Согласно этой доктрине, любой процесс представляет собой волну, в которой имеют значение три характеристики: хронос (амплитуда волны), циклос (частота) и кайрос (фаза волны максимальной энергии реализации) (Девятов, 2020в, с. 71). Умение поймать миг удачи (кайрос) позволяет войти в открывающееся окно возможностей (Девятов, 2020в, с. 72). С этой точки зрения Китай пропустил свой кайрос, тогда как Россия пока вполне удачно вписывается в открывающееся окно новых возможностей.

2.5. Новая геополитическая конфигурация в Пятом цикле накопления

Обсуждая возможности превращения России в МЦК, следует уяснить специфику характера доминирования страны в Пятом цикле накопления. Если задаться вопросом о том, сможет ли Россия достичь такого же уровня гегемонии в предстоящем цикле накопления, как США в нынешнем, то ответ будет однозначно отрицательным. Это невозможно!

Поясним сказанное.

Сегодняшний тип управления мирохозяйственной системой со стороны США может быть охарактеризован как сугубо авторитарный или даже автономно–авторитарный. Нынешний МЦК живет в своем мире и категорически не учитывает чужие интересы, решая проблемы путем силового продавливания своих решений. Воссоздать такую систему управления миром в новых условиях представляется нереальным. Ресурсы во многом исчерпаны, а прямые вооруженные конфликты становятся все более губительными для их участников. Поэтому будущий МЦК, скорее всего, уже будет базироваться не столько на модели гегемона, сколько на модели лидера. А такой вариант для России выглядит вполне реализуемым.

Сегодня в научной литературе активно обсуждаются контуры будущей капиталистической системы. В частности, за последние 20 лет фокус дискуссий о конкуренции между либеральными и координируемыми рыночными экономиками постепенно сместился на анализ «зависимых рыночных экономик» и «рыночных экономик, проникнутых государством» (Яковлев, 2021a). При этом большинство аналитиков полагает, что ответ на вызовы, вставшие перед глобальным капитализмом, возможен только через кооперацию между ведущими государствами, базирующейся на способности их элит к ограничению своих притязаний (Яковлев, 2021b).

Более углубленный анализ показывает, что среди всех стран мира имеется кластер из 7 государств (Семерка – Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Исландия, Швейцария и Нидерланды), которые занимают первые места по индексу удовлетворенности жизнью (индексу счастья) и одновременно являются лидерами по интегральному индексу качества жизни, уровня гражданской культуры и эффективности институтов; при этом отставание США от Семерки по всем значимым показателям со временем только увеличивается (Polterovich, 2022a).

Сегодня принято разделять экономические системы на либеральные и скоординированные рынки, социальные – на институты капитализма акционеров и капитализма стейкхолдеров, политические – на мажоритарные и консенсусные демократии. В каждой паре первый тип систем опирается преимущественно на конкурентные механизмы, а второй – на механизмы сотрудничества. Тщательный анализ показывает, что достижения Семерки основаны на коллаборативных преимуществах, под которыми понимается доминирование механизмов сотрудничества в экономической, социальной и политической сферах (Polterovich, 2022b).

Сказанное недвусмысленно задает точку отсчета для будущего МЦК. Его модель доминирования, скорее всего, будет основана не на треугольнике гегемона (рис. 4), как это было характерно для США, а на треугольнике лидера (рис. 5).

Рис. 4. Треугольник гегемона

Источник: (Balatsky, 2022b).

Рис. 5. Треугольник лидера

Источник: (Balatsky, 2022b).

Надо сказать, что идеологом необходимости перехода от модели гегемона к модели лидера можно считать Збигнева Бжезинского (Zbigniew Brzeziński), который совершенно ясно высказывался на сей счет. В частности, он писал: «Имперская стабильность исторически зависела от искусства власти, высокой организации и, что важнее всего, политической пассивности со стороны угнетаемых народов в отношении их менее многочисленных, но более активных поработителей» (Бжезинский, 2007, с. 204). Сегодня покорность «третьих» стран уходит в прошлое.

Треугольник гегемона базируется на цепочке «власть–монополия–сверхприбыль», предполагающей замкнутый контур трех взаимосвязанных процессов: обеспечение власти государства–гегемона над всей мирохозяйственной системой для поддержания своей монополии на всех наиболее важных рынках – экономических и политических; использование монополии для управления дисбалансами рынков, ценами и, как следствие, нормой прибыли, что, в конечном счете, позволяет получать сверхприбыли; трата получаемых сверхдоходов на сохранение и укрепление власти над мировой системой. Сегодня США продолжают действовать в рамках этой модели: игнорирование политических интересов других стран, тотальный контроль над рынком высоких технологий, наркотиков, вооружения и т.п.; финансирование любых операций по сохранению американской политической власти на территории всей планеты. Однако Зб. Бжезинский еще в первом десятилетии XXI века высказывал озабоченность по этому поводу: «Даже самая могущественная держава может сбиться с правильного пути и поставить первенство под угрозу, если ее стратегия окажется неверной, а ее понимание мира ошибочным» (Бжезинский, 2007, с. 12). И он же подчеркивал следующую истину: «Военной силы, даже подкрепленной экономической мощью и изощренной стратегией высшей элиты, уже недостаточно, чтобы обеспечить имперское доминирование. В прошлом сила контроля превышала силу разрушения. Требовалось меньше усилий и затрат, чтобы управлять миллионом людей, чем для того, чтобы убить миллион человек. Сегодня наоборот: сила разрушения превышает силу управления» (Бжезинский, 2007, с. 214).

Сегодня в мире разворачивается диффузия ядерного синдрома – клуб ядерных держав находится на старте стремительного расширения. Сегодня США, проводя стратегию тихоокеанского противостояния Китаю, включили в свою орбиту Австралию, которая теперь станет обладательницей флота с ядерным оружием, производимым на ее территории. Так, в 2021 г. США, Великобритания и Австралия объявили о создании трёхстороннего оборонного альянса безопасности, известного как AUKUS (акроним, образованный по составу участников Australia, United Kingdom, United States), в рамках которого военно–морской флот Австралии впервые получит возможность строить атомные подводные лодки [18]. Укрепляя позиции против Китая и Северной Кореи, США готовы согласиться на ядерное вооружение Японии и Южной Кореи [19]. В качестве ответной меры на такое нагнетание ситуации Президент Белоруссии А.Г. Лукашенко заявил о переоборудовании самолетов страны под ядерные заряды [20]; учитывая, что Белоруссия и Россия являются членами Союзного государства, такие действия считаются совершенно легитимными. Параллельно с этим в гонку за ядерное оружие включились не только Иран, но теперь уже Турция и Саудовская Аравия. В качестве ответа на предполагаемое расширение НАТО за счет Швеции и Финляндии [21] Россия намеревается создать военные базы в латиноамериканском треугольнике Никарагуа–Куба–Венесуэла в непосредственной близости от США [22]. Все эти события требуют других отношений между сверхдержавами, их взаимоуважения и иной системы управления мирохозяйственными процессами.

В таких условиях сохранить гегемонию Соединенным Штатам вряд ли удастся. «То, что раньше требовало столетий, сегодня требует лишь десятилетия, а то, что требовало десятилетия, теперь происходит в течение одного года. Отныне верховенство любой державы будет подвергаться все возрастающему давлению – необходимости адаптации, изменения и в конце концов упразднения» (Бжезинский, 2007, с. 206). Чтобы избежать бессмысленной катастрофы Зб. Бжезинский призывал руководство США перейти к модели лидерства: «…единственным реальным путем осуществления лидерства становится не прямое, а косвенное, гибкое и согласованное управление» (Бжезинский, 2007, с. 205).

Треугольник лидера базируется на цепочке «власть–привилегии–баланс–ресурсов», которая предполагает замкнутый контур трех взаимосвязанных процессов: обеспечение власти государства–лидера над мирохозяйственной системой для поддержания своего привилегированного положения на всех наиболее важных рынка – экономических и политических; использование привилегий для поддержания баланса ресурсов, что, в конечном счете, позволяет осуществлять бесперебойную экономическую деятельность страны; сбалансированное использование ресурсов выступает основой сохранения и укрепления власти государства–лидера над мировой системой. Привилегии на рынке означают одно из ведущих (но не обязательно первое) мест государства на рынке при наличии на нем других участников – в отличие от монополии, где все прочие участники устраняются. Баланс ресурсов означает достаточность жизненно важных природных и прочих ресурсов для успешной (нормальной) работы экономики страны–лидера, что выступает залогом стабильности его мировой власти и влияния. Обеспечение же власти лидера достигается не сугубо силовым давлением на участников МГПП, как в треугольнике гегемона, а за счет объективного геополитического превосходства страны.

Зб. Бжезинский дал вполне достаточную характеристику модели лидера: «Для того чтобы руководить, Америка должна быть не только чувствительной к глобальным реальностям. Она еще должна быть и социально привлекательной» (Бжезинский, 2007, с. 198). «Теперь глобальное лидерство должно сопровождаться социальной ответственностью, готовностью к компромиссам, касающейся собственной суверенности, культурной привлекательностью, не сводящейся к гедонистскому содержанию, и подлинным уважением к разнообразным человеческим традициям и ценностям» (Бжезинский, 2007, с. 214).

Если исходить из того факта, что будущий МЦК должен действовать в рамках модели не гегемона, а лидера, то перспективы России в этом качестве представляются вполне реалистичными: треугольник гегемона Россия почти наверняка не сможет создать, тогда как треугольник лидера – сможет. Учитывая, что в прошлом Российская империя выступала в роли «жандарма Европы», можно предположить ее более широкие полномочия в Пятом цикле накопления – в качестве мирового жандарма или, выражаясь современным политически корректным языком, координатора и миротворца глобальной политической системы.

Таким образом, по всем имеющимся признакам, в Пятом цикле накопления должен реализоваться более щадящий режим управления миром со стороны МЦК, основанный на большем равноправии и уважении участников МГПП, консенсусном сдерживании экономического роста всеми странами, их более ответственном демографическом и экологическом поведении. Россия вполне подходит на эту роль.

***

Выше были собраны воедино разнородные факторы возможного будущего доминирования РФ в качестве Пятого МЦК. Это географические явления (таяние льдов в российской зоне Арктики, превращение России из сухопутной державы в морскую, наделенность природными ресурсами), философские (диалектическое противоборство гомогенности и гетерогенности мировой системы), исторические (синдром ложного претендента на роль МЦК, пассионарность этноса), политические (парад суверенитетов и имперских реваншистов, диффузия ядерного синдрома, легитимация борьбы с политической и управленческой оппозицией), политэкономические (циклы накопления капитала, мировой центр капитала, вхождение российской экономики в мировую систему капитализма), экономические (эффективность международных экономических санкций, ТШП, отраслевые циклы, регуляторно–технологические триады), демографические (демографическое проклятье), культурологические (открытость Русской Цивилизации для иммигрантов, ее цивилизаторский опыт в отношении других народов), военные (латентная и активная фазы гибридной войны, парадокс гибридной войны) факторы и управленческие эффекты (автономно–авторитарное управление, модели гегемона и лидера).

С таким набором глобальных преимуществ Россия не только имеет все шансы стать Пятым МЦК, но и почти «обречена» на занятие этого места. Вместе с тем следует помнить предостережение Зб. Бжезинского: «Лидерство – частично вопрос характера, частично интеллекта, частично организации, а частично того, что Макиавелли назвал «фортуной» – понятие, выражающее мистическую связь судьбы и случая» (Бжезинский, 2007, с. 13). В связи с этим никакой предопределенности в будущем России нет и быть не может – многое будет зависеть от субъективного фактора (дееспособности властной элиты, готовности масс на новую роль страны, своевременности необходимых действий и т.п.).

Сегодня СВО на Украине идет крайне медленно, а смена управленческих кадров вообще практически отсутствует. Накопленные за это время ошибки, нерешительность властей, отсутствие у них ясного представления образа будущей России вызывает в массах чувство неудовлетворенности и тревожности. Однако на это можно ответить лишь то, что срок существования суверенной РФ, начинающийся с 24.02.2022, пока насчитывает меньше года, а за это время трудно ожидать каких–либо чудес. Даже при предположении, что в военное время год идет за три, все равно пока рано делать выводы о готовности или неготовности России стать новым МЦК.

ГЛАВА 3. ГИБРИДНАЯ ВОЙНА ЦИВИЛИЗАЦИЙ

С февраля 2022 г., с момента разворачивания СВО России на Украине, стартовала деглобализация МГПП. В ходе таких событий Россия оказалась в эпицентре ГПТ и выступает в качестве главного действующего лица коалиции Не–Запад. Как уже отмечалось ранее, в этом противостоянии у РФ имеются весьма серьезные глобальные преимущества, позволяющие рассматривать ее в качестве возможного будущего МЦК (Balatsky, 2014; Balatsky, 2022a; Balatsky, 2022b). Вместе с тем совершенно очевидно, что никакие объективные геополитические и экономические предпосылки к обретению страной лидирующих позиций в мире не могут реализоваться без неких дополнительных субъективных – организационных, управленческих и культурно–исторических – условий функционирования соответствующего государства. В связи с этим правомерно задать вопрос: есть ли цивилизационные основания у России для ее превращения в новый МЦК?

