Новая книга известного американского финансиста и филантропа Дж. Сороса “Кризис мирового капитализма” является логическим развитием его предыдущих работ, в которых он уже зарекомендовал себя оригинальным, широко мыслящим автором. Основной пафос книги определяется тем, что она написана по горячим следам международного финансового кризиса 1998 г., кульминацией которого стал августовский обвал в России. Спустя полгода на презентации в Высшей школе экономики (Москва, июнь 1999 г.) рецензируемого ниже русскоязычного издания книги Сорос признал, что несколько сгустил краски и его пророчества о крахе глобального капитализма, к счастью, не сбылись. Тем не менее, как и прежде, его текст изобилует интереснейшими на­блюдениями, обобщениями, парадоксами и логическими схемами, представляя собой эффектный (и по-своему эффективный!) сплав экономики, философии и политики.

Некоторые высказываемые автором идеи, на наш взгляд, могут считаться классическими и заслуживают внимания самых широких слоев читающего населения России. Правда, этому мешает ряд обстоятельств. Во-первых, многие идеи подаются Соросом так, что только очень дотошный и подготовленный читатель может полностью разобраться во всех логических хитросплетениях; в ряде случаев его теоретические схемы требуют серьезных дополнительных комментариев, иллюстраций, упорядочения, развития и завершения. Во-вторых, его работы достаточно многословны, изобилуют повторениями и малоинтересными деталями, субъективными оценками событий и т.п. Ниже мы постараемся выделить основные “изюминки” последней работы Сороса.

1. Две рефлексивные схемы развития глобальных кризисов. Центральная идея книги связана с предлагаемой Соросом рефлексивной схемой возникновения “глобальных” (как их называет автор, хотя здесь более адекватен термин “системных”) экономических и политических кризисов. Данный вопрос частично затрагивался в предыдущих книгах, а теперь дается его развернутый анализ, причем в качестве примеров приводятся кризисы, потрясшие в последние годы нашу страну. Так, автор выделяет два вида рефлексивных механизмов, приводящих к катастрофическим событиям.

В основе первого лежит ситуация, когда господствующие идеологические представления не отражают реального положения дел, приводя к рефлексивному неравновесию; более того, правящие круги не желают приспосабливаться к меняющимся условиям. Именно такая схема объясняет крах СССР. Логическая последовательность, по Соросу, выглядела следующим образом: правящая коммунистическая партия пыталась заставить реальность втиснуться в рамки ее концепции, оперирующей предвзятыми идеологическими представлениями; общественные условия ужесточались, но реальность по-прежнему была далека от официальной идеологии; в отсутствие корректирующего механизма реальность и официальная интерпретация расходились все дальше, ибо никакое принуждение не могло предотвратить изменений в реальном мире. Достигнув кульминации в своем развитии, описанный процесс привел к глубочайшему кризису в сфере государственного управления, который не мог быть преодолен на старой идеологической базе. Результат – полный отказ от прежних ценностей, разрушение и “исчезновение” Советского Союза и резкий разворот “новой” России от социализма к капитализму. Аналогичная схема приложима к падению Древнего Египта и Древнего Рима. Соответствующий механизм рождения глобальных кризисов может быть назван “цивилизационно–идеологическим” (Сорос его, на наш взгляд, неудачно, называет режимом статического неравновесия [стр. 75]).

Развал СССР – это первый глобальный кризис, потрясший нашу страну. Однако остатки Советского Союза в лице “рыночной” России в дальнейшем начали испытывать удар за ударом, последний нокаут был получен страной в августе 1998 г. Может ли считаться такой ход событий нормальным и чем он может закончиться? По Соросу, все вполне закономерно. Переход России к рыночной экономике породил второй вариант рефлексивного механизма возникновения кризиса, а именно: события разворачиваются настолько стремительно, что хозяйственные участники и правительство не поспевают за ними, и ситуация выходит из-под контроля [стр. 75].

Логика разворачивания кризисных событий в России выглядит следующим образом: строительство “новой” российской экономики предполагало изменения во всех сферах хозяйственной и политической жизни; начавшаяся волна обновления экономики потребовала столь же стремительной перестройки нормативно–правовой базы и институциональной структуры общества, что в свою очередь требовало адекватного понимания происходящих событий; представления о реальности корректировались, но постоянно отставали от шквала изменений в экономике. Систематическое запаздывание сдвигов в представлениях о реальности по отношению к изменениям самой реальности приводит к углублению расхождения между ними. По мнению Сороса, на определенном этапе подобное расхождение может стать настолько глубоким, что ведет либо к революции, либо к какой-либо иной форме распада [стр. 76]. Чтобы приостановить усугубление рефлексивного неравновесия, необходимо затормозить экономические изменения. Эту задачу можно выполнить либо в рамках политической диктатуры, либо путем усиления государственного регулирования, что и происходит в настоящее время в России. Таким образом, второй тип рефлексивного механизма возникновения кризисов можно назвать “каскадным” (сам Сорос называет этот режим динамическим неравновесием [стр. 76]) и он во многом объясняет хаос, который имеет место в России в течение последних десяти лет.

2. Экономические и общественные критерии оценки человеческой деятельности. Как считает Сорос, в основе всей человеческой деятельности лежат два типа ценностей: экономические (рыночные) и общественные (моральные). Названия эти весьма условны, но лучше, пожалуй, не придумаешь. Рыночные ценности утилитарны, легко измеримы (разумеется, в денежных единицах) и отражают заботу человека о себе самом. Моральные ценности выражают заботу о других и измерить их не представляется возможным. Все социальные общности различаются соотношением этих двух типов ценностей. По Соросу, для современного капитализма характерно доминирование экономических ценностей, что делает его неустойчивым, нестабильным, подверженным кризисным потрясениям. Это вполне объяснимо – именно моральные ценности всегда были основным фактором, сдерживающим катастрофические действия людей. В отсутствие моральных ограничений человек становится более свободным в своих действиях, легче добивается материального (экономического) успеха. Соответственно, чем больше в нем стремление к экономическому успеху, тем более он аморален. Кроме того, распространение рыночных ценностей на нерыночные сферы общественной жизни – личные отношения, политику, медицину, право – разрушает само общество [стр. 83]. Последