Неэргодическая экономика

Авторский аналитический Интернет-журнал

Изучение широкого спектра проблем экономики

Геополитические меридианы университетов мирового класса

В статье рассматриваются результаты двух волн идентификации университетов мирового класса за 2017 и 2019 гг., которые позволяют дать геополитическую «фотографию» рынка передовых университетов мира. Показано, что Объединенная Европа вырывается в лидеры, тогда как Азия и США ухудшили свои позиции. В основе успеха разных государств по построению глобальных университетов лежат экономические и культурные предпосылки. В качестве экономической предпосылки выступает факт наличия в стране глобальных высокотехнологичных компаний, число и сила которых определяют число и силу создаваемых университетов мирового класса. В качестве культурной предпосылки выступает широкое распространение «философии сотрудничества», которая предполагает интенсивный обмен опытом между университетами как внутри страны, так и между странами посредством создания многочисленных форм коллаборации – международных лиг и союзов, региональных консорциумов и групп, профессиональных ассоциаций и альянсов.

Мир вступает в очередную фазу технологического развития, которую характеризуют как индустрию 4.0. Это совершенно новая реальность, в которой роль человеческого капитала возрастает еще больше, чем когда–либо ранее. В этой ситуации наличие передовой университетской системы становится одновременно проявлением достигнутого высокого уровня социального развития и основой для будущей прогрессивной трансформации общества. В этих условиях неравенство национальных университетских систем становится особенно драматичным, так как слабые вузы не обеспечивают своим народам вхождение в новую технологическую эру. Данное обстоятельство усиливает конкуренции между университетами разных стран, что в свою очередь приводит к изменению сложившейся в последние десятилетия интеллектуальной диспозиции не только между отдельными государствами, но и между большими географическими регионами.

В 2017 г. авторы начали работу по идентификации университетов мирового класса (УМК), которая выразилась в составлении двух специализированных международных рейтингов [1], [2] и в соответствующих аналитических материалах [3], [4]; в 2019 г. данная работа была продолжена. Задача статьи состоит в уяснении сложившегося положения дел на мировом рынке передовых университетов (РПУ), а также в определении геополитических меридианов, по линии которых будут происходить дальнейшие рокировки национальных университетских систем.

 

Структура сектора передовых университетов мира

 

Как и в предыдущих публикациях, будем исходить из того, что РПУ состоит из трех сегментов – У–1, У–2 и У–3. Группу У–1 образуют УМК, для которых выполняются два условия: а) они входят в список топ–100 хотя бы по одному из имеющегося набора глобальных рейтингов университетов (ГРУ) и б) они входят в список топ–50 не менее чем по 5 предметным рейтингам по данным рейтинговой компании QS. В группу У–2 входят вузы, претендующие на статус УМК, т.е. для них выполняется условие а), но не выполняется условие б). Группу У–3 составляют узкопрофильные институты мирового уровня, для которых не выполняется условие а) и не в полной мере выполняется условие б). Каждый передовой вуз получает количественную оценку своих достижений на глобальном рынке (H), суммирование которых дает интегральную оценку национальных университетских систем (W) [3]. Данная классификация позволяет четко определить круг глобальных игроков мирового рынка университетов и присвоить каждому из них количественную меру качества.

Поясним смысл трехсекторной структуры РПУ. Его костяк образуют УМК, которые обладают высоким качеством проводимых исследований и предоставляемого образования по широкому кругу научных дисциплин. Можно сказать, что для УМК характерна определенная высота (глубина) и широта научной деятельности. Непосредственными конкурентами УМК являются вузы группы У–2, которые достигли высокого научного уровня, но в более ограниченном диапазоне профессиональных направлений. И, наконец, резервом пополнения УМК выступают вузы группы У–3, которые также добились международного признания, но только по отдельным научным дисциплинам. Конкуренция на РПУ проявляется в рокировках между вузами указанных трех групп – некоторые УМК теряют свой статус и заменяются институтами группы У–2, а вузы группы У–3 расширяют зону своих научных интересов и со временем перерождаются в полноценные УМК.

Как и ранее, в расчетах использовались данные наиболее авторитетных ГРУ – Quacquarelli Symonds (QS), Times Higher Education (THE), Academic Ranking of World Universities (ARWU), Center for World University Rankings (CWUR) и National Taiwan University Ranking (NTU). Главными показателями проведенных расчетов выступают число вузов каждой группы и индексы «силы» конкретных университетов (H) и целых стран (W). Интрига исследования состоит в уяснении динамики происходящих изменений в период 2017–2019 гг.

Указанный 2–летний временной интервал имеет особое значение, так как именно в эти годы происходило масштабное переформатирование мировой университетской системы. Данный процесс обусловлен вхождением мировой экономики в эпоху глобальной турбулентности, когда старый лидер – США – ослабевает, а новый лидер пока не определился. Анализ РПУ представляет особый интерес еще и в связи с его спецификой. Дело в том, что наличие УМК служит основой для экономического роста, однако само их появление, как правило, является последним аккордом процесса длительного успешного экономического развития страны. Появление глобальных университетов всегда следует за экономическими успехами, но никогда не предваряет их. В этом смысле многолетнее экономическое ралли Китая, Южной Кореи и Германии должно было отразиться на РПУ, равно как и длительная стагнация Японии и ослабление экономической гегемонии США. В каком–то смысле география УМК позволяет построить новую геополитическую карту мира, а сами глобальные университеты – проводить довольно точную диагностику истинной экономической и политической мощи разных стран и регионов.

 

Переформатирование рынка глобальных университетов

 

Проанализируем РПУ в разрезе основных регионов мира (табл.1). Для удобства нами используются специальные объединения стран. Например, в группу «Большой Китай» входят вузы из Китая, Тайваня, Гонконга, Макао и Сингапура, которые в той или иной степени олицетворяют китайскую цивилизацию; к Малому британскому союзу (МБС) относятся университеты Великобритании и ее бывших англоязычных колоний – США, Канады, Австралии и Новой Зеландии; перечисленные страны образуют относительно гомогенное культурное пространство. В табл.1 приведено число трех типов глобальных университетов; последний столбец дает обобщенный индекс национальных университетских систем в баллах (W).