Начавшаяся в 2014 г. и перешедшая в 2022 г. в явную форму Четвертая (гибридная) мировая война привела к четкому разделению мира на две коалиции – «Запад» и «Не–Запад» – с соответствующим стягиванием огромных ресурсов для развернувшейся борьбы (Balatsky, 2022a; Balatsky, 2022b). Западная коалиция достаточно монолитна и представлена передовыми странами мира, тогда как Не–западный блок состоит преимущественно из развивающихся государств, интеграция которых еще не до конца состоялась. Хотя технологическое преимущество Запада неоспоримо, его ресурсный потенциал уступает Не–Западной коалиции. В связи с этим возникает глобальная геополитическая интрига по поводу будущего победителя нынешнего противостояния. Ниже мы постараемся объективно рассмотреть шансы России на позитивный исход в развернувшейся гибридной войне цивилизаций. Новизна предлагаемого подхода состоит в реконструкции геополитической логики предыдущих и нынешних событий с выявлением их исторической доминанты; раскрытие темы сопровождается использованием материала из смежных наук.

3.1. Мегацивилизации Запад и Не–Запад: основные характеристики

Хотя в широких кругах понятия «Запад» и «Не–Запад» уже стали привычными и традиционными, их точного разграничения нет. Несмотря на то, что исследователи уже давно оперируют оппозицией Запад/Восток, во избежание возможного недопонимания оговорим их сущностное различие.

Сегодня два крупных сообщества «Запад» и «Не–Запад» представляют собой своего рода мегацивилизации, которые разделяют мир на две части по культурному признаку. Понятие цивилизации, вкладываемое в него С. Хантингтоном, является более узким и основано на религиозно–культурной идентичности народа, в связи с чем он насчитывает их 8 плюс «разорванные» (недоопределившиеся) страны (Хантингтон, 2021). Соответственно будем исходить из того, что объединение стран и народов с разной религиозно–культурной идентичностью образует более крупную общность – мегацивилизацию. Так как зарождение Западной мегацивилизации произошло в Европе и получило свое развитие в Северной Америке, то и идентификация входящих в нее стран и народов определяется тем, в какой степени они следуют сложившимся традициям. Сегодня Западная цивилизация включает в себя США, Канаду, Австралию, Новую Зеландию и страны Европы; некоторые государства, исходно не принадлежащие к Западной цивилизации, могут быть отнесены к ней из-за нахождения в орбите ее интересов и ценностей – Израиль, Сингапур, Южная Корея, Япония, Ямайка, Пуэрто–Рико и т.д. Страны Латинской Америки по всем признакам также относятся к Западу, однако большинство из них находится в состоянии скрытого противостояния США, в связи с чем они скорее входят в иную коалицию – Не–Западную. Остальные государства мира могут быть смело отнесены к блоку «Не–Запад». Помимо чисто культурных традиций бинарная система деления МГПП предполагает и другие, совпадающие с основной, оппозиции – центр/периферия, богатые/бедные страны и т.п. (Хантингтон, 2021, с. 38).

Принятое понимание мегацивилизаций «Запад» и «Не–Запад» в целом соответствует имеющимся представлениям и предполагает противостояние Западной культуры богатых народов с передовыми технологиями остальному миру. Сущность столкновения состоит в стремлении Запада выровнять институциональную и культурную среду всего МГПП по своим стандартам и в свою пользу, тогда как, Не–Запад пытается воспрепятствовать этому процессу. Для стран Запада характерны установки на определенные экономические и политические режимы – либеральную идеологию и выборную демократию. Эти режимы ставят в заведомо проигрышное положение многие страны Не–Западного блока, включая Россию, Китай, Иран, Индию и другие государства. Таким образом, исходная цель Запада состоит в «зачистке» недружественных экономических и политических режимов для сохранения своего привилегированного положения в МГПП.

Столкновение Запад/Не–Запад имеет геополитическое измерение. Например, крупные страны с неблагоприятным климатом и рельефом местности – Россия, Китай, Индия и др. – не могут позволить себе выборную демократию с массой политических сдержек и противовесов, как в США. Именно поэтому В.И. Ленин в начале XX века выдвинул в качестве западной институциональной альтернативы политическое устройство СССР на основе принципа демократического централизма – выборной демократии на местах (в регионах) при максимально сильной центральной власти. Сегодня в КНР этот принцип эффективно реализован и дает впечатляющие результаты. Отказ стран Не–Запада от сильной центральной власти равносилен крушению их государственности как таковой, что и вызывает непримиримое сопротивление с их стороны западному давлению.

Так как олицетворением Запада являются США, а Не–Запада – Россия, то в дальнейшем будем рассматривать эту пару стран для иллюстрации всех поднимаемых вопросов.

3.2. Цивилизационное противостояние «Запад/Не–Запад»: Естественное vs Искусственное, Гуманизм/Трансгуманизм

В настоящее время социальная граница между Западом и Не–Западом эквивалентна дихотомии Искусственное/Естественное или, используя современную терминологию, Гуманизм/Трансгуманизм. Сегодня Запад отрывается от традиционного понятия человека, расширяет его и выходит в своих концептах за его пределы. Именно поэтому главным проявлением этого процесса является гендерная революция, суть которой состоит в отрицании таких традиционных понятий, как семья, статус отца и матери, отрицание бинарной гендерной системы, поощрение однополых браков и т.п. Тем самым предполагается, что человек изначально несовершенен и в нем могут быть «исправлены» любые элементы, вплоть до пола. Этому подходу противостоят более консервативные круги населения из стран Не–Запада (как, впрочем, и самого Запада), где указанные вольности с оперированием человеческой природой считаются недопустимыми или, по крайней мере, нежелательными.

Идущая сейчас Четвертая мировая война представляет собой столкновение Запад/Не–Запад с соответствующей оппозицией в ценностных установках. Если Запад открывает перед человечеством бесконечные возможности трансформации человека, его усовершенствования и, в конце концов, превращения в нечто иное и, возможно, более могущественное, то Не–Запад желает сохранить человеческое начало в каждом индивидууме и усовершенствовать мир в рамках этого глобального ограничения. Это равносильно противостоянию «нечеловеческое, но великое» vs «ограниченное, но человеческое». При этом Западная модель предполагает «универсального» субъекта – без ярко выраженных параметров пола, национальности, конфессии, семейного положения и т.п. Иными словами, человек становится абстрактным существом, к которому уже становятся не применимы традиционные биологические и социальные оппозиции мужчина/женщина, мать/отец, христианин/мусульманин/буддист/иудей, итальянец/китаец/русский/араб и т.д. В Не–Западной модели субъект, наоборот, получает свои «законные» индивидуальные характеристики – например, мужчина, русский, православный, отец двух детей и т.п. Это принципиальное разночтение, которое каждый человек решает в меру своего понимания мира и своих предпочтений. Активное меньшинство в странах Запада выбирает первое, абсолютное большинство в странах Не–Запада – второе.

Социальное противостояние моделей Запад/Не–Запад эквивалентно дихотомии Искусственное/Природное. Однако, помимо социальных трений, Западная модель имеет и другие цивилизационные изъяны. Например, с философской точки зрения фундаментальное свойство мира состоит в его биполярности и диалектичности. Именно наличие двух противоположностей выступает источником эволюции и всех прогрессивных изменений; ликвидация пресловутой бинарности мира автоматически влечет за собой застой и регресс. Отказ от гендерной бинарности ставит под удар принцип естественности, который фигурировал во всех древневосточных и более поздних западных философских учениях. Двумя фундаментальными принципами философии традиционно выступали принцип единства (бытия и небытия, природы и человека) и принцип естественности (дуализма, диалектичности, полярности, структурности). Более того, как справедливо отмечал Л.А. Петрушенко, «история взаимосвязи принципа естественности с принципом единства… есть предыстория взаимосвязи принципа развития с принципом субстанции» (Петрушенко, 2020, с. 68). Тем самым трансгуманизм с присущим ему неприятием гендерной бинарности означает отрицание как самого развития цивилизации, так и источника ее самодвижения, ибо мир является самодвижущимся и самоактивным благодаря своему единству и диалектичности (Петрушенко, 2020, с. 68).

Одновременно с этим, отказавшись от природной бинарности в гендерных вопросах, Запад оказался в сетях непреодолимых противоречий во всех сферах жизни, когда началось полное отрицание религии, истории, морали, права, науки. Например, энергичные танцы в американских храмах и благожелательное отношение Римско–католической церкви к однополым бракам равносильны полному отрицанию всех религиозных догматов. Односторонняя борьба за права темнокожего населения привела к отрицанию американской истории, что выразилось в сносе памятников отцов–основателей США во время предвыборной президентской кампании 2020 года, к созданию исторических фильмов с темнокожими актерами в роли персонажей, относящихся к представителям «белой нации», и т.п. Запрет на дискриминационные высказывания о трансгендерах и бисексуалах ведет к запрету деятельности феминисток, традиционно защищавших права женщин, каковых в мире гендерного разнообразия не существует, что в свою очередь перечеркивает традиционную систему права; арест в 2022 г. счетов и золотовалютных резервов России, счетов и имущества граждан и компаний РФ за рубежом, запрет на посещение российскими судами международных портов эквивалентно ликвидации системы международного права и священного права частной собственности, если не Закона вообще. Массовое распространение в СМИ заведомо ложных сведений по вопросам внешней и внутренней политики означает крушение той морали, на которой базировала свое существование Западная мегацивилизация. Провозглашая гендерное разнообразие Запад провоцирует глобальный конфликт с наукой, которая по-прежнему утверждает обратное. А отказываясь от творчества русских писателей и композиторов, Запад перечеркивает свои собственные культурные достижения, неотъемлемой частью которых выступает русская культура. Тем самым Западная Цивилизация на данном этапе развития отрицает саму себя и свой собственный культурный багаж.

Указанные столь явные социальные девиации Запада внутри самого себя делают его модель развития крайне непривлекательной для остальных стран и народов мира, что лишний раз подчеркивает цивилизационное размежевание двух миров; помимо всего прочего противостояние природного и техногенного вызывает раскол и внутри стран Запада – как в США, так и в Европе.

Обозначившаяся ориентация Запада на построение искусственных миров и искусственного человека здесь и далее будем называть Первым цивилизационным сбоем внутри Западной мегацивилизации.

3.3. Главная ошибка Запада

В 2007 г. Зб. Бжезинский опубликовал свою программную книгу, в которой проанализировал ошибки американской администрации за 15 лет после 1991 г., когда США стали безоговорочным мировым гегемоном (Бжезинский, 2007). В этот период у Америки появился первый шанс стать настоящим мировым лидером, однако, по мнению Бжезинского, она упустила его. Падение СССР позволило США перейти к линейной внешней политике по продавливанию своих интересов и решений, невзирая на мнение международного сообщества. Фактически с 1991 г. в мире была ликвидирована дипломатия как феномен международных отношений, ибо американская администрация больше не выказывала готовности не только договариваться, но и вообще разговаривать с кем–либо.

Такой разворот в политике привел к серии локальных военных столкновений. Первым из них стала война в Персидском заливе (Persian Gulf War) за освобождение Кувейта в 1990–1991 гг.; впоследствии это начинание получило продолжение в 1998 г., а затем в 2003–2011 гг. и в 2014 г. Следующий инцидент связан с проведением США миротворческой операции в Сомали в 1992–1995 гг. – сначала в форме операции «Возрождение надежды», а потом операции «Продолжение надежды». Третий конфликт имел место при развертывании войны в Югославии – сначала в форме операции «Обдуманная сила» («Deliberate Force») в 1995 г. при бомбардировках боснийских сербов, а затем в форме операции «Союзная сила» («Operation Allied Force» или «Noble Anvil») при бомбардировках Сербии во время войны в Косово. Еще один военный инцидент связан с операцией «Длинные руки» (Infinite Reach), в ходе которой в 1998 г. Америка наносила удары крылатыми ракетами по базам «Аль–Каиды» в Афганистане и Судане. Пятый акт связан с военными мероприятиями США в ответ на террористические акты 11 сентября 2001 г. в форме операции «Несокрушимая свобода» («Enduring Freedom») в Афганистане в 2001–2014 гг.

Такая чисто силовая стратегия и вмешательство во внутренние дела разных государств вызвали рост антиамериканских настроений во всем мире, что подорвало авторитет США и позволило Бжезинскому говорить об упущенном его страной первом шансе на обеспечение своего глобального лидерства. Однако, по его мнению, у Америки в 2008 году еще оставался второй шанс в течение будущих 15 лет, который следует реализовать во что бы то ни стало, ибо третьего шанса у нее уже не будет (Бжезинский, 2007, с. 215). И здесь политик делает недвусмысленное предостережение: «Ничего не может быть хуже для Америки и в конечном счете для всего мира, чем восприятие американской политики в постимперскую эру как самонадеянно имперской, увязшей в колониальном прошлом вопреки наступившему постколониальному времени, эгоистически безразличной в условиях беспрецедентной глобальной взаимозависимости и уверенной в собственной культурной ценности в религиозно разделенном мире» (Бжезинский, 2007, с. 215).

С момента выхода в свет книги Бжезинского прошло ровно 15 лет и время показало, что и свой второй шанс Америка упустила. За эти годы США запустили очередную серию военных конфликтов. Это Пятидневная война в Грузии 2008 г. между Грузией с одной стороны и Южной Осетией, Абхазией и Россией, с другой; грузинская операция против Южной Осетии носила название «Чистое поле» и была заранее разработана Грузией совместно с США, а грузинские вооружённые силы были подготовлены в тесном сотрудничестве с НАТО. Другой инцидент – Гражданская война в Ливии 2011 г., также известная как Первая гражданская война, которая была инспирирована и поддержана США, в том числе посредством участия в войне коалиции стран блока НАТО. Аналогичная ситуация имела место в организации Гражданской войны в Сирии в 2011 г., в которой США оказывали военную помощь антиправительственным силам. В 2014 г. возник первый конфликт между Россией и Украиной, связанный с ориентацией украинского руководства на вхождение в НАТО и закончившийся присоединением Крыма к РФ. В 2022 г. при прямой поддержке администрации США возник новый конфликт между Россией и Украиной в форме СВО. Таким образом, период 2008–2022 гг. Америка провела в типичном для себя стиле силового продавливания своих интересов во всех точках мира вопреки интересам других стран. Сегодня Соединенным Штатам противостоят почти все государства, претендующие на политический суверенитет.

Сказанное позволяет констатировать, что главная ошибка Запада в лице ее флагмана – США – состоит в категорическом нежелании учитывать интересы других стран и специфику происходящих в них политических процессов. Тем самым Америка оказалась в состоянии войны против всех, что ставит ее в крайне невыгодное с геополитической точки зрения положение. Ярко выраженный политический эгоцентризм США здесь и далее будем называть Вторым цивилизационным сбоем внутри Западной мегацивилизации.

3.4. Феномен полной кибернетической инверсии

Выше мы рассмотрели два цивилизационных сбоя Западной цивилизации, которые делают ее весьма уязвимой в условиях начавшейся гибридной войны. Однако для лучшего понимания указанных сбоев, раскроем их генезис, сущность и механизм возникновения.

Начнем с Первого цивилизационного сбоя, для которого актуальны следующие два вопроса. Первый: почему именно Западная Цивилизация оказалась апологетом Трансгуманизма и Искусственного Мира? Второй: почему эта тенденция не затронула в той же мере Не–Запад?

Рис. 6. Схема полной кибернетической инверсии «Общество–Технологии»

Источник: (Balatsky, 2022c).

Ответы на поставленные вопросы основаны на факте технологического лидерства Запада. Именно западный капитализм породил феномены экономического роста и перманентного технологического прогресса, которых ранее не было в истории человечества. Именно капитализм Запада создал все современные технологии и всю имеющуюся культуру, в рамках которых живет современное человечество. Однако такая ситуация таит в себе вполне определенную опасность, которая была давно изучена в философии и кибернетике: человечество как субъект творчества и управления породило технологический прогресс как объект творения и управления, но, не справившись с масштабом возникшего явления, претерпело системную инверсию, став его заложником и игрушкой (Столерю, 1974). Описанная ситуация предполагает, что субъект и объект управления в кибернетической системе меняются местами, равно как прямая и обратная связи (рис. 6).

В XX веке эта философско–управленческая проблема стала темой футурологических дискуссий о том, может ли компьютер и искусственный интеллект выйти из подчинения человеку. Нынешний этап эволюции человечества убедительно показывает, что технологии действительно превратились в самодавлеющий феномен, под логику которого человек и общество теперь уже вынуждены старательно подстраиваться. Возможности технологий и предельная рационализация жизни породили идеологию Трансгуманизма и потребность в «деривативе человека» (Дугин, 2010. С. 11). Возникновение подобного социального феномена будем называть полной кибернетической инверсией (ПКИ), так как имеет место полная перестановка мест двух подсистем – управляемой и управляющей (рис. 6).

Неудивительно, что Запад, высвободив джинна технологического прогресса, первым и пострадал от него. Серьезность цивилизационного вызова со стороны технологического прогресса, осознавалась всегда. Например, еще в 1934 г. К.Э. Циолковский проницательно предупреждал: «Лучше медленный прогресс, с возможным ограничением страданий и насилия, чем бешеный, но с большими муками» (Циолковский, 2017, с. 378). Однако технологический прогресс, помимо всего прочего, влечет за собой еще и активные институциональные реформы, в отношении которых английский писатель Роберт Льюис Стивенсон (Robert Louis Stevenson) еще в 1896 г. при осмыслении процесса депопуляции туземцев Полинезии писал следующее: «…проблема обстоит так: там, где было меньше всего перемен, значительных или нет, благотворных или вредных, там народ выживает. Где их было больше всего, значительных или нет, благотворных или вредных, там вымирает» (Стивенсон, 2005, с. 45). Современное объяснение такого эффекта состоит в том, что радикальные институциональные реформы и бурный технологический прогресс приводят к разрушению человеческого капитала во всех его проявлениях – девальвации образования, профессиональных навыков и практического опыта, снижении мотивации, возникновении депрессивных состояний, стрессов, общего ухудшения здоровья и т.п. (Балацкий, 2021). Данное обстоятельство позволило В.М. Полтеровичу сравнить институциональные реформы с технологическими изменениями, географическими открытиями, войнами и природными катаклизмами (Полтерович, 2014, с.169). Даже Йозеф Шумпетер (Joseph Schumpeter), будучи поборником экономического прогресса, еще в 1943 г. ввел понятие «созидательного разрушения», порождаемого любыми инновациями – технологическими и организационными. «Созидательное разрушение», по его мнению, «является самой сущностью капитализма…», «иллюстрирует… процесс экономической мутации» и «непрерывно революционизирует экономическую структуру изнутри, разрушая старую структуру и создавая новую» (Шумпетер, 2008, с. 461).

Единственное средство смягчить указанные болезненные эффекты – ограничить темпы технологического и институционального прогресса. Однако в условиях глобальной конкуренции это не представляется возможным: любое экономическое отставание от геополитических соперников чревато гибелью соответствующей страны и народа. Безальтернативность данного выбора в конечном счете и порождает феномен ПКИ.

Особый драматизм феномена ПКИ в настоящее время вызван той стадией, на которой находится человечество. Например, по мнению К. Шваба, сегодня мы стоим накануне так называемой Четвертой промышленной революции (4ПР) (Шваб, 2018. С.48), тогда как другие исследователи считают, что она началась уже в 2000 г. (Xu, David, Kim, 2018). В соответствии с современными представлениями Первая промышленная революция (1ПР) была направлена на замену самых тяжелых и примитивных видов физического труда (например, работа молотом, перенос тяжестей и т.п.) и привела к первичному вытеснению физического труда, тогда как Вторая промышленная революция (2ПР) породила массовое сокращение физического труда, оставив только самые легкие ручные операции, требующие внимания и профессиональной сноровки (сбор часов, обслуживание конвейера и т.п.); Третья промышленная революция (3ПР) дала старт первичному вытеснению умственного труда (компьютеры разгрузили людей в части простых вычислений, сбора, сортировки, обработки и хранения данных), тогда как 4ПР даст результат в виде его массового вытеснения (за счет создания сложных цифровых систем и алгоритмов) (Балацкий, 2019а). Следовательно, в XXI веке ни мускульная сила, ни разум человека уже не будут ценностью, ибо подлежат замене техническими устройствами. Более того, утрачивает свое былое значение и сам труд во всех своих проявлениях. В свое время Ф. Энгельс утверждал: «труд – источник всякого богатства… Но он еще и нечто бесконечно большее, чем это. Он – первое условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мы в известном смысле должны сказать: труд создал самого человека» (Энгельс, 2017. С.558). Однако теперь любой труд становится рутиной. Это и есть главный цивилизационный вызов современности, вызов той техногенной цивилизации, которую построил Запад.

Логичным следствием указанного вызова становится обесценение самого человека и его естественных свойств. Достаточно вспомнить, как возникновение и развитие фотографии постепенно почти полностью ликвидировало живопись как направление искусства; компьютерные технологии и обучающие программы привели к обесценению шахматного состязания; химические препараты (допинг) стали главным фактором спортивных успехов, а Интернет–технологии и электронные архивы отвергли традиционные библиотеки и книгохранилища, равно как и труд их персонала. И если 1ПР и 2ПР оставляли для людей обширную «территорию к отступлению» в виде сферы высококвалифицированного труда, то на зрелой стадии 4ПР вытесняемым работникам умственного труда (профессорам университетов, юристам, врачам, бухгалтерам, финансистам, экономистам, управленцам и т.п.) уже некуда мигрировать. Технологии искусственного оплодотворения, суррогатного материнства, клонирования и корректировки генома открывают новые возможности гибридной эволюции человека, ликвидации семейных проблем, отношений между мужчиной и женщиной и т.п.

Таким образом, логика технологического развития привела к девальвации самого человека и его жизни, породив тем самым феномен ПКИ и Первый цивилизационный сбой. Неудивительно, что Западный Мир, став архитектором Искусственной цивилизации, первым отдалился от своего природного начала; более консервативные сообщества Не–Запада, хотя и затронуты влиянием прогресса, более активно сопротивляются нависшей над ними опасности полной аннигиляции Человека Естественного.

3.5. Феномен частичной кибернетической инверсии

Теперь рассмотрим генезис Второго цивилизационного сбоя внутри Западной мегацивилизации, который порождает основную ошибку Запада и состоит в его категорическом нежелании учитывать интересы других стран и неготовности входить с ними в прямой конфликт. Данное явление также имеет кибернетическую интерпретацию.

Отталкиваясь от того факта, что Запад в лице США до сих пор выступает в качестве центра управления мирохозяйственной системой, его нежелание учитывать интересы участников этой системы означает ни что иное, как обрыв обратной связи в соответствующей кибернетической системе (рис. 7). Это означает, что США сознательно игнорируют информацию о жизни и деятельности других государств и народов и тем самым попадают в информационный геополитический вакуум. Фактически они перестают понимать и предвидеть поведение участников МГПП и тем самым открываются всем тем рискам, которые сами же и порождают своими необдуманными действиями. Совершенно очевидно, что в такой ситуации Запад (США) сначала теряет эффективность своего управления Не–Западом, а потом вообще перестает выполнять миссию координатора мировых событий. В конечном счете, он столкнется с непредвиденной и крайне нежелательной для него ситуацией, ликвидировать которую он уже не сможет. Не исключено, что такие нежелательные для США события будут повторяться вплоть до полной утраты ими мировой гегемонии. За этим последует полное переформатирование МГПП с сопутствующей ему сменой МЦК.

Как уже было сказано, Второй цивилизационный сбой эквивалентен разрыву обратной связи в соответствующей кибернетической системе, следовательно, ее частичному разрушению, в связи с чем само это явление будем называть частичной кибернетической инверсией (ЧКИ), когда две подсистемы оказываются в относительно автономном режиме (рис. 7).

Рис. 7. Схема частичной кибернетической инверсии «Запад-Не Запад».

Источник: (Balatsky, 2022c).

Причина возникновения ЧКИ состоит в монопольном положении США, ее традиционном и многолетнем могуществе, позволявшем не обращать внимания на своих конкурентов. Военное, интеллектуальное и финансовой главенство Соединенных Штатов на протяжении примерно 35–40 лет было столь подавляющим, что усыпило бдительность американской администрации. С этим в значительной степени связано катастрофическое падение дееспособности высшего руководства страны, включая ее президентов.

Применительно к России ЧКИ проявляется также в игнорировании политическими кругами США накопленных знаний и исторического опыта взаимодействия Запада и России. На этом поприще Штатами допущено несколько ошибок, достойных упоминания.

Во-первых, при инспирировании конфликта на Украине США проигнорировали тот факт, что в течение всей истории России не она выступала агрессором для Запада, а Запад в отношении нее. Это паралич памяти Запада представляется особенно странным, если учесть, что еще британский историк А. Тойнби 80 лет назад подробно написал об этом. Как он справедливо отмечал, «Запад, скажут они, – это архиагрессор современной эпохи, и у каждого найдется свой пример западной агрессии. Русские напомнят, как их земли были оккупированы западными армиями в 1941, 1915, 1812, 1709 и 1610 годах» (Тойнби, 2011. С. 252). Более того, он напоминает, что вплоть до XIII века отношения между Россией и Западом складывались очень удачно. Однако в период монгольского нашествия Русь ослабела, чем не преминули воспользоваться западные соседи и присоединили к своему миру западные русские земли в Белоруссии и на Украине, которые России удалось вернуть себе только в 1945 г. (Тойнби, 2011. С. 254).