 

Таблица 1. Сравнение университетских систем основных регионов мира

Страна

2017

2019

У1

У2

У3

W

У1

У2

У3

W

США

38

16

36

371.2

36

14

47

346,7

Малый британский союз

67

19

106

562.7

67

15

115

549,3

Европа без Великобритании

19

21

75

77.8

23

18

100

90,8

Вся Европа

36

22

114

204,3

41

18

141

229,2

«Большой Китай»

11

1

19

44,3

11

3

19

49,1

Азия

19

4

39

75.9

17

8

35

77,3

Латинская Америка

1

1

10

6,1

1

1

9

5,3

Ближний Восток

0

2

1

1,6

0

1

2

1,1

Африка

0

0

4

0,6

0

0

3

0,4

Россия

1

0

4

1,7

1

0

2

1,3

 

 

Полученные результаты позволяют нарисовать карту УМК (рис.1) и выделить несколько ключевых трендов в развитии РПУ.

 

Рис.1. География университетов мирового класса

 

Во-первых, азиатская университетская система начала отставать от европейской (без Великобритании). Дело в том, что в 2017 г. число УМК континентальной Европы и Азии сравнялось и складывалось впечатление, что в ближайшие годы азиатские страны будут уверенно наращивать свой потенциал за счет ослабевающей Европы [4]. Прошедшие годы полностью опровергли это предположение. Азиатское чудо оказалось неустойчивым, что выразилось в «потере» двух УМК, тогда как Европа довольно резко нарастила свой потенциал, что проявилось не только в четырех дополнительных УМК, но и в 25 новоявленных узкопрофильных институтах мирового уровня. Таким образом, Европа увеличивает свою мощь широким фронтом, выращивая не только многофункциональные УМК, но и вузы У–3 за счет точечных успехов в отдельных науках. Данный факт позволяет сделать предварительный вывод о начавшейся в Европе «университетской реконкисте». Характерно, что ядром азиатской системы, придававшей ей устойчивость, выступал «Большой Китай», немного улучшивший свои позиции.

Во-вторых, университетские системы США и Объединенной Европы (с Великобританией) претерпели полное переформатирование, что выразилось в смене доминирующей региональной группы. Так, еще в 2017 г. число УМК США было на 2 единицы больше, чем в Европе, в то время как в 2019 г. преимущество Европы составило 5 единиц. Не исключено, что с этого момента начинается эра заката американской университетской системы и передачи пальмы первенства европейскому континенту. Параллельно произошло полное выравнивание числа УМК североамериканского и европейского континентов (рис.1). Данные обстоятельства подтверждает ранее сделанный вывод о новой волне подъема высшего образования в Старом свете.

В-третьих, РПУ все больше концентрируется в трех геополитических сегментах мира – Европе, Азии и МБС; роль остальной части Земли является исчезающе малой и продолжает уменьшаться. Несложно видеть, что ситуация с глобальными университетами явно ухудшилась в Латинской Америке, Африке, на Ближнем Востоке и на постсоветском пространстве. Причем весь африканский континент и Ближний Восток полностью исключены из сферы УМК, а в Латинской Америке и постсоветском пространстве есть только по одному вузу – в Бразилии и России соответственно. На 2019 год доля четырех регионов мира – Латинской Америки, Африки, Ближнего Востока и постсоветского пространства – на рынке УМК составляла 1,6% от их общего числа, а по совокупному потенциалу университетской системы W – 0,9%.

Факт идентификации подъема европейской университетской системы имеет огромное геополитическое значение. В частности, в настоящее время складывается пятый цикл накопления Дж. Арриги, который располагается в Китае и сопредельных территориях [5], [6]. Однако продолжение тенденции к относительному усилению Европы может означать, что следующий центр мирового капитала дрейфует из США не в сторону Азии, а возвращается в Старый свет. Этот факт кардинально меняет процесс рециркуляции мирового капитала.

 

Драйверы университетской системы Азии

 

Наблюдавшийся более чем 30–летний рост Китая превратил его, а вместе с этим и всю Азию, в одного из ключевых игроков мирового рынка высшего образования. Всего лишь за два года ему удалось вывести на рынок еще один УМК, доведя их общее число до пяти, и «вырастить» еще два вуза, претендующих на этот статус (табл.2). Такая динамика позволила Китаю стать абсолютным лидером азиатского РПУ, тогда как еще два года назад он занимал только вторую позицию и заметно проигрывал Японии. Произошедшая рокировка, по всей видимости, является окончательной, а лидерство Китая в последующие годы будет только укрепляться, делая страну главным драйвером усиления региона. Если же к Китаю добавить карликовые образования на его территории – Гонконг и Макао, а также спорный Тайвань и Сингапур, более 75% которого составляют этнические китайцы, то потенциал его университетской системы становится рекордным. Однако даже без Сингапура он обладает девятью УМК, что ставит его на третье место в мире после США и Великобритании.

 

Таблица 2. Сравнение университетских систем стран Азии

Страна

2017

2019

У1

У2

У3

W

У1

У2

У3

W

Япония

5

2

2

18.7

3

2

6

16,4

Китай

4

1

13

14.5

5

2

12

18,9

Сингапур

2

0

0

13.4

2

0

1

14,5

Гонконг

4

0

3

12.9

3

1

3

12,9

Макао

0

0

1

0,1

Тайвань

1

0

3

3.5

1

0

2

2,5

Южная Корея

3

1

6

10.8

3

2

6

10,5

Малайзия

0

0

4

1.2

0

1

1

0,9

Индия

0

0

4

0.4

0

0

3

0,3

Турция

0

0

2

0.2

Индонезия

0

0

1

0.1

Таиланд

0

0

1

0.1

Итого

19

4

39

75.9

17

8

35

77,3

        

Вторым по значению страновым драйвером Азии выступает Япония, однако ее положение стремительно ухудшается. В отличие от Китая Страна восходящего солнца последние 30 лет находилась в состоянии близком к депрессии, что сказалось на ее университетской системе. Тот факт, что Япония за два года «упустила» 2 УМК, говорит о потери ею собственной идентичности и заряда пассионарности. Более того, третий драйвер азиатского блока – Южная Корея – активно претендует на ее место и, по всей видимости, в ближайшее время сдвинет ее на 3–ю позицию.

Не перестает удивлять и Сингапур, имеющий в своем арсенале 2 мощнейших УМК, что, вне всякого сомнения, представляет собой университетское чудо. Само по себе такое достижение является беспрецедентным, однако карликовое островное государство не останавливается на этом. Удерживая на 20–ой позиции National University of Singapore в рейтинге УМК, он за 2 года продвинул Nanyang Technological University с 25–ой на 24–ую позицию и создал на своей территории еще один узкопрофильный вуз мирового класса. Тем самым, несмотря на свои скромные размеры, Сингапур выступает в качестве не только полноценного странового драйвера азиатской университетской системы, но и образца для всех ее участников.