Во-вторых, на все военные и технологические вызовы Запада Россия всегда давала эффективный ответ. Например, отмеченные Тойнби акты агрессии против России в 1610 (со стороны Польши), 1709 (Швеции), 1812 (Франции), 1915 и 1941 (Германии) годах были успешно отражены; на технологический вызов 1945 г. (атомная бомбардировка США Японии) в 1949 г. также был дан адекватный ответ. Несмотря на эти факты, США спровоцировали столкновение России с Украиной в 2014 г., закончившееся присоединением к российской территории Крыма и новым витком гонки вооружений. Итогом этой провокации со стороны Запада стала разработка Россией гиперзвукового авиационного ракетного комплекса «Кинжал», принятого на вооружение в 2017 г., и оснащённого ядерной энергоустановкой беспилотного подводного аппарата «Посейдон», введенного в строй в 2018 г. После этих событий обстановка в мире стала максимально напряженной.

В-третьих, чрезмерно настойчивые попытки США внедрить в России после 1991 г. демократический режим политического правления привели к прямо противоположному результату – беспрецедентному усилению центральной власти в стране в период правления В.В. Путина. И это после того, как Тойнби проницательно отмечал, что с XIV века «доминантой всех правящих режимов в России были самовластие и централизм» (Тойнби, 2011. С. 254). Более того, Тойнби дал абсолютно точный диагноз причины такого положения дел: «Вероятно, эта русско–московская традиция была столь же неприятна самим русским, как и их соседям, однако, к несчастью, русские научились терпеть ее, частично просто по привычке, но и оттого, без всякого сомнения, что считали ее меньшим злом, нежели перспективу быть покоренными агрессивными соседями» (Тойнби, 2011. С. 254).

В-четвертых, США втянулись в активное противостояние с Россией в период крушения собственной либерально–демократической идеологии. С 1945 г. столкновение Запада с остальным миром перешло из сферы технологической в сферу духовную (Тойнби, 2011. С. 261). Победа в 1991 г. Запада над коммунистическим СССР обнажила аналогичное противостояние с коммунистическим Китаем и стражами исламской революции Ирана. Судя по всему, симпатии большинства населения земли, в том числе в странах Запада, склоняются на духовные установки Не–Запада.

Таким образом, иллюзия неограниченной силы и вседозволенности привела США к параличу аналитического сегмента системы управления и действиям, ведущим либо к поражению Запада, либо к гибели всего мира, включая и сам Запад.

3.6. Парадокс отставания

Чтобы понять общий расклад сил в гибридной войне Запад/Не–Запад следует рассмотреть два измерения этой войны – технологическое и духовное. Для этого достаточно воспользоваться крайне упрощенной, но очень наглядной схемой на рис. 8.

Рис. 8. Схема парадокса отставания.

Источник: (Balatsky, 2022c).

Для обеих мегацивилизаций «Запад» и «Не–Запад» характерен свой уровень технологического и духовного развития, который отражен соответственно на левой и правой осях рис. 8. Для упрощения будем полагать, что в начале времен Запад и Восток находились примерно на одинаковом уровне развития технологий, равно как и на духовном уровне. Главной характеристикой и преимуществом Западного мира является его ускоренное по сравнению с остальным миром технологическое развитие (на рис. 8 это отражено двумя сплошными возрастающими прямыми, где линия для Западного мира имеет больший угол наклона). Однако одновременно с этим Запад гораздо быстрее деградировал духовно (на рис. 8 это отражено двумя пунктирными убывающими прямыми, где линия для Западного мира имеет также больший угол наклона относительно временной шкалы). Несложно видеть, что точка пересечения двух кривых для Запада соответствует более раннему периоду времени по сравнению с точкой пересечения кривых для Не–Запада. Сами точки пересечения можно интерпретировать как кризис Западной и Не–Западной цивилизаций соответственно, когда материальное начало начинает превалировать над духовным [23].

При таком изображении цивилизационного прогресса оказывается, что отстающая мегацивилизация Не–Запад позже приходит к тотальному духовному кризису по сравнению со своим конкурентом в лице Запада [24]. Таким образом, наблюдается своеобразный парадокс отставания, когда более передовая цивилизация раньше оказывается в состоянии духовного кризиса и распада, тогда как отстающий мир получает временное преимущество в духовной сфере.

В основе рассмотренного парадокса лежит представление, согласно которому современный мир в духовном отношении с течением времени не развивался, а деградировал. Ярким выразителем этой позиции считается французский философ, автор работ по метафизике, традиционализму и символизму, Рене Генон (René Guénon). Подобные утверждения относительно динамики духовной сущности человечества могут быть подтверждены только косвенными данными, однако весь ход мировой истории и особенно последних 100 лет недвусмысленно показывает справедливость доктрины Генона, что и позволяет использовать ее в качестве рабочей гипотезы [25].

Строго говоря, парадокс отставания представляет собой некую метафизическую модель человеческой цивилизации, которая нуждается хотя бы в самом беглом пояснении. Например, само наличие двух линий развития – духовной и технологической (материальной) связано с оппозицией, которую О. Хаксли характеризует как «созерцание/действие» (Хаксли, 2018, с. 465); в терминологии Р. Генона это оппозиция «умозрение/действие» (Генон, 2021, с. 111). В зависимости от преобладания того или иного полюса формируется либо преимущественно деятельная натура человека, либо преимущественно контемплативная (созерцательная) личность. Во всех самых древних духовных традициях постулируется положение, согласно которому цель человеческой жизни – созерцание (т.е. прямое и интуитивное постижение Бога, Абсолюта, Брахмана и т.п.), а средство достижения цели – действие (преобразование мира и себя); в учениях Запада все наоборот: цель – действие, а средство – созерцание (в низшей форме – дискурсивное мышление) (Хаксли, 2018, с. 465). Доктрина созерцания порождает духовные (абстрактные) ценности холистического типа (истина, творчество, знание, красота, любовь и т.п.), а доктрина действия – эгоистичные материальные (конкретные) интересы (бытовой комфорт, норма прибыли, удержание власти и т.п.). Сказанное делает схему на рис. 8 более понятной. Соответственно момент, когда высшим смыслом развития цивилизации становится прогресс технологий, а не духовные ценности, означает наступление духовного кризиса.

Рассмотренные в предыдущих разделах Первый и Второй цивилизационные сбои в функционировании Западной мегацивилизации являются проявлениями и косвенными доказательствами действия парадокса отставания. Действительно, технократия Запада уже отрицает культуру и историю человечества как изжившие себя явления и тем самым убирает духовную основу самого человека (Дугин, 2010. С. 12). Как справедливо отметил И.Р. Шафаревич, принцип технологической цивилизации Запада «состоит в постепенном вытеснении природных элементов техникой» (Шафаревич, 2003. С. 366). В более радикальной формулировке «цель западного прогресса – уничтожить природу и заменить ее искусственной природой–техникой» (Шафаревич, 2003. С. 366). Если следовать логике О. Шпенглера, то «цивилизация – это те самые крайние и искусственные состояния, осуществить которые способен высший вид людей» (Шпенглер, 2009. С. 43); важнейшим же признаком упадка Западной цивилизации является угасание духовного творчества. Тот факт, что Рафаэль и Моцарт, Сервантес и Гете, Шекспир и Диккенс уже остались в далеком прошлом Запада, подтверждает этот тезис. Однако Шафаревич развивает это утверждение, говоря о двух этапах развития Западного мира – раннем, связанном с созданием науки, и позднем, в рамках которого идет создание техники. И если наука открывает законы природы, а техника – это использование уже известных законов природы, то ранний этап существования Запада основан на духовном постижении мира, а поздний – на практических приложениях духовных достижений (Шафаревич, 2003. С. 421). Разумеется, сегодня уже имеется множество дополнительных признаков духовной деградации Запада, подробно останавливаться на которых не имеет смысла.

Развитие событий вокруг СВО на протяжении 2022 года также дает дополнительные аргументы в пользу более заметного морального разложения Запада, который слишком далеко зашел в своих политических интригах и не останавливается даже перед подталкиванием руководства Украины к бомбежкам АЭС и оказанием ему помощи в создании «грязной бомбы» с радиоактивной начинкой [26].

Парадокс отставания имеет важное значение для понимания складывающейся диспозиции на поле действий нынешней гибридной войны. В этой связи уместно еще раз вспомнить А. Тойнби, который полагал, что в соревновании Западной и Не–Западной цивилизаций используются как материальные, так и духовные инструменты. В качестве последнего выступает мировоззрение Не–Запада, способное перевесить материальные орудия Запада (Тойнби, 2011. С. 258). Например, с 1917 г. наибольшую опасность для Запада несла в себе идея коммунизма.

К сказанному следует добавить и то обстоятельство, что духовность человека естественным образом проявляется в его материальном самоограничении и повышенной требовательности к себе, тогда как философия действия, наоборот, провоцирует повышенные претензии к окружающему миру в свою пользу и к материальной экспансии. На практике это означает, что более духовный индивидуум склонен к профессиональному перфекционизму, способен к большей концентрации и достижении большей эффективности в работе, продуцировании более качественных артефактов, тогда как сугубо материальная ориентация человека зачастую порождает брак, халтуру и отчуждение от труда. Вряд ли нужно доказывать, что духовные качества людей сами по себе уже являются огромным преимуществом цивилизации при ее столкновении с геополитическим противником. Именно большая духовность народа, в конечном счете, и проявляется при рождении пассионарности, о которой более подробно будет сказано ниже.

Еще одной важной характеристикой духовной деградации общества выступает бесконечная суета индивидуумов в обществе с сопутствующими ей «метафизическим беспокойством» и «метафизической тревогой» (Генон, 2020, с. 21). Это обстоятельство лежит в основе большинства современных болезней – от рака до психических нарушений и деменции. В этой связи можно говорить о том, что Запад представляет собой общество больных людей. Это обстоятельство не может не вызывать протеста, типичным примером которого может служить позиция британского разведчика Дж. Блейка, перешедшего на сторону СССР: «…я всегда ненавидел соревнование между людьми. Получать от этого удовольствие мне кажется чем-то унизительным и недостойным человека. Делать что-то хорошо надо для самого себя, а не для того, чтобы превзойти или затмить другого… По тем же причинам меня никогда не привлекал бизнес. Мне ненавистна сама мысль принимать участие в крысиных бегах, где ты либо преуспеваешь, либо будешь выброшен не свалку, как мусор, где человек так захвачен деланием денег, что не остается времени ни на что другое, даже на то, чтобы получать удовольствие от траты этих денег» (Блейк, 2006, с. 136). Далее Блейк выносит окончательный вердикт индивидуализму Запада: «Когда сравниваешь себя с другими, всегда становишься ожесточенным или самовлюбленным, потому что рядом есть кто–то лучше или кто–то хуже» (Блейк, 2006, с. 137). Иными словами, образ жизни с большей духовностью всегда будет центром притяжения для огромных масс людей.

В завершение этого раздела отметим, что рассмотренный выше парадокс отставания представляет собой крайне упрощенную модель происходящих цивилизационных сдвигов. В реальности восходящая линия технологического прогресса и нисходящая линия уровня духовного развития людей могут ломаться сколь угодно разнообразным образом – не только за счет стабилизации ситуации, но путем временного разворота тенденции. Однако на больших временных интервалах направления генеральных трендов сохраняются.

3.7. Разрушение национальной модели социальной эволюции России; анатомия неоколониализма

К открытой фазе Четвертой гибридной войны с Западом Россия подошла с колоссальным объемом самых разнообразных проблем. В связи с этим необходимо понять, способна РФ выступать полноценным участников войны и может ли она рассчитывать на победу в ней. Для этого рассмотрим четыре глобальные социальные проблемы России, которые окончательно обнажились к 2022 году.

Проблема №1 – политический аутизм населения России. После 1991 г. в стране имел место крайне негативный эффект начальных условий, идущий с советских времен. Так, в СССР идеологическая и политическая обработка молодежи в школах и университетах основывалась на догмах и велась довольно примитивно, а сама политическая жизнь страны была столь инертна и искусственна, что результатом этого стало почти полное отторжение выпускниками школ и вузов политики в качестве области их интереса. Отвращение молодежи и людей среднего возраста к политике лежало в основе индифферентного отношения советского населения к распаду СССР. Люди либо не понимали, что происходит, либо даже поддерживали падение коммунистического режима, не осознавая того, что вместе с ним рушится и вся государственность вообще. После 1991 г. политическое сознание всех бывших народов СССР было вообще парализовано необходимостью выживать в новых условиях. Сегодня пока радикально ничего не изменилось – у россиян нет чувства принадлежности к одному народу, нет понимания, что стране снова угрожает опасность; мелкие бытовые проблемы по–прежнему перевешивают политическое самосознание людей.