Наличие в Азии «Большого Китая», Японии и Южной Кореи делает ее полноправным участником мирового РПУ. Однако надо признать и тот факт, что география ее УМК является достаточно узкой. Такие страны, как Индия и Малайзия пока делают робкие шаги по выходу на глобальный университетский рынок, а первые успехи на этом пути Индонезии, Таиланда и Турции оказались крайне неустойчивыми. Явные резервы просматриваются в Малайзии, однако даже при их переведении в активное состояние этого будет все–таки недостаточно для полноценной географической диверсификации университетского рынка Азиатского континента.

 

Конкуренция и сотрудничество в университетской системе Европы

 

За прошедшие два года Европа в очередной раз продемонстрировала свою живучесть и креативность. Достигнутые ею успехи обеспечены за счет широкой географической диверсификации. Например, РПУ Азии на 2019 г. состоял всего из девяти географических юрисдикций, а с учетом того, что Гонконг, Макао и Тайвань входят в состав Китая, то это число уменьшается до шести. В Европе свой достойный вклад в региональный потенциал вносят 16 государств (табл.3), что позволяет ей продвигаться широким фронтом во всех направлениях – от создания узкопрофильных вузов до концентрации исследований в крупных УМК.

 

Таблица 3. Сравнение университетских систем стран Европы

Страна

2017

2019

У1

У2

У3

W

У1

У2

У3

W

Швейцария

2

3

9

16.9

3

2

16

17,9

Нидерланды

5

4

5

14.6

4

6

5

15,5

Германия

6

2

8

13.5

6

4

14

17,7

Швеция

2

3

6

7.1

3

1

8

6,9

Дания

2

0

5

6.0

2

0

4

6,4

Франция

0

2

10

5.0

2

1

14

8,2

Бельгия

1

1

2

3.8

1

1

2

4,6

Италия

0

3

5

3.4

0

2

10

4,7

Испания

0

1

8

2.2

0

1

9

2,7

Финляндия

1

0

4

1.8

1

0

2

1,8

Норвегия

0

1

3

1.4

1

0

3

1,8

Ирландия

0

1

1

0.8

0

0

2

1,2

Австрия

0

0

3

0.3

0

0

6

0,8

Польша

0

0

2

0.2

0

0

1

0,1

Португалия

0

0

2

0.2

Венгрия

0

0

1

0.1

0

0

1

0,3

Греция

0

0

1

0.1

0

0

3

0,3

Итого

19

21

75

77.8

23

18

100

90,8

 

В настоящий момент довольно четко обозначились четыре страновых драйвера – Германия, Франция, Швейцария и Швеция. Эти страны за два года заметно нарастили свой университетский потенциал. Так, Германия имеет 6 УМК и 4 вуза, претендующих на этот статус; параллельно она дополнительно создала 6 узкоспециализированных вузов мирового уровня. Таким образом, немецкая модель университетской науки выступает образчиком развития снизу вверх – от узкопрофильных вузов к их постепенной научной диверсификации вплоть до создания УМК. Небольшие по размерам Швеция и Швейцария поставили свой собственный рекорд – по 3 УМК на фоне значительного резерва по их дальнейшему формированию. Франция «отыграла» 2 УМК на фоне наращивания числа узкопрофильных вузов. По всей видимости, эти страны и будут выступать в качестве главных катализаторов европейской системы высшего образования.

В 2019 г. заявила о себе Норвегия, давшая РПУ свой УМК. Хочется надеяться, что Голландия восстановит свои лидирующие позиции и вернется к своей предыдущей отметке в 5 УМК. Совершенно очевидно, что Италия, Испания и Австрия имеют нереализованный потенциал, выражающийся в 2–3 УМК. В перспективе можно ожидать определенного вклада и от стран Восточной Европы, например, от Польши, Венгрии и Чехии. Все это позволяет рассчитывать на то, что успех Европы последних двух лет не переродится в случайную девиацию, а перерастет в устойчивый тренд.

Следует признать, что стремительное усиление европейского сегмента РПУ по всем признакам является событием экстраординарным. Чем же можно объяснить такую тенденцию?

Ответы на поставленный вопрос могут быть разными и в основном гипотетическими, т.е. не подпадающими под процедуру окончательного опровержения/доказательства. В связи с этим выскажем одну из возможных версий.

На наш взгляд, успех европейских университетов в XXI веке обусловлен двумя факторами. Первый – наличие в европейской системе большого резерва потенциальных УМК благодаря богатой истории их создания и функционирования. Некоторые из таких вузов периодически усиливают позиции и превращаются в полноценные УМК, некоторые, наоборот, ослабевают и падают в глобальных рейтингах. Однако в любой момент все эти игроки университетского рынка могут снова заявить о себе и вырваться вперед. Иными словами, усиление Европы идет не столько за счет вновь создаваемых вузов, сколько за счет открытия второго дыхания у давно существующих институтов.

Второй фактор успеха Европы состоит в уникальном сочетании механизмов конкуренции и сотрудничества. Речь идет о широком распространении на европейском РПУ «философии сотрудничества», характерной для данного региона мира [7], [8], [9]. Указанная ментальная установка европейского общества проявляется в движении по созданию различных форм университетской коллаборации. Наиболее яркие примеры подобного сопряжения механизмов власти, конкуренции и сотрудничества дает Великобритания. Рассмотрим наиболее типичные примеры.

Так, в 1994 г. в стране была сформирована Russell Group (RG), которая состоит из 24 наиболее престижных университетов страны и призвана представлять интересы университетов-членов перед правительством, парламентом и другими влиятельными структурами [11]; RG часто рассматривают как британский эквивалент американской Лиги плюща из 8 старейших вузов США. В этом же году в ответ на объединение грандов университетского сектора Великобритании появилась 1994 Group (G–94), представляющая собой коалицию 19 более мелких университетов с интенсивной исследовательской деятельностью [10]. Несмотря на изначальное противостояние двух коалиций британских вузов, между ним нет непроходимой пропасти: два университета из G–94 впоследствии перешли в RG.