Проблема №2 – тотальная депрофессионализция и деквалификация кадров страны. После 1991 г. в России началась беспрецедентная деградация национальной экономики. Все наукоемкие производства были закрыты или до предела сокращены. Следствием этого процесса стала невостребованность науки и любых разработок, а затем и качественное образование. Профессиональные знания, навыки и опыт в условиях отсутствия спроса на них постепенно «испарялись». Фактически сохранение профессионализма и мастерства в своей сфере стало маргинальной стратегией единиц вместо того, чтобы быть общенациональной идеей, каковой она была в СССР. Сегодня в России почти во всех отраслях работают дилетанты, которые не имеют профильного образования и опыта работы, в связи с чем они вынуждены самостоятельно осваивать различные навыки, что в большинстве случаев принимает форму архаичной и непродуктивной самодеятельности.

Проблема №3 – отсутствие адекватной политической элиты. После 1991 г. к власти, включая высшие посты в правительстве и крупном бизнесе, пришли люди, полностью отрицающие главный принцип политической элиты – Служение отечеству (!). Даже само понятие отечества для большинства этих людей утратило смысл, ибо свои денежные авуары, недвижимость и членов семьи они переправляли за рубеж. В России для представителей власти и крупных компаний не осталось никаких ценностей, кроме возможности нажить в ней богатство с его последующим вывозом в более благополучные страны. До сих пор указанный синдром крыс, бегущих с тонущего корабля, проявляется во всех слоях российского населения.

Проблема №4 – отсутствие у страны государственной идеологии. До сих пор п. 1 ст. 13 Конституции РФ гласит: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие» [27]. Признание идеологического многообразия привело к отсутствию идеологии вообще, в связи с чем население оказалось без элементарной духовной основы, без понимания перспектив и объединяющего начала. В условиях СВО эта проблема встала во всей своей полноте. Частным проявлением идейного вакуума, в котором оказалось российское население, стало массовое уклонение от мобилизации и бегство призывников из страны.

Наличия перечисленных четырех проблем достаточно для крушения национальной модели развития России. В этой связи достаточно напомнить, что Ли Куан Ю в основу развития Сингапура поставил следующую формулу: «Успех страны = Гениальное управление + Тотальный кадровый перфекционизм» (Ли, 2018). Эти условия эквивалентны наличию высокого профессионализма кадров и максимально ответственной политической элиты, чего в России не было последние 30 лет. Если к этим двум «провалам» добавить отсутствие идеологии и чувства единства у народа, то можно констатировать, что Россия к началу СВО подошла, не имея никакой основы для победы в ней. Однако, в связи с этим правомерно задать вопрос о том, как сложилось такое положение дел и можно ли его исправить.

Как правило, столь явные институциональные провалы редко происходят самостийно, они рукотворны. Для России они представляют собой естественное следствие установленной после 1991 г. системы внешнего управления страной – неоколониализма (Balatsky, 2022a). Действия сети западных эмиссаров и марионеточного правительства шли по следующему сценарию.

Нынешняя Конституция РФ была принята в 1993 г. и в нее фактически специально был внесен упоминавшийся п. 1 ст. 13. После крушения коммунизма стране уже не дали шанса не только сохранить старую идеологию, но и построить новую. Более того, в тот момент не было никаких объективных условий для выработки нового идеологического курса; в дальнейшем оставалось лишь сохранять данный пункт Конституции РФ, делая тем самым незаконными любые попытки выработки государственной идеологии. Одновременно с этим был приведен в действие принцип, сформулированный Зигмунтом Бауманом (Zygmunt Bauman) (Бауман, 2008, с. 40). В современной трактовке принцип Баумана выглядит следующим образом: возможности разделяют людей, тогда как отсутствие возможностей – объединяет их (Балацкий, 2011, с. 136). Вся эпоха существования России с 1991 г., особенно с начала XXI века, характеризовалась генеральным противоречием: граждане России постепенно жили все лучше и лучше, а страна катилась в пропасть – к окончательной утрате технологического суверенитета (Balatsky, 2022a, p. 56). Это противоречие также было рукотворным: нефтегазовая рента «размазывалась» по всему населению страны, обеспечивая людям весьма приличный уровень жизни, в связи с чем продуцировалась тенденция к разобщенности населения. Граждане России покупали квартиры и дома, ездили в путешествия и на отдых за границу, приобретали современные импортные автомобили, а отечественное производство постепенно деградировало, продуцируя утрату технологического суверенитета. В условиях СВО проблема разобщенности народа и отсутствие стратегически значимых производств полностью обнажилась. Сегодня гигантская российская политическая оппозиция, переместившаяся в другие страны и ведущая оттуда антиправительственную пропаганду, равно как и масса населения, озлобленного из–за ухудшения жизни после начала СВО, являются типичным примером рукотворной реализации принципа Баумана в условиях отсутствия государственной идеологии.

Разобщение народа подкреплялось дезавуированием истории страны и аберрацией русского языка. Например, уже во время позднего СССР фигуры И.В. Сталина, Н.С. Хрущева и отчасти В.И. Ленина были частично демонизированы, а после 1991 г. они подверглись полномасштабной фальсификации. В результате практически весь советский период был предан своеобразной исторической анафеме, что подрывало связь народа со своей собственной историей. В настоящее время полным ходом продолжается развенчивание положительных дел более ранних исторических деятелей страны, включая Петра I. Тем самым процесс очернения истории российского государства постепенно уходит вглубь веков, окончательно лишая народ своих корней и предмета исторической гордости за свою страну. Новыми ложными интерпретациями исторических фактов наполнены не только все виды СМИ, но и научные конференции, учебники и монографии. Параллельно кампания ЕГЭ и реформа русского языка, направленная на введение формальных правил, которых никогда раньше не было, привели к тому, что сегодня почти вся страна говорит неправильно, делая немыслимые ударения в словах, которые раньше не вызывали никаких разночтений. Новые правила безальтернативно навязываются ученикам школы и являются основой для сдачи экзамена. Даже из навигатора компании «Яндекс» голосовой робот говорит русские слова с откровенно неправильным ударением. Последним аккордом Запада, «обидевшегося» на Россию из–за СВО на Украине, стал его отказ от великих литературных и музыкальных произведений представителей русской культуры.

Указанные меры по подрыву целостности российского народа сопровождались еще двумя «специальными операциями» – подрывом профессионализма населения и отторжением политической элиты от страны ее происхождения. Для обеспечения успеха первой операции был не только разрушен наукоемкий сектор экономики страны, но и организован механизм отрицательной селекции, когда на все руководящие позиции в политике и экономике назначались не лучшие представители народа, а его худшие образцы. Это гарантировало, что никакие реальные политические и экономические проблемы страны не будут решены, и одновременно подавляло естественное стремление людей к профессиональному совершенству. Причем следует отметить, что механизм отрицательной селекции может быть только искусственным, т.к. в естественных условиях само наличие масштабных проблем обязательно приводит на верхние этажи руководства компетентных людей. В России этого практически не происходило, что лишний раз свидетельствует о внешнем инспирировании процессов социальной деградации. И, наконец, логичным завершением неоколониальной политики является отторжение политических и экономических элит от страны их происхождения. Это достигалось международной открытостью России, когда ее граждане могли свободно перемещать свои капиталы за рубеж; нестабильность российского режима на фоне надежности западных стран предопределяло однозначный выбор элит. Развернувшаяся в настоящее время кампания по «наказанию» (арест счетов, отъем недвижимости, отказ в визах и проч.) представителей российских элит за нежелательные для Запада действия российского руководства лишний раз подтверждает рукотворность проводимой в отношении России политики предыдущего периода.

Нельзя не отметить, что деградация населения и элит в России отнюдь не достигла своего предела, а имеет дальнейшие впечатляющие перспективы. Здесь уместно напомнить результаты эксперимента «Вселенная 25», поставленного на мышах Джоном Кэлхауном (John Calhoun) в 1968–1972 гг. (Calhoun, 1973): создание для животных искусственного рая, в котором еда, территория и строительный материал для гнезд были неограниченны, привело к полной депопуляции отобранной для эксперимента группы мышей. Итогом данной работы стала формула «смерть в квадрате»: вымирание популяции происходит в два шага – сначала разрыв социальных связей между особями, а потом их социальный аутизм и безразличие из–за потери смысла жизни (Calhoun, 1973). Именно этот алгоритм сегодня реализуется марионеточными режимами Запада в отношении стран и народов, подлежащих ослаблению и уничтожению.

В настоящее время в России СВО способствует преодолению всех перечисленных синдромов, однако вопрос состоит в том, возможен ли в этом направлении коренной перелом ситуации в условиях активной фазы гибридной войны с Западом.

3.8. Когнитивный цикл «Решения–События»

При рассмотрении исторической динамики необходимо учитывать ключевые механизмы трансформации социальных систем, один из которых рассмотрим в этом разделе.

В современной нейробиологии хорошо известен принцип нейропластичности мозга, введенный в науку Ежи Конорски (Jerzy Konorski) и состоящий в возможности мозга изменяться под действием опыта человека, в том числе в возможности замещать одними участками мозга функции, за которые отвечали другие, поврежденные участки (Гоулман, 2005). На уровне общества данный принцип имеет свой эквивалент в форме принципа культурной пластичности цивилизации, который предполагает способность социальной системы корректировать принимаемые ее руководителями решения в зависимости от складывающихся обстоятельств.

Наличие принципа культурной пластичности общества ответственно за эволюцию народов и стран. Например, без него нельзя было бы объяснить, как немецкая культура XX века смогла породить фашизм и нацизм со всеми вытекающими из этого последствиями. Столь же проблематично объяснить и такое явление, как превращение Сингапура всего лишь за полвека из замусоренной небольшой территории в самое передовое карликовое государство. В основе принципа культурной пластичности лежит когнитивный цикл «Решения–События», состоящий в том, что общество (человек) генерирует определенные решения, которые порождают некие новые события, учитываемые им в следующем раунде принятия решений; и так до бесконечности (рис. 9). Именно сопряженность когнитивного процесса осмысления людьми реальности и их действий по изменению этой реальности формирует «шнурочную» схему истории, описанную Джорджем Соросом (Сорос, 1996). Данный цикл демонстрирует неразрывную связь между ментальными процессами и материальным окружением.

Рис. 9. Схема когнитивного цикла «Решения-События»

Источник: (Balatsky, 2022c).

Значение когнитивного цикла «Решения–События» состоит в том, что он снимает предопределенность какого–либо исхода в геополитическом противостоянии разных сил. Согласно этому принципу, не только люди продуцируют события, но и события формируют людей. Этот вопрос тесно примыкает к хорошо известной проблеме о роли личности в истории. Однако Г.В. Плеханов, всесторонне рассмотревший данный вопрос, лишь наметил ответ на него, указав, что для реализации потенциала личности требуются определенные исторические условия (Плеханов, 2013). Такой ответ предполагает статический срез рассматриваемой ситуации – либо условия есть, либо их нет. Вместе с тем когнитивный цикл «Решения–События» дает нам более полную динамическую картину и говорит о том, что даже при отсутствии изначальных условий для реализации потенциала той или иной выдающейся личности они со временем могут быть созданы. Более того, череда событий может сформировать искомые условия, которые сами породят и востребуют нужную для проведения тех или иных решений личность. Наиболее впечатляющей иллюстрацией действия этой схемы может служить факт повторяемости и дублирования научных открытий и разработок: если есть запрос на соответствующее открытие (разработку) и есть условия для выполнения необходимых для этого процедур, то возникает не один, а множество людей, способных удовлетворить открывшуюся потребность.

Сделанное уточнение имеет важное значение для понимания хода и последствий проводимой СВО и всей мировой гибридной войны. На протяжении 8 месяцев боевых действий на Украине можно было наблюдать крайнюю нерешительность и непоследовательность руководства России по их проведению. Политика этих месяцев строилась по принципу «Шаг вперед – два шага назад». Однако сам ход операции и ее исход на разных этапах постепенно вел к смене характера управленческих решений со стороны российской власти. В настоящее время наметилась большая последовательность в действиях Вооруженных Сил РФ. Однако главный вывод из сказанного состоит в том, что изначально сгенерированное событие способно привести к совершенно непредсказуемым последствиям. Например, СВО, которая сама по себе является ситуативным решением российской власти на стратегическое давление Запада, при достаточно длительном ее проведении способна привести к власти новую политическую элиту, породить новую идеологию и качественно иные управленческие решения.

3.9. Структурная модель эволюционного скачка

Расклад сил в МГПП сам по себе не дает возможности предвидеть какие–либо события и тем более исход возникшего столкновения мегацивилизаций. Итог в таких конфликтах во многом зависит от комплекса субъективных факторов, которые либо позволяют, либо не позволяют реализовать объективный потенциал цивилизации. Для определения этой группы факторов Л.Н. Гумилев ввел в оборот весьма удачное понятие – пассионарность этноса, под которой понимается объем жизненной энергии, имеющейся в этнической системе; в свою очередь пассионарность этноса проявляется в выполняемой им работе, принимающей форму исторических событий (Гумилев, 2016. С. 283). Пользуясь терминологией Артура Шопенгауэра, можно сказать, что историческая работа этноса (цивилизации) кристаллизуется в совокупности его деяний (географических открытиях, завоевательных и оборонительных войнах, актах самопожертвования и т.п.), направляемых великими сердцами, и творений (скульптурах и живописных полотнах, музыкальных произведениях композиторов, книгах философов и писателей, открытиях ученых и т.п.), требующих великой головы (Шопенгауэр, 2011. С. 86). Это и позволяет уяснить величину пассионарного напряжения этноса, т.е. его удельной пассионарности (Гумилев, 2016. С. 283).