Однако сотрудничество британских вузов на этом не заканчивается. В 1997 г. в стране возникает еще одна университетская группа – Coalition of Modern Universities, которая в 2004 г. переименовывается в Campaign for Mainstream Universities с последующим рибрендингом в 2007 г. под названием Million+, указывающим на тот факт, что в вузах ассоциации обучается более миллиона учащихся; в 2016 г. группа окончательно закрепила за собой бренд MillionPlus (MP), объединяющий 21 университет [14]. В состав коалиции входят бывшие технологические институты, получившие свой университетский статус после 1992 г., которые также кооперируются в отстаивании своих интересов. Таким образом, британские вузы находятся в постоянной конкуренции за свое место на рынке и поиске каналов кооперации и форм партнерства с похожими научно-образовательными структурами.

Помимо указанных альянсов в Великобритании постоянно создаются региональные университетские союзы. Так, в 1997 г. был создан White Rose University Consortium (WRUC) в форме партнерства между тремя университетами Йоркшира (Англия) для объединения их ресурсов [12]. Сотрудничество предполагает совместные исследования, промышленные партнерства, стипендии для аспирантов. WRUC создал объединенное электронное хранилище, куда загружаются диссертации и препринты сотрудников трех вузов для его превращения в часть национальной и международной интернет-сети; в 2006 г. WRUC и Sheffield Hallam University создали компанию Myscience.co Ltd для управления Национальным учебным центром науки в Йорке. Все это позволяет сделать научные разработки вузов WRUC общедоступными и тем самым повысить их читаемость, узнаваемость и цитируемость.

В 2007 г. было создано N8 Research Partnership (N8), партнерство из восьми исследовательских университетов Северной Англии, участники которого стремятся развивать свои исследовательские базы путем выявления и координации влиятельных исследовательских групп на севере Англии; N8 налаживает тесное сотрудничество с промышленностью [13]. В 2013 был образован консорциум Science and Engineering South (SES–5) из 5 государственных исследовательских университетов на юго-востоке Англии, которые объединяют свои ресурсы и возможности для дальнейших исследований в приоритетных областях науки и техники [16]. SES–5 предоставляет своим университетам–членам компьютерную сеть для исследований и научных расчетов на базе 12.000–ядерного суперкомпьютерного кластера IRIDIS Intel Westmere.

В 2006 г. британскими университетами-аутсайдерами, т.е. теми, которые ранее ни к кому не присоединились, был образован Alliance of Non-Aligned Universities, принявший в 2007 г. свое нынешнее название – University Alliance (UA) [15]. В состав альянса входит 21 технический университет, миссия которых заключается в стимулировании инноваций и экономического роста в городах и регионах Великобритании посредством укрепления связей с бизнесом и промышленностью. Вузы UA поддерживают связи более чем с 16 тыс. предприятий, включая 11 тыс. единиц малого и среднего бизнеса. В 2015 г. UA запустил крупнейшую в Великобритании многопартнерскую программу докторантуры, основанную на сильных сторонах своих членов в соответствующих отраслях исследований и разработок; в 2018 году эта программа была расширена с целью широкого привлечения иностранных студентов. Большой вклад вносит альянс в студенческое предпринимательство. Так, по имеющимся данным, 40% успешных стартапов – тех, которые выживают после трех лет работы – выпускников Великобритании выходят из стен UA. Помимо этого, UA заключила в 2013 г. партнерские отношения с Australian Technology Network, австралийской сетевой группой из четырех университетов; в 2017 г. состоялся обмен делегациями в целях укрепления связей между двумя альянсами.

Помимо создания различных университетских союзов, альянсов, консорциумов, групп, коалиций и партнерств внутри европейских стран, происходит объединение вузов разных государств Европы. Так, в 1985 г. была основана Coimbra Group (CG), являющаяся ассоциацией старейших и наиболее влиятельных многопрофильных университетов Европы. Цель CG состоит в создании специальных академических связей в целях интернационализации сотрудничества и повышения профессионализма в исследовательской и образовательной деятельности. Сегодня в ассоциацию входит 39 университетов из 23 европейских стран, которые обучают более 1,4 млн. студентов и ежегодно осуществляют многомиллиардные исследования [18].

В 1992 г. по инициативе Оксфордского университета была основана ассоциация Europaeum, объединяющая талантливых студентов и исследователей в области гуманитарных и социальных наук для углубления академической мобильности и сотрудничества [19]. Вначале Europaeum объединяла 12 вузов из 10 стран Европы, сегодня их уже насчитывается 16 из 13 государств плюс Central European University (Будапешт), который включен в список ассоциации на краткосрочной основе не в качестве члена, а для оказания ему поддержки посредством установления особых отношений. Это пример акта солидарности Europaeum молодому венгерскому вузу, переживающему сегодня определенные трудности.

В 2002 г. была образована League of European Research Universities (LERU) в форме консорциума ведущих наукоемких вузов Европы с целью обмена знаниями и опытом для достижения высоких показателей в образовании и научной работе, совместного проведения фундаментальных исследований, а также повышения конкурентоспособности европейских университетов на международной арене [17]. Сначала LERU включала в свой состав 12 университетов Европы, в 2010 г. их число увеличилось до 21, а сейчас составляет 23.

Приведенные примеры не исчерпывают интеграционные инициативы европейских вузов; они лишь иллюстрируют процесс «выращивания» УМК посредством широкомасштабной диффузии научных результатов и прогрессивных методов организации исследований. Можно предположить, что такая политика позволила превратить европейское университетское пространство в бурлящий котел, который постоянно подогревается новыми инициативами и взаимодействиями.

 

Слабеющее ядро Малого британского союза

 

Территориальный кластер МБС находится в состоянии явной турбулентности. Это проявляется в разнонаправленных тенденциях развития входящих в союз национальных университетских систем (табл.4). Например, имеет место незначительное ослабление позиций Австралии и Новой Зеландии с явным ухудшением показателей США на фоне усиления Канады и Великобритании. При этом Канада, Австралия и Новая Зеландия практически достигли предела своего развития: в ближайшее время один новый УМК может дать лишь Канада; более существенный эффект может возникнуть только в отдаленной перспективе. Однако уже имеющиеся результаты позволяют говорить, например, об австралийском чуде, когда относительно небольшая по населению страна, стоящая в стороне от цивилизационных меридианов, стала рекордсменом по числу УМК, отставая только от США и Великобритании и по-прежнему опережая Германию и Китай.