Гумилев вполне справедливо полагал, что в основе пассионарности лежит понятие этнического поля, т.е. неких энергетических вибраций, пронизывающих всех представителей того или иного этноса (Гумилев, 2016. С. 317). Однако источник взрывов (скачков) пассионарности народа он усматривал в планетарно–космических, чисто природных процессах – излучении Солнца, тектонических движениях земной коры, сейсмологической активности, электромагнитных бурях и т.п. Такое представление является глубоко ошибочным и может служить примером примитивного редукционизма, когда социальные и духовные явления сводятся к физическим и химическим реакциям.

А. Тойнби гораздо тоньше и проницательнее объяснял эволюционные витки цивилизаций, вводя в рассмотрение модель «Вызов–Ответ», справедливо полагая, что любое значимое историческое явление представляет собой реакцию на экзистенциальный вывоз со стороны окружающего мира (Тойнби, 2011). Действительно, только экстраординарные события стимулируют объединение больших групп людей и вызывают их согласованные действия. В этой точке Л. Гумилев был солидарен с А. Тойнби: «Подлинная связь [между народами и культурами] – это связь духовная, а не родовая, не природная, не социальная, и достигается она только перед лицом «абсурдных ситуаций», «последних вопросов», когда общение людей совершается на экзистенциальном уровне» (Гумилев, 2016. С. 373–374). Однако ответ этноса, даже обеспечивающий его простое самосохранение, сам по себе еще не ведет к социальной эволюции и прогрессу цивилизации. На это обстоятельство обратил внимание Нассим Талеб, который уточнил механизм эволюционного витка. Согласно его пониманию, социальные системы обладают способностью самосовершенствоваться (повышать свою функциональность относительно исходного состояния) под воздействием неблагоприятных обстоятельств. В основе указанного свойства лежит механизм гиперкомпенсации (гиперреакции), когда система с лихвой компенсирует урон, нанесенный ей изначальным стрессом (Талеб, 2014, с. 73–75). Наличие такого свойства позволяет социальным системам эволюционировать за счет высвобождения их скрытых резервов. Несколько позже в литературе был раскрыт механизм гиперкомпенсации и его основные фазы протекания (Балацкий, 2015, с. 119); ниже мы объединим и уточним эти более ранние результаты.

Сказанное выше позволяет синтезировать все имеющиеся знания для раскрытия механизма рождения пассионарности этноса (государства). Для этого рассмотрим его схематичное изображение на рис. 10, которое будем называть структурной моделью эволюционного скачка. Для этого разобьем весь процесс на несколько стадий.

На первой стадии, образующей период разогрева, происходит последовательное возникновение стрессоров (вызовов), которые понижают функциональность системы и вызывают первичные проблемы. Согласно нашей логике, одноактный процесс возникновения стресса (вызова) отнюдь не всегда приводит к рождению механизма гиперкомпенсации. Во многих случаях система нуждается в «разогреве» и шоковой встряске, чтобы возникшая проблема была осознана всеми слоями населения. Типичным примером такого разогрева русского народа могут служить война 1812 года, когда Наполеон Бонапарт смог со своим войском не только дойти до Москвы, но и взять ее, тогда как после этого ему с трудом удалось уйти из России с незначительными остатками армии. Аналогичная ситуация имела место во время Второй мировой войны, когда Адольф Гитлер со своей армией довольно быстро дошел до Москвы и Ленинграда, но после этого начался новый этап противостояния с перевесом советских вооруженных сил и последующим разгромом Германии. Таким образом, рождение пассионарности этноса является динамическим процессом, растянутым во времени и реализующимся последовательно за несколько исторических периодов, в том числе в результате каскада внешних вызовов. Как правило, среди череды стрессов появляется тот самый, который оказывается самым болезненным и выступает в роли «последней капли», переполнившей стакан (на рис. 10 это иллюстрируют условия: F₀>F₁; F₁>F₂).

На второй стадии, образующей период рефлексии, возникает эффект инвентаризации, когда происходит полное переосмысление всех возможностей социальной системы, ее недостатков и скрытых резервов. Именно на этом этапе самопознания в обществе и его системе управления формируется вектор всех дальнейших структурных преобразований для нейтрализации возникших проблем (условие: dF₂/dT=0).

На третьей стадии, образующей период обучения, запускается эффект мобилизации, когда все ресурсы системы сосредотачиваются на строго определенных, жизненно важных направлениях. Одновременно с этим осуществляется структурная чистка системы от ненужных, вредных или сомнительных элементов и проектов, что в свою очередь также способствует более рациональному перераспределению ресурсов (достигается эффект: F₃>F₂). На практике данный этап связан со сменой руководящих элит на всех уровнях, доминированием во всех сферах принципа профессионализма и устранением идеологической оппозиции.

Рис.10. Структурная модель эволюционного скачка

Источник: (Balatsky, 2022c).

На четвертой стадии, образующей период инноваций, обеспечивается эффект перестройки социальной системы на основе новой организационной модели. На этом этапе, как правило, генерируются совершенно новые для государства решения, а также выстраиваются новые управленческие и организационные структуры, направленные на эффективное решение поставленных задач. Именно эта масштабная перестройка всей системы позволяет радикально повысить ее эффективность и достичь результатов, ранее казавшихся невозможными. В итоге функциональные возможности системы оказываются больше, чем во все предыдущие периоды времени, включая моменты первичных вызовов (стрессов) (обеспечение условий: F₄>F₀>F₁>F₃>F₂).

Все вместе описанные эффекты позволяют обеспечить механизм гиперкомпенсации и тем самым запустить рождение («взрыв») пассионарности народа.

В завершение следует хотя бы упомянуть три момента в формировании пассионарности. Во-первых, очаги пассионарности обладают свойством динамичности. Также как МЦК движутся во времени и пространстве, так и очаги пассионарности перемещаются по планете. Имеется множество примеров, доказывающих корреляцию между центрами мирового капитализма и пассионарной активностью их народов. Во-вторых, пассионарность может быть как позитивной (жертвенность, храбрость, креативность, способность преодолевать лишения и т.п.), так и негативной (жестокость к врагу, идейная непримиримость, эгоцентризм, гордость и т.п.). Обе составляющие пассионарности идут рука об руку и придают драматизм историческим столкновениям. В-третьих, пассионарность образуется за счет двух явлений – увеличения коэффициента полезного действия системы и сдвига вверх границы ее потенциала. Иными словами, увеличиваются как потенциальные возможности системы, так и эффективность их использования.

Рассмотренная структурная модель эволюционного скачка выступает аналитической основой для рассмотрения возникшего противостояния Запад/Не–Запад. Это вносит в анализ динамический аспект, ибо изначальный расклад сил не только не гарантирует того или иного исхода событий, но и, наоборот, создает импульсы для изменения стартовой диспозиции.

3.10. Примат геополитической логики, красные линии и два вечных клана

Рассмотренные в предыдущих разделах когнитивный цикл «Решения–События» и структурная модель эволюционного скачка проливают свет на то обстоятельство, что субъективный фактор, будучи вплетен в логику объективных событий, во многом также предопределен. Однако на нынешнем этапе геополитической турбулентности имеется еще одна группа факторов, которая усиливает сделанный вывод.

Для краткости назовем эти дополнительные факторы геополитическими и раскроем их более подробно. Дело в том, что геополитическая логика, оперирующая экзистенциальными сущностями, в период смены МЦК становится определяющей и подчиняет себе макро– и микроэкономическую политику, дипломатию и военную стратегию. Например, когда на кону стоит само существование США в качестве гегемона МГПП, то никакие моральные, гуманистические и прочие соображения уже не имеют большого значения. Аналогичным образом обстоит дело и для России, которая отреагировала в 2014 г. на провокации с проникновением НАТО (США) на территорию Украины путем присоединения Крыма.

В данном случае речь идет о так называемых красных линиях, переходить которые категорически нельзя. Под красными линиями понимаются некие условия мирного сосуществования, нарушение которых равносильно объявлению войны. Например, вытеснение России из Севастополя и разрешение на размещение там военных баз НАТО (США) было воспринято верховным руководством страны в 2014 г. как недопустимое событие, что и спровоцировало присоединение Крыма. В свою очередь власти Украины на потерю Крыма отреагировали введением в отношении него водной блокады путем прекращения подачи воды из Днепра через Северо–Крымский канал, который покрывал 85% потребностей полуострова в пресной воде [28]. Никакие последующие меры по строительству водохранилищ на территории Крыма не смогли решить проблему, которая вылилась в гуманитарную катастрофу засоления почвы, приравненную российским правительством к геноциду населения республики. Тем самым Украина перевела территориальный конфликт в геополитическое измерение, которое требовало вторжения в Запорожскую область для разблокировки и взятия под контроль Северо–Крымского канала. Подготовка же Украиной удара по Донбассу с последующим наступлением на Крым лишь ускорила упреждающие действия России, что в итоге и спровоцировало СВО 2022 года.

Заход геополитического соперника на территорию, которая в недавнем прошлом принадлежала России, является той красной линией, за которой фактически начинается распад государства и с которым мириться никакое правительство не может. Можно сказать, что красные линии отрицают даже те ограничения на страну, которые накладываются неоколониальной системой внешнего управления.

Последний момент требует пояснения из–за кажущегося логического противоречия между зависимостью страны от внешнего управления и независимостью в решениях, касающихся красных линий. Дело в том, что в любом достаточно крупном государстве, претендующем на политическую самостоятельность, всегда имеется два политических клана – национально ориентированный силовой блок и космополитически настроенный бизнес–альянс. В первый входят высшие должностные лица силовых структур страны и, прежде всего, Вооруженных Сил, во второй – руководители крупнейших компаний и экономических ведомств страны. Силовой блок (силовики) по своей сути является консервативным и национально ориентированным, ибо его задача состоит в сохранении и защите государства; в противном случае с крушением государства исчезает и весь его силовой блок. Однако силовики не могут и не должны развивать экономику, без которой страна не существует. Эту миссию призваны осуществить крупный бизнес и экономические ведомства (либералы), по своей сути ориентированные на внешние рынки, торговую экспансию и заинтересованные в международной открытости страны; в противном случае бизнес ограничивает сам себя, сжимается и деградирует. В суверенном государстве поддерживается баланс между этими двумя политическими кланами. Однако в период геополитической турбулентности, когда геополитическая логика становится доминирующей, политический вес силовиков возрастает. Проявляется это в контроле силовиками красных линий, заход за которые равносилен объявлению войны и переходу политической власти в руки военных.

Рассмотренная механика взаимодействия двух политических кланов позволяет понять события последних лет в МГПП. Так, полная подконтрольность России Западу в сфере экономики и культуры «наткнулась» в 2014 г. на красную линию в Крыму, в результате чего активизировался силовой блок вопреки интересам экономического блока. Подобный перевес привел к подрыву системы неоколониализма в России. В 2022 г. этот инцидент повторился, силовики еще больше усилили свое влияние, а компрадорская элита оказалась в двусмысленном положении. Дальнейший ход событий определит, какая политическая группировка в итоге одержит верх.

Нечто весьма похожее, но менее явное происходило в 2022 г. в Китае, где обострение ситуации на Тайване также стало красной линией для силовиков Поднебесной. Для Китая Тайвань является неотъемлемой частью единого государства, а окончательное отделение его островной части равносильно отрицанию целостности и дееспособности китайской цивилизации и краху прежней экономической модели материкового Китая. Конфликт КНР с США из-за Тайваня в 2022 г. уже привел к укреплению силового блока страны и позиций Си Цзиньпина, что проявилось в переназначениях на высшие посты государства на XX съезде КПК.

Таким образом, красные линии геополитики выступают в качестве последних ограничений в утрате государствами своего политического суверенитета. И именно поэтому логика красных линий дает старт крушению неоколониальной системы правления США. Это явление можно назвать приматом геополитической логики над экономической.

Однако было бы ошибкой думать, что геополитические факторы ограничиваются только маркерами красных линий. На протяжении последних 400 лет роль геополитического фактора возрастала. Например, в центре Первого цикла накопления капитала еще могли оказаться города–государства (Генуя и Венеция), тогда как уже второй цикл требовал полноценного государства. Вместе с тем в качестве МЦК во время второго цикла могла стать страна, еще не до конца отвоевавшая свою национальную независимость (Голландия), тогда как на третьем цикле это было уже недопустимо. И если на третьем цикле возглавить мир могла относительно небольшая европейская островная страна (Великобритания) при наличии даже более крупных континентальных держав (Испания, Франция и Германия), то четвертый цикл вывел на арену самое крупное из возможных на тот момент капиталистическое государство (США). Сегодня геополитическая логика трансформации мировой системы требует становления в качестве МЦК самой крупной в мире и самой богатой природными ресурсами страны капиталистического мира – России. Нарушить эту логику можно только, если разрушить РФ на несколько частей и тем самым уже осуществить принципиальное геополитическое переформатирование МГПП. Тем самым геополитическая логика ставит как перед Западом, так и перед Россией экзистенциальный вопрос – быть или не быть. Этим обстоятельством во многом и объясняется взаимная непримиримость Запада и России.

3.11. Перспективы гибридной войны

Всё рассмотренное ранее позволяет подойти вплотную к пониманию нынешней гибридной войны, ее текущего и будущего протекания. При этом, как было показано, в эпицентре этой войны оказалась Россия, которая подошла к этому событию крайне плохо подготовленной. На первый взгляд, кажется, что в стартовавшем противостоянии у России нет никаких шансов победить, однако это не так, что и будет показано ниже.

Дело в том, что Первый цивилизационный сбой Запада сам по себе является проблемой, ибо большинство людей даже внутри Запада не приемлет новой техногенной идеологии. В связи с этим все страны Запада оказываются расколоты на две части – сторонников естественной жизни, природного начала в человеке и национальной культуры и сторонников трансгуманизма и космополитизма. Не случайно сейчас впервые за всю свою историю разногласия между республиканской и демократической партиями США стали не просто значимыми, но и принципиально непреодолимыми. Страны Европы также расколоты на два лагеря, позиции которых все больше кристаллизуются вокруг отношения к России.

Второй цивилизационный сбой Запада вносит дополнительный раскол внутри данного альянса, когда часть западных государств отворачивается от генеральной антироссийской линии из-за возникших разногласий и противоречий. Например, Венгрия с самого начала придерживалась стратегии сотрудничества с Россией и дистанцирования от Украины. Дальнейший раскол наметился после взрывов «Северного потока – 1» и «Северного потока – 2», когда Европа оказалась полностью отрезана от поставок углеводородов из России и оказалась в полной зависимости от США. Воспользовавшись ситуацией, Вашингтон установил цены на сжиженный газ в 4 раза выше цен, действующих для их собственной промышленности [29]; немецкая химическая корпорация BASF решила свернуть деловую активность и сократить количество рабочих мест, когда европейские цены на газ в 6 раз превысили их уровень в США [30]. Однако, помимо этого Америка начала активно продвигать Закон о борьбе с инфляцией, предполагающий снижение налогов и энергетические льготы для компаний, инвестирующих на ее территории; кроме того, законопроект легитимирует применительно к рынку электромобилей лозунг «покупать американское». Тем самым Соединенные Штаты не только осуществляют монопольное завышение цен на газ для Европы, но и перенаправляют европейский бизнес и капитал на свою территорию. Неудивительно, что в этих условиях власти Франции и Германии начали переговоры об ответных мерах, способных разжечь торговую войну между двумя важнейшими представителями Запада – США и Европой. Тем самым после 8 месяцев после начала СВО на Украине наметился раскол коллективного Запада, а его единство оказалось не столь прочным.

Случай со взрывами газопроводов и ценами на газ требует хотя бы краткого комментария. Так, обрыв газопроводов, по одной из версий инспирированный США и осуществленный Великобританией [31], сделал Америку монополистом на рынке сжиженного газа на рынке Европы. Это позволило ей поднять цены до баснословного уровня в целях обеспечения своих сверхприбылей. Даже если допустить, что цены на газ в США находятся на уровне себестоимости, то 4–кратное их превышение обеспечивает американским экспортерам норму прибыли в 300%, а 6–кратное – в 500%. Если же принять более реалистичную гипотезу, согласно которой уровень американских цен вдвое выше себестоимости, то приведенные оценки нормы прибыли поднимутся до 600 и 1000% соответственно. Неудивительно, что ради такой прибыли Штаты готовы пожертвовать политическим партнерством с Европой и позволить себе «не слышать» доводы не только соперников, но и партнеров.

Сегодня уже есть и другие случаи сомнительного сотрудничества внутри Запада. Например, по официальным сведениям, страны НАТО передали для украинских раненых военнослужащих консервированную кровь, в которой украинские врачи обнаружили ВИЧ и гепатит [32]. Тем самым помощь Украине осуществляется на основе принципа максимальной экономии, даже если это приходит в прямое противоречие с элементарными медицинскими нормами.

Следовательно, единство Запада является всего лишь политическим штампом, а без наличия такового шансы России на успешное противостояние возрастают. Более того, время будет играть на руку России – усиливать распад Западной коалиции и укреплять Не–Западный альянс.

Но как бы ни сказались два цивилизационных сбоя на Западе, это еще не может компенсировать плачевного состояния России после 31 года неоколониальной деградации. Однако здесь кроется своя интрига – расклад сил может принципиально измениться в случае рождения в РФ пассионарности этноса. Логика военного противостояния способна привести к власти иные элиты, породить востребованность профессионализма, сгенерировать дееспособную идеологию и обеспечить единство народа. Причем этот эффект не применим к Западу. Это связано с тем обстоятельством, что именно Запад занимает активную позицию и продуцирует в адрес России глобальные вызовы, на которые она вынуждена отвечать; сам же Запад находится в тепличных условиях, нарушение которых в крайнем случае приведет лишь к «восстанию масс», которое уже начинает проявлять себя; Второй цивилизационный сбой может способствовать тому, что и этот внутренний вызов элиты Запада проигнорируют. Иными словами, имеет место асимметрия в работе модели А. Тойнби «Вызов–Ответ». И эта асимметрия работает в пользу России.

Реалистичность рождения пассионарности подтверждается многочисленными историческими аналогиями. Например, в 1917 г., когда страна проигрывала в Первой мировой войне, находилась многие годы под властью недееспособного правительства и испытывала давление со стороны иностранного капитала, нашлась политическая сила в лице партии большевиков и ее лидера – Владимира Ленина – для того, чтобы сохранить, а впоследствии модернизировать и укрепить государство нового типа – СССР. К 2000 г. Российская Федерация под руководством Б.Н. Ельцина была готова к очередному распаду, однако нашлась фигура В.В. Путина с его командой, которые удержали ситуацию под контролем. Нашествие Наполеона на Российскую империю в 1812 г. долгое время не получало эффективного ответа; должно было пройти немало времени, чтобы все механизмы структурной модели эволюционного скачка начали работать в полную силу. Тем не менее, в конечном счете это произошло. Аналогичная ситуация была во время войны 1941–1945 гг.: в первые годы поражение советских войск следовало за поражением, однако за 4 года произошло полное перевоплощение страны, когда и экономика, и оборонный комплекс, и вооруженные силы СССР безоговорочно превзошли потенциал Германии. Можно сказать, что для полного проявления пассионарного толчка потребовалось не менее 3 лет, однако он все–таки осуществился. За это время появились неизвестные ранее военачальники, инженеры, разведчики и пр., которые своим талантом способствовали почти невозможной победе [33]. Не исключено, что через 2–3 года после начала СВО Россия сможет нейтрализовать свой «низкий старт» и превратиться в эффективно управляемое государство.

Как это ни парадоксально, но война на истощение работает в пользу России, а не Запада. Дело в том, что США уже начинают перенапрягать свои силы на нескольких направлениях. Зреющий конфликт Китай–Тайвань может в любой момент радикально ослабить США – не только вооруженным столкновением, но и разрывом экономических связей, который уже идет полным ходом. Нет никаких гарантий, что в период геополитической турбулентности не начнется объединение Северной и Южной Кореи. Все эти события рано или поздно приведут к ослаблению доллара в качестве мировой валюты, что станет быстрым и масштабным крахом для США. Для иллюстрации последствий такого события проделаем тривиальные расчеты, наподобие выполненных Ю.И. Мухиным (Мухин, 2022, с. 45).

В настоящее время статус доллара США позволяет стране–эмитенту напечатать соответствующие купюры и приобрести на них реальные ценности, поставляемые из–за рубежа. Такая возможность держится на международном консенсусе относительно признания Америки в качестве гегемона МГПП. Тогда рентабельность операции по выпуску долларов в международное обращение определяется соотношением их номинала и себестоимости. По имеющимся данным, себестоимость купюр номиналом в 1 и 2 доллара составляет примерно 5 центов, купюр в 5, 10, 25 и 50 долларов – 10–11 центов, купюр в 100 долларов – 12,5 центов; альтернативные источники дают примерно те же цифры [34]. Тогда для 1–долларовой купюры норма прибыли ее выпуска составит 1900% (т.е. [(100–5)/5]100%=1900%), а для 100–долларовой – 79900% (т.е. [(10000–12,5)/12,5]100%=79900%). Таким образом, долларовая эмиссия на закупку товаров извне обеспечивает американскому государству рентабельность операции от 2 до 80 тыс. процентов в год. Даже учитывая все оговорки и ограничения проведенных расчетов, итоговая норма прибыли оказывается все равно фантастической. Разумеется, эта рентабельность не является тотальной для американской экономики, но наличие достаточно большого объема долларовой денежной массы, предназначенной на внешнеэкономические нужды, повышает эффективность бизнеса США до такого уровня, который находится за пределами мечтаний для бизнеса других государств мира. Эти баснословные цифры и лежат в основе столь же невероятного политического могущества США. Соответственно стоит нарушить сложившийся эмиссионный процесс, как американское могущество начнет ускоренно рушиться. Тем более, что аналитики американского издания «Fox Business» уже заподозрили Россию и Китай в работе над созданием обеспеченной золотом новой валюты, способной если и не полностью заменить, то существенно потеснить американский доллар в качестве мировой резервной валюты [35].

Для иллюстрации расклада сил в современном МГПП рассмотрим, сколько стран сегодня обладают действительным политическим суверенитетом. С учетом всевозможных оговорок можно утверждать, что сегодня имеется лишь несколько стран в мире, которые независимы от прямого диктата США. Это Северная Корея, Иран, Афганистан и с некоторыми оговорками Турция и Белоруссия. Сегодня свой суверенитет пытаются отвоевать военным путем Россия, пока мирным путем – Китай [36]. Индия также осуществляет финальную политическую эквилибристику по отстаиванию своей независимости; Пакистан борется за это же уже много десятилетий с переменным успехом. Если эти попытки все–таки увенчаются успехом (а это более чем вероятно), то американская гегемония рухнет, а с ней ее монополия на мировых экономических рынках и феномен сверхприбыли. Дальнейший ход событий пойдет уже в пользу коалиции Не–Запад.

Таким образом, столкновение мегацивилизаций Запад и Не–Запад началось, а его результат остается принципиально открытым. Любые прогнозы относительно исхода стратегического противостояния будут нелепы и безосновательны. Шанс есть у каждой стороны.

***

Выше были рассмотрены основные социальные механизмы, задействованные в геополитическом противостоянии мегацивилизаций и ведущейся между ними гибридной войны. Однако даже зная и понимая работу этих механизмов и действующие в МГПП закономерности, мы не можем вынести обоснованный вердикт о том, за кем же будущее нашего мира. Как в свое время справедливо утверждал Славой Жижек (Slavoj Žižek,), движение капитала стоит за всем прогрессом и всеми катастрофами в реальной жизни (Жижек, 2012, с.189). В свою очередь Нассим Талеб ввел в оборот удачную метафору в виде так называемого генератора событий (Талеб, 2009), который «подпитывает» социальную систему новыми явлениями, процессами и событиями, придавая ей необходимые сложность и разнообразие. Именно круговорот капитала и лежащая в его основе логика обеспечивают работу пресловутого генератора событий и выступают в качестве неисчерпаемого горючего для бесконечного преобразования социальной системы (Балацкий, 2013а).

За бортом нашего анализа в противостоянии мегацивилизаций «Запад» и «Не–Запад» остались их идеологемы, их социальный порядок и образ жизни. Именно идейные основания и их вербальные отражения определяют потенциал соответствующего государства, народа, цивилизации и мегацивилизации. Как справедливо констатировал В.А. Волконский, «…слова – это тоже дела. …большое количество правильных слов обычно повышает вероятность общего развития этических систем сообществ и всего человечества» (Волконский, 2021, с. 43). И, наоборот, большое количество неправильных слов повышает вероятность общей деградации цивилизации. С этой точки зрения Запад все явственнее теряет позиции, генерируя в информационное пространство все более сомнительные тезисы, лозунги и ценности, что говорит не в его пользу. В России же наоборот – все чаще появляются люди, говорящие правильные слова. Дело за малым: умеющий уши да услышит. Если же этого не произойдет, то Россия позорно проиграет нынешнее цивилизационное противостояния и сойдет со сцены МГПП. В этой связи следует помнить, что история не только не знает сослагательного наклонения, но и не ведает милосердия: государство, которое имело все основания для превращения в новый центр мира и упустившее свой шанс, не имеет права на существование и не достойно жалости.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что содержание данной брошюры следует рассматривать не в качестве вереницы строгих научных утверждений, а как системное описание набора механизмов и эффектов, наиболее значимых для понимания современной исторической ситуации. Вместе с тем такое описание может существенно помочь в выработке общей политической и экономической стратегии государства.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной небольшой работе были рассмотрены процессы, предшествовавшие геополитическому старту России, а также все те явления, которые этому сопутствовали и из этого воспоследовали. Цель работы состояла в том, чтобы «расшифровать» тот клубок причинно–следственных связей, который спровоцировал военное столкновение России и Запада. Разумеется, никакие конкретные прогнозы начавшегося противостояния Запад/Не–Запад пока сделать невозможно, однако есть множество объективных закономерностей, обстоятельств и исторических аналогий, которые говорят о том, что вряд ли этот старт будет легкой бутафорией со стороны России. Скорее всего, мировой порядок вследствие пробуждения Русского Медведя будет изменен. Причем логика исторических процессов такова, что, как это ни парадоксально, для всего человечества будет лучше, чтобы Российской Федерации сопутствовала удача в этом начинании; в противном случае мир ожидают темные века. Нынешнее столкновение Запад/Не–Запад должно способствовать прогрессивному перезапуску большинства социальных, экономических и политических процессов. И с этой точки зрения было бы весьма печально, если бы геополитический старт России быстро и бесславно закончился – все уже понесенные и будущие жертвы со всех сторон окажутся напрасными.