 

Таблица 4. Сравнение университетских систем стран МБС

Страна

2017

2019

У1

У2

У3

W

У1

У2

У3

W

США

38

16

36

371.2

36

14

47

346,7

Великобритания

17

1

39

126.5

18

0

41

138,4

Канада

4

2

8

31.8

5

1

9

32,4

Австралия

7

0

17

29.6

7

0

14

29,1

Новая Зеландия

1

0

6

3.4

1

0

4

2,6

Итого

67

19

106

562.7

67

15

115

549,3

 

 По всей видимости, в основе австралийского и отчасти канадского чуда лежит тот же механизм сотрудничества, что и в Европе. Достаточно указать, что в 1999 г. была образована Group of Eight (Go8) – коалиция восьми крупнейших и старейших университетов Австралии [20]. По имеющимся данным, Go8 в 2008 г. получила денег на финансирование исследований почти в два раза больше, чем остальные 31 австралийский университет вместе взятые. Go8 получает 73% субсидий фонда Australian Competitive Grant и имеет наибольшую долю исследовательских результатов, оцененных по категориям 4 и 5, т.е. выше и намного выше мирового стандарта; 99% исследований группы попадают в категорию мирового класса и выше. Ежегодно Go8 тратит около 6 млрд. долл. на исследования, из которых более 2 млрд. долл. расходуется на разработки в области медицины и здравоохранения. Считается, что Go8 обеспечивает мультипликатор национальной экономики почти в 10 единиц, т.е. каждый доллар исследовательского дохода дает 10 долл. ВВП. Помимо всего прочего, Go8 имеет многочисленные международные альянсы и соглашения с университетами и исследовательскими организациями по всему миру. Кроме альянса Go8 в Австралии имеются и другие университетские объединения: созданная в 2011 г. группа из 6 вузов Regional Universities Network [21]; основанная в 2003 г. сеть Innovative Research Universities из 7 университетов [22]; созданная в 1975 г. и воссозданная в нынешнем виде в 1998 г. Australian Technology Network из 4 технологических университетов от каждого материкового штата страны.

В Канаде не столь выражено сетевое сотрудничество университетов, однако и там есть свои союзы, например, образованная в 1991 г. Group of Canadian Research Universities из 15 ведущих вузов страны. Все это позволяет думать, что университеты МБС будут удерживать свои передовые позиции еще долгое время.

На этом фоне особого комментария заслуживают США. Дело в том, что тенденция последних двух лет говорит о начале «распада» американского РПУ. Об этом свидетельствует уменьшение его двух сегментов – У–1 и У–2 – на фоне заметного увеличения третьего сегмента – У–3. Это означает, что традиционная «сборка» многодисциплинарных УМК из узкопрофильных институтов в стране пошла вспять – начался процесс «рассеивания» глобальных научных центров на многочисленные специализированные организации. Если тенденция к концентрации научного потенциала в США не возобновится, то число УМК страны будет постепенно уменьшаться, а вместе с этим будет падать и значение Америки в мировой науке.

Справедливости ради следует отметить, что «философия сотрудничества» пока является исключительной прерогативой Европы и стран МБС; хотя движение к межуниверситетскому сотрудничеству идет везде, в частности, в Азии, но там оно находится в самой зачаточной форме. Например, в Китае в 1998 г. создана C9 League (C9), представляющая собой альянс девяти университетов континентального Китая. Однако в отличие от стран Европы и МБС лига C9 инициирована центральным правительством страны. В совокупности университеты C9 составляют 3% всех исследователей, получают 10% национальных расходов на науку, генерируют 20% научных публикаций страны и 30% всех цитирований. Официальная газета Китайской коммунистической партии People’s Daily называет С9 китайской Лигой плюща [24]. Заметим, что в Китае имеется 4 категории элитных университетов. Первая включает 116 наиболее передовых вузов, вторая – 42 университета «двойного стандарта», третья – 39 наиболее конкурентоспособных заведений, четвертая – группу С9. Таким образом, конкурентные и интеграционные процессы в Китае идут полным ходом, однако не на основе самоуправления университетов и их собственных инициатив, а с помощью директивных механизмов центрального правительства.

 

Аутсайдеры рынка университетов: бег на месте и дрейф назад

 

На карте мира есть участки, которые либо совсем не представлены на рынке УМК, либо почти не представлены. Это, прежде всего, Африка и Ближний Восток, которые не имеют в своем арсенале ни одного УМК. В 2019 г. из всей Африки только одно государство – ЮАР – дало 3 узкопрофильных института мирового класса. На Ближнем Востоке ситуация немного лучше: Саудовская Аравия и ОАЭ дали по одному узкопрофильному вузу международного уровня, а Израиль имеет в своем активе один университет, претендующий на статус УМК. Однако даже эти скромные цифры имеют второе дно: ситуация в 2019 г. ухудшилась по сравнению с 2017 г. (табл.1). Таким образом, два указанных географических ареала пока не способны догнать современный цивилизованный мир даже на локальном уровне.

 

Таблица 5. Сравнение университетских систем стран Латинской Америки

Страна

2017

2019

У1

У2

У3

W

У1

У2

У3

W

Аргентина

0

1

1

1,1

0

1

1

1,1

Бразилия

1

0

4

2,4

1

0

2

2,1

Колумбия

0

0

2

0,2

Мексика

0

0

2

1,4

0

0

1

1,3

Чили

0

0

3

1,2

0

0

3

0,7

Итого

1

1

10

6,1

1

1

9

5,3

 

Два других геополитических участка – Латинская Америка и страны бывшего СССР – почти не представлены на рынке УМК. И тот, и другой регион имеют по одному УМК за счет Бразилии и России соответственно. Причем в Латинской Америке ситуация гораздо лучше, чем на постсоветском пространстве. В Аргентине имеется вуз, претендующий на статус УМК, а еще три страны поставляют на рынок 6 узкопрофильных институтов мирового уровня (табл.5); на постсоветском пространстве отсутствует какая-либо геополитическая диверсификация и весь вклад обеспечивается только одной страной – Россией. При этом сравнение табл.1 и табл.5 показывает поразительное сходство в динамике университетских систем России и Бразилии: все показатели у них были равны и имела место одинаковая тенденция к их убыванию.

Однако сравнение России и Бразилии говорит в пользу последней. Это связано с более высоким статусом University of Sao Paulo по сравнению с Московским государственным университетом (МГУ) им. М.В. Ломоносова. Если первый занял 79–ое место в рейтинге УМК и потерял 5 позиций, то второй – 107–ое место и потерял 8 позиций. При этом University of Sao Paulo «пробил» предметные рейтинги QS по 9 дисциплинам, а МГУ – только по 5, что является «линией отсечения». Это означает, что потеря МГУ еще одного предмета, как это произошло за предыдущие 2 года, приведет к утрате им статуса УМК. В этом случае не только Россия «вылетит» с рынка УМК, но и все постсоветское пространство. Учитывая последние тенденции, риск такого хода событий довольно велик, тогда как для Бразилии и Латинской Америки такой исход маловероятен.

 

Глобальные высокотехнологичные компании и УМК: параллели в развитии

 

Ранее в литературе уже отмечалась интересная параллель между числом и силой двух типов организаций – УМК и глобальными высокотехнологичными компаниями (ГВК) [25]. Для большей определенности здесь и далее под ГВК будем понимать крупнейшие, очень известные и всемирно признанные компании соответствующих стран, относящиеся к производящему сектору (банковское дело, страхование, консалтинг, ритейл и прочее исключается) и имеющие признаки высокой технологичности (добывающие и строительные компании не рассматриваются). Введенные уточнения позволяют конкретизировать генеральную гипотезу: число УМК страны примерно совпадает с числом имеющихся у нее ГВК. Число УМК для разных стран фигурирует в Рейтинге университетов мирового класса [1], а определение числа ГВК представляет собой самостоятельную аналитическую проблему, которую можно решить лишь с определенной степенью условности на качественном уровне. Подчеркнем, что наша гипотеза не предполагает, что УМК и ГВК напрямую связаны и поддерживают друг друга; они, скорее, взаимодействуют опосредованно, что не отменяет параллелей в их становлении и развитии.

Сформулированная гипотеза показывает истинные драйверы внутри страны для появления и устойчивого функционирования УМК. В связи с этим обратимся к некоторым стилизованным примерам, которые демонстрируют обозначенные параллели.

Так, в Южной Корее сегодня имеется три УМК – Seoul National University, Korea Advanced Institute of Science and Technology и Sungkyunkwan University, каждый из которых сильнее российского МГУ. При этом во всем мире известны три глобальные южнокорейские компании – Samsung Electronics, Hyundai Motor и LG Electronics, которые в 2010 г. имели самую большую капитализацию и объем продаж среди всех компаний страны, а также служили главными работодателями для местного населения. Если учесть, что Samsung Electronics и LG Electronics появились в 1930–х годах, а Hyundai Motor – во второй половине 1940–х, то вполне понятно, что у Южной Кореи было достаточно времени для создания трех мощных университетов для кадрового обеспечения своих трех индустриальных гигантов, два из которых представляли электронную промышленность, а третий – машиностроение. Тем самым на поверхности мы видим явную корреляцию между УМК и ГВК. Между тем связи между двумя типами организаций не столь тривиальны. Например, в 2017 г. среди УМК Южной Кореи фигурировал Korea University, место которого в 2019 г. занял Sungkyunkwan University. Данный факт означает, что рынок УМК, равно как и рынок ГВК, является очень подвижным – вузы борются за связи с промышленностью, а глобальные компании–лидеры вытесняются со своих позиций ближайшими конкурентами. Все это приводит к рокировкам и перестановке сил на обоих рынках. Например, появление новых мощных ГВК со временем должно привести к росту УМК и наоборот: деградация сектора инновационных корпораций ведет к разрушению РПУ.

Столь же рафинированная ситуация наблюдается в Сингапуре, в котором наряду с двумя мощными УМК – National University of Singapore и Nanyang Technological University – действуют две крупнейшие транснациональные корпорации – Singapore Telecommunications и Wilmar. Первая из них основана в 1879 году и является сейчас крупнейшим мобильным оператором и интернет–провайдером страны с представительствами в других государствах с общим числом клиентов в 0,5 млрд. человек. Wilmar считается крупнейшей в Азии агропромышленной компанией, производящей пальмовое масло и другие растительные масла на базе широкого применения биотехнологий. Масштаб деятельности компании таков, что в 2012 году журнал Newsweek признал ее худшей в мире по уровню влияния на экологию из-за проводимой ею вырубки лесов, осушения торфяных земель и эксплуатации местного населения на плантациях в Индонезии. Таким образом, ускоренное развитие двух УМК Сингапура шло параллельно со становлением названных двух промышленных гигантов.

Интересный пример дает один УМК Финляндии (University of Helsinki), экономический потенциал которой не слишком велик. Однако объяснением этого явления может служить легендарная компания Nokia, которая стала лидером мирового рынка мобильной связи, крупнейшим брендом страны и долгое время имела объем оборота продукции, находящийся за пределами конкуренции со стороны других финских фирм. Учитывая, что Nokia возникла в 1865 г., у Финляндии также было время адаптировать университетскую систему к запросам высокотехнологичного гиганта.

Аналогичная ситуация имеет место в Бразилии, у которой есть только один УМК – University of São Paulo. Одновременно с этим Бразилия во всем мире известна своей авиационной компанией Embraer S.A. (Empresa Brasileira de Aeronáutica S.A.), которая, будучи производителем военных, административных и сельскохозяйственных самолетов, стала одним из лидеров мирового рынка пассажирских региональных аэробусов. На сегодняшний день Embraer конкурирует с канадской компанией Bombardier за право быть третьим по величине авиапроизводителем после таких гигантов, как Airbus и Boeing. Времени с момента основания компании – 1969 г. – как раз хватило для «перелива» спроса на высокотехнологичные кадры в университетский сектор. Обращает на себя внимание и тот факт, что штаб–квартира Embraer находится в штате Сан–Паулу, где располагается бразильский УМК.

Яркий пример сопряжения двух рынков дает Швейцария, где на фоне трех сильных УМК – ETH Zurich (Swiss Federal Institute of Technology), Swiss Federal Institute of Technology Lausanne (EPFL) и University of Zurich – действуют три корпорации, которые имеют трехзначные показатели рыночной стоимости (сотни миллиардов долларов) – пищевая фирма Nestlé, фармацевтическая компания Novartis и фармацевтическая и диагностическая корпорация Hoffmann–La Roche. Достижения Novartis в сфере высоких технологий получили широкий международный резонанс: в 1982 году был создан иммуносупрессивный препарат сандиммун, что привело к резкому увеличению числа операций по пересадке органов во всем мире; препарат гливек позволил осуществить прорыв в лечении хронического миелоидного лейкоза; коартем, предназначенный для лечения малярии, стал первым сильнодействующим комбинированным препаратом на основе артемизинина, который доступен для государственных закупок. Широкая продуктовая и технологическая диверсификация Nestlé сопровождалась слиянием с другими высокотехнологичными фирмами. Так, в 2006 г. Nestlé приобрела подразделение Medical Nutrition у корпорации Novartis за 2,5 млрд. долл., что окончательно закрепило за ней статус высокотехнологичной компании. Hoffmann–La Roche является ведущим производителем биотехнологических лекарственных препаратов в области онкологии, вирусологии, ревматологии и трансплантологии; имеет представительства в 150 странах мира и штат в 95 тысяч сотрудников.