Уже сейчас понятно, что начавшийся глобальный конфликт Запад/Не–Запад будет длительным и чем он дольше, тем больше чаша весов будет склоняться в пользу России. Но даже если РФ все–таки проиграет в этом противостоянии, что само по себе маловероятно (!), то на этом ничего не кончится – все нынешние противоречия будут «размазаны» по всему миру, на некоторое время примут латентную форму, а потом все равно проявятся в противостоянии новых альянсов.

БИБЛИОГРАФИЯ

Арно Д. (2009). Навуходоносор II, царь Вавилонский. М.: Молодая гвардия. 242 с.

Арриги Дж. (2006). Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. М.: Издательский дом «Территория будущего». 472 с.

Арриги Дж. (2009а). Послесловие ко второму изданию «Долгого двадцатого века» // «Прогнозис», №1(17). С.34–50.

Арриги Дж. (2009б). Адам Смит в Пекине: Что получил в наследство XXI век. М.: Институт общественного проектирования. 456 с.

Балацкий Е.В. (2011). Концепция текучей реальности З. Баумана и ее приложения // «Общественные науки и современность», №3. С.134–146.

Балацкий Е.В. (2013а). Новые характеристики глобального капитализма // «Общество и экономика», №3, 2013. С.59–80.

Балацкий Е.В. (2013б). Концепция сложности и экономическая теория демократии // «Общество и экономика», №5. С.5–24.

Балацкий Е.В. (2015). Концепция антихрупкости социальных систем и ее приложения // «Общественные науки и современность», №6. С.116–130.

Балацкий Е.В. (2019а). Глобальные вызовы четвертой промышленной революции // «Terra Economicus», Том 17, №2. С.6–22.

Балацкий Е.В. (2019б). Измерения власти по С.Льюксу // «Мир России», Т.28, №2. С.172–187.

Балацкий Е.В. (2021). Институциональные реформы и человеческий капитал // «Журнал Новой экономической ассоциации», №3(51). С. 103–124.

Балацкий Е.В., Екимова Н.А. (2020). «Особый сектор» экономики как драйвер экономического роста // «Journal of New Economy», Т. 21, № 3. С. 5–27.

Балацкий Е.В., Юревич М.А. (2020). Технологический эффект масштаба и экономический рост // «Terra Economicus», Том 18, №1. С. 43–57.

Бауман З. (2008). Текучая современность. СПб.: Питер. 240 с.

Бжезинский Зб. (2007). Еще один шанс. Три президента и кризис американской сверхдержавы. М.: Международные отношения. 240 с.

Блейк Дж. (2006). Прозрачные стены. М.: Молодая гвардия. 290 с.

Владимиров А.И. (2018). Основы общей теории войны. Часть 1: Основы теории войны. М.: Университет «Синергия», 1008 с.

Волконский В.А. (2021). Смысловые установки и роль государства в эпоху многополярного мира. М.: Книжный мир. 384 с.

Генон Р. (2020). Инициация и духовная реализация. М.: Тотенбург. 248с.

Генон Р. (2021). Кризис современного мира. М.: Академический проект. 265 с.

Гоулман Д. (2005). Деструктивные эмоции. МН.: Попурри. 672 с.

Гумилев Л.Н. (2016). Этногенез и биосфера Земли. М.: АЙРИС–пресс. 560 с.

Гусев А.Б., Ширяев А.А. (2021). Болевые точки стратегического развития России // «Journal of Economic regulation (Вопросы регулирования экономики)», Т. 12, №3. С. 6–25.

Гусев А.Б., Юревич М.А., Екимова Н.А., Адвокатова А.С. (2022). Постсоветское пространство 30 лет спустя: самостоятельность vs синергия // «Terra Economicus». Т. 20, №2. С. 21–39.

Даймонд Дж. (2008). Коллапс. Почему одни общества выживают, а другие умирают. М.: АСТ. 762 с.

Даймонд Дж. (2010). Ружья, микробы и сталь. История человеческих сообществ. М.: АСТ. 604 с.

Девятов А.П. (2020а). Небополитика. Для тех, кто принимает решения. М.: ИП Соколова А.А. 280 с.

Девятов А.П. (2020б). Разведка будущего как искусство образов и подобий. М.: ИП Соколова А.А. 276 с.

Девятов А.П. (2020в). Управление духом, или Технология инкогнито. М.: ИП Соколова А.А. 240 с.

Дзоло Д. (2010). Демократия и сложность: реалистический подход. М.: Изд. дом ГУ–ВШЭ. 313 с.

Дугин А.Г. (2009). Четвертая политическая теория. Россия и политические идет XXI века. СПб.: Амфора. 351 с.

Дугин А.Г. (2010). Конец экономики. СПб.: Амфора. 479 с.

Жижек С. (2012). Год невозможного. Искусство мечтать опасно. М.: Издательство «Европа», 2012. 272 с.

Ильин В.А., Морев М.В. (2022). Рубикон пройден: 24 февраля 2022 г. наступил новый этап развития России в XXI веке // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. Т. 15. № 2.

Комлева Н.А. (2017). Гибридная война: сущность и специфика // «Известия Уральского федерального университета. Серия 3: Общественные науки, №3(167). С. 128–137.

Ли Куан Ю (2018) Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000). М.: Манн, Иванов и Фербер. 576 с.

Льюкс С. (2010). Власть: Радикальный взгляд. М.: Изд. дом Гос. Ун–та – Высшей школы экономики. 240 с.

Мухин Ю.И. (2022). Сталин – хозяин Советского Союза: наука управления страной. М.: Родина. 272 с.

Норт Д. (2010). Понимание процесса экономических изменений. М.: Изд. дом ГУ–ВШЭ. 256 c.

Петрушенко Л.А. (2020). Мифология, философия и немного теории систем. М.: ИНФРА–М. 118 с.

Плеханов Г.В. (2013). К вопросу о роли личности в истории. М.: Издательство «Лань». 26 с.

Полтерович В.М. (2014). Почему реформы терпят неудачу // Журнал Новой экономической ассоциации. №3(23). С. 169–173.

Попов В.В. (2002). Три капельки воды. Заметки некитаиста о Китае. М.: Дело. 184 с.

Сорос Дж. (1996). Алхимия финансов. М.: Инфра–М. 416 с.

Стивенсон Р.Л. (2005). В Южных морях. СПб.: Пропаганда. 448 с.

Столерю Л. (1974). Равновесие и экономический рост: Принципы макроэкономического анализа. М.: Статистика. 470 с.

Талеб Н.Н. (2009). Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости. М.: КоЛибри. 528 с.

Талеб Н.Н. (2014). Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса. М.: КоЛибри, Азбука–Аттикус. 768 с.

Тимофеев И.Н. (2022). Сомнительная эффективность? Санкции против России до и после февраля // Россия в глобальной политике. Т. 20. No. 4. С. 136–152.

Тойнби А.Дж. (2011). Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад. М.: АСТ: Астрель, 318 с.

Толкачев С.А., Тепляков А.Ю. (2019a). Концепция циклической последовательности распространения базисных технологий в экономике и онтологическая обусловленность теорий индустриального общества // Экономическое возрождение России, № 4, с. 19–36.

Толкачев С.А., Тепляков А.Ю. (2019b). Эволюция внешнеэкономической политики ведущих стран мира на современном этапе через призму долгосрочных технологических изменений в экономике // XXVII Кондратьевские чтения, Москва, ИЭ РАН, с. 205–211.

Толкачев С.А., Тепляков А.Ю. (2020). Концепция отраслевого распространения базисных технологий: новый технологический мегацикл // Экономист, № 1, с. 25–35.

Толкачев С.А., Тепляков А.Ю. (2022). Технологические и регуляторные циклы в мирохозяйственном развитии: историко–экономическая ретроспектива // Terra Economicus, Том 20, № 3. С. 72–86.

Траут Дж. (2009). Большие бренды – большие проблемы. СПб.: Питер. 256 с.

Хаксли О. (2018). Вечная философия. М.: АСТ. 480 с.

Хантингтон С. (2021). Столкновение цивилизаций. М.: АСТ. 640 с.

Циолковский К.Э. (2017). Избранные произведения в двух томах. Т. 2. М.: Книжный Клуб Книговек. 448 с.

Через 100 лет: ведущие экономисты предсказывают будущее (2016) / Под ред. Игнасио Паласиоса–Уэрты. М.: Издательство Института Гайдара. 304 с.

Шафаревич И.Р. (2003). Две дороги – к одному обрыву. М.: Айрис–пресс. 448 с.

Шваб К. (2018). Четвертая промышленная революция. М.: Издательство «Э». 208 с.

Шебаршин Л.В. (2017). Рука Москвы. Записки начальника внешней разведки. М.: Алгоритм. 336 с.

Шпенглер О. (2009). Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1. Образ и действительность. Минск: «Попурри». 656 с.

Шопенгауэр А. (2011). Изречения. Афоризмы житейской мудрости. Минск, Харвест. 416 с.

Шумпетер Й.А. (2008). Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. М.: Эксмо. 864 с.

Энгельс Ф. (2017). Анти–Дюринг; Диалектика природы. М.: Издательство «Э», 2017. 832 с.

Эшби У. Росс (2021). Введение в кибернетику. М.: Ленанд. 432 с.

Яковлев А.А. (2021a). Конкуренция моделей капитализма: проекция на Россию // Вопросы теоретической экономики, №4, с. 41–49.

Яковлев А.А. (2021b). Куда идет глобальный капитализм? // Мир России. Т. 30. № 3. С. 29–50.

Balatsky E.V. (2014). Prerequisites for global geopolitical inversion // Economic and social changes: facts, trends, forecast, №2(32). P. 28–42.

Balatsky E.V. (2021). Return on equity as an economic growth driver // «Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast», vol. 14, no. 1, pp. 26–40.

Balatsky E.V. (2022a). Russia in the epicenter of geopolitical turbulence: Accumulation of global contradictions // «Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast», vol. 15, no. 4, pp. 42–59.

Balatsky E.V. (2022b). Russia in the epicenter of geopolitical turbulence: Signs of eventual domination // «Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast», vol. 15, no. 5, pp. 33–54.

Balatsky E.V. (2022c). Russia in the Epicenter of Geopolitical Turbulence: The Hybrid War of Civilizations// «Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast», Vol. 15, No. 6, P. 52–78.

Bresnahan T., Trajtenberg M. (1995). General Purpose Technologies: «Engines of Growth»? // Journal of Econometrics, vol. 65, no. 1, pp. 83–108.

Calhoun J. (1973). Death Squared: The Explosive Growth and Demise of a Mouse Population // Proc. roy. Soc. Med., Vol. 66, no. 2. P. 80–88.

Heinberg R. (2011). The End of Growth: Adapting to Our New Economic Reality. Cabriola Island, B.C.: New Society Publishers. 321 p.

Ivanov V., Varentsov M., Matveeva T., Repina I., Artamonov A., Khavina E. (2019). Arctic Sea Ice Decline in the 2010s: The Increasing Role of the Ocean–Air Heat Exchange in the Late Summer // Atmosphere, vol. 10, no. 4. P. 184–207.

Mackinder H.J. (1904). The geographical pivot of history // The Geographical Journal, Vol. 170, No. 4, pp. 421–437.

Polterovich V.M. (2022a). Competition, collaboration, and life satisfaction. Part 1. The Seven of European leaders // Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast, 15(2), 31–43.

Polterovich V.M. (2022b). Competition, collaboration, and life satisfaction. Part 2. The fundament of leadership – collaborative advantage // Economic and Social Changes: Facts, Trends, Forecast, 15(3), 42–57.

Xu M., David J.M., Kim S.H. (2018). The Fourth Industrial Revolution: Opportunities and Challenges // International Journal of Financial Research, Vol.9, No.2; 2018. Pp. 90–95.