Вписывается в рассматриваемую закономерность и Германия, в которой имеется впечатляющий потенциал из 6 УМК – Ludwig Maximilians University of Munich, Heidelberg University, Technical University of Munich, Humboldt University of Berlin, Free University of Berlin и RWTH Aachen University – на фоне аналогичного пула высокотехнологичных корпораций. Если среди самых крупных и известных немецких фирм отобрать те, которые относятся к разряду высокотехнологичных (отбросив почтовые услуги, банки, страхование, энергетику и торговлю), то статус ГВК безо всяких сомнений получат следующие 6 фирм: Volkswagen, Siemens Group, Daimler, BMW Group, Deutsche Telekom и Bayer. Остальные немецкие высокотехнологичные гиганты уступают перечисленным шести, хотя также претендуют на роль лидеров и тем самым дают основу для появления новых УМК. Примечательно, что технологическое лидерство Германии особенно явственно проявляется в ее успехах на рынке высшего технического образования, что лишний раз подтверждает проверяемую гипотезу.

Подобные примеры можно продолжить, однако главное в данном случае состоит в том, что даже при поверхностном рассмотрении гипотезы о связи между УМК и ГВК просматриваются данные, говорящие в ее пользу. Это означает, что именно реальное производство выступает «заказчиком» на всевозможные инновации и квалифицированные кадры, подготовка которых ведется в УМК под нужды ГВК, а иногда и с их непосредственной помощью. Сказанное позволяет подвести итог в виде следующей формулы: будут ГВК, будут и УМК.

 

Возвышение Европы: тенденция или девиация?

 

Рассмотренное выше смещение интеллектуальных сил мировой системы в университеты Европы является феноменом, имеющем огромное геополитическое значение. Фактически вырисовывается следующая картина: первые три цикла накопления капитала Дж.Арриги действовали на территории Европы, после чего четвертый цикл сформировался и сейчас завершается в Северной Америке, а грядущий пятый цикл снова возвращается в Европу. Таким образом, цивилизационная спираль движения капитала замыкается в очень узкой географической зоне. При этом в отличие от всех предыдущих четырех циклов, когда центр капитала располагался в конкретной стране, сейчас происходит кристаллизация нового центра за счет консолидации различных стран на территории с единой культурной основой.

Вместе в тем обозначившаяся тенденция вызывает множество вопросов и сомнений. Например, нами анализировались только две точки – 2017 и 2019 гг. Насколько обоснованы выводы на основе столь короткого периода времени? Не является ли успех Евросоюза временным явлением или случайной девиацией в распределении интеллектуального капитала мировой системы?

Чтобы внести хоть какую-то ясность в эти вопросы, целесообразно обратить внимание на мировую торговлю роялти. Для этого сравним за последние несколько лет экспорт и импорт прав на интеллектуальную собственность (ИС) двух глобальных игроков – Евросоюза и США (табл.6; на основе данных [27]).

 

Таблица 6. Сравнение доходов/расходов США и Евросоюза от торговли правами на ИС, млрд долл.

Годы

Экспорт прав на ИС

Импорт прав на ИС

Сальдо прав на ИС

США

Евросоюз

США

Евросоюз

США

Евросоюз

2012

124,4

98,2

38,7

129,3

85,8

–31,1

2017

128,4

129,3

51,3

191,4

77,1

–62,1

 

Наиболее информативными являются данные об экспорте роялти. Как оказывается, за пять лет произошла рокировка позиций США и Евросоюза. Если в 2012 г. Соединенные Штаты уверенно опережали Европу по линии продаж ИС, то уже в 2017 г. имела место прямо противоположная ситуация. Этот факт подтверждает, что в Евросоюзе происходит консолидация процесса создания технологических инноваций. Имеющиеся цифры ничего не говорят о «качестве» разработок в разных регионах и о соотношении их пионерных свойств, однако сам факт интенсификации этой деятельности в европейских странах не подлежит сомнению. Не исключено, что активизация в Евросоюзе рынка роялти и университетских систем являются двумя сторонами одной медали. А это означает, что у тенденции к усилению европейского рынка университетов есть потенциал для сохранения.

 

Заключение

 

Осуществленная вторая волна идентификации УМК позволила установить, что мир находится в стадии активного переформатирования РПУ. Неожиданным оказался факт превращения Европы в регионального лидера глобального рынка. Не менее удивительным оказалось торможение в развитии азиатского сегмента УМК. Значение России на РПУ является исчезающе малым; в 2019 г. по показателю W ее вклад составил 0,2% мирового рынка.

Проведенный кейс–анализ позволил выявить два важных драйвера национальной системы УМК: внешний, состоящий в наличии у страны ГВК, которые формируют спрос на квалифицированные кадры и инновационные разработки; внутренний, заключающийся в широком использовании самими университетами «философии сотрудничества», позволяющей им перенимать и творчески перерабатывать передовой опыт своих непосредственных конкурентов. В широком смысле «философия сотрудничества» порождает удивительную смесь конкуренции и взаимопомощи, что превращает игру с нулевой суммой в игру с положительной суммой. Помимо этого, данная социальная практика приводит, по выражению Б. Кларка, к рождению «амбициозной коллективной воли» [26, с.157], поддерживающей серию успешных начинаний внутри университетов и создающей всеобъемлющую «ауру успеха». Используя грубую аналогию, можно сказать, что наличие внешнего драйвера выступает в качестве необходимого условия создания УМК, а наличие внутреннего – в качестве достаточного. Любые попытки «обойти» эти два фактора развития университетской системы чреваты холостыми усилиями и безуспешными попытками создать национальные УМК без необходимой экономической и культурной базы.

 

Литература

 

1. Рейтинг университетов мирового класса. http://nonerg-econ.ru/cat/16/201/ (дата обращения 29.04.2019).

2. Рейтинг национальных университетских систем. http://nonerg-econ.ru/cat/16/203/ (дата обращения 29.04.2019).

3. Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Идентификация университетов мирового класса // Мир новой экономики. 2017. Т. 11. № 3. С. 81–89.

4. Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Опыт идентификации университетов мирового класса // Мировая экономика и международные отношения. 2018. Т. 62. № 1. С. 104–113.

5. Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2006. – 472 с.

6. Арриги Дж. Адам Смит в Пекине: Что получил в наследство XXI век. М.: Институт общественного проектирования, 2009. – 456 с.

7. Полтерович В.М. Позитивное сотрудничество: факторы и механизмы эволюции // Вопросы экономики. 2016. № 11. С. 1—19.

8. Полтерович В.М. К общей теории социально–экономического развития. Часть 1. География, институты или культура? // Вопросы экономики. 2018. № 11. С. 1–22.

9. Полтерович В.М. К общей теории социально–экономического развития. Часть 2. Эволюция механизмов координации // Вопросы экономики. 2018. № 12. С. 77–102.

10. 1994 Group. https://web.archive.org/web/20100417134035/http://www.1994group.ac.uk/ (дата обращения 29.04.2019).

11. Russell Group. https://www.russellgroup.ac.uk/ (дата обращения 29.04.2019).

12. White Rose University Consortium. https://whiterose.ac.uk/about/ (дата обращения 29.04.2019).

13. N8 Limited. https://beta.companieshouse.gov.uk/company/05920709 (дата обращения 29.04.2019).

14. What is the Million+ Group? https://university.which.co.uk/advice/choosing-a-course/what-is-the-million-group (дата обращения 29.04.2019).

15. University Alliance. https://www.unialliance.ac.uk/ (дата обращения 29.04.2019).

16. Science and Engineering South Consortium (SES5). https://www.ucl.ac.uk/news/2013/may/science-and-engineering-south-consortium-ses-5 (дата обращения 29.04.2019).

17. League of European Research Universities. https://www.leru.org/ (дата обращения 29.04.2019).

18. The Coimbra Group: a tradition of innovation. https://www.coimbra-group.eu/ (дата обращения 29.04.2019).

19. Europaeum. https://europaeum.org/ (дата обращения 29.04.2019).

20. Group of Eight. https://go8.edu.au/ (дата обращения 29.04.2019).

21. Regional Universities Network. http://www.run.edu.au/ (дата обращения 29.04.2019).

22. Innovative Research Universities. https://www.iru.edu.au/ (дата обращения 29.04.2019).

23. Australian Technology Network. http://www.atn.edu.au/ (дата обращения 29.04.2019).

24. China's Ivy League: C9 League. http://en.people.cn/203691/7822275.html (дата обращения 29.04.2019).

25. Балацкий Е.В. Университеты мирового класса и глобальные высокотехнологические компании: параллели и корреляции/ Междисциплинарность в современном социально-гуманитарном знании – 2017. Ростов–на–Дону: Издательство Южного федерального университета, 2017. С. 208–226.

26. Кларк Б.Р. Поддержание изменений в университетах. Преемственность кейс–стади и концепций. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2011. – 312 с.

27. World Development Indicators. https://datacatalog.worldbank.org/dataset/world-development-indicators (дата обращения 29.04.2019).

 

 

 

 

 

Официальная ссылка на статью:

 

Балацкий Е.В., Екимова Н.А. Геополитические меридианы университетов мирового класса// «Вестник Российской академии наук», Том 89, №10, 2019. С. 1012–1023.

1761
9
Добавить комментарий:
Ваше имя:
Отправить комментарий
Публикации
В статье рассматривается институт ученых званий в России, который относится к разряду рудиментарных или реликтовых. Для подобных институтов характерно их номинальное оформление (например, регламентированные требования для получения ученого звания, юридическое подтверждение в виде сертификата и символическая ценность) при отсутствии экономического содержания в форме реальных привилегий (льгот, надбавок, должностных возможностей и т.п.). Показано, что такой провал в эффективности указанного института возникает на фоне надувающегося пузыря в отношении численности его обладателей. Раскрывается нежелательность существования рудиментарных институтов с юридической, институциональной, поведенческой, экономической и системной точек зрения. Показана опасность рудиментарного института из–за формирования симулякров и имитационных стратегий в научном сообществе. Предлагается три сценария корректировки института ученых званий: сохранение федеральной системы на основе введения прямых бонусов; сохранение федеральной системы на основе введения косвенных бонусов; ликвидация федеральной системы и введение локальных ученых званий. Рассмотрены достоинства и недостатки каждого сценария.
The article considers the opportunities and limitations of the so-called “People’s capitalism model” (PCM). For this purpose, the authors systematize the historical practice of implementation of PCM in different countries and available empirical assessments of the effectiveness of such initiatives. In addition, the authors undertake a theoretical analysis of PCM features, for which the interests of the company and its employees are modeled. The analysis of the model allowed us to determine the conditions of effectiveness of the people’s capitalism model, based on description which we formulate proposals for the introduction of a new initiative for Russian strategic enterprises in order to ensure Russia’s technological sovereignty.
The paper assesses the effectiveness of the Russian pharmaceutical industry so as to determine the prospects for achieving self–sufficiency in drug provision and pharmaceutical leadership in the domestic market, more than half of which is occupied by foreign drugs. Effectiveness is considered in terms of achievements in import substitution (catching–up scenario), and in the development of domestic drugs (outstripping scenario). A comparison of the main economic indicators for leading foreign and Russian pharmaceutical companies reflects a disadvantaged position of the latter. The governmental target setting for domestic pharmaceutical production is compromised by interdepartmental inconsistency in the lists of essential drugs. A selective analysis of the implementation of the import substitution plan by the Ministry of Industry and Trade of Russia since 2015 has revealed that, even on formal grounds, Russia still has not established a full–fledged production of many drugs (in particular, the dependence on foreign active pharmaceutical substances still remains, and there are very few domestic manufacturing companies). The premise concerning fundamental impossibility to implement the outstripping scenario is substantiated by the fact that there is an insignificant number of original drugs for which Russian developers initiated clinical trials in 2020–2022. The results obtained show that the current situation in the Russian pharmaceutical industry does not promote the achievement of drug self–sufficiency. A proposal to consolidate assets, coordinate production programs and research agendas for accelerated and full–fledged import substitution was put forward. Prospects for research in the field of import substitution are related to deepening the analysis of production indicators, increasing sales, as well as enhancing clinical characteristics of reproduced drugs compared to foreign analogues. In the sphere of analyzing the innovativeness of pharmaceutical production, it seems advisable to methodologically elaborate on identifying original drugs and include this indicator in the industry management.
Яндекс.Метрика



Loading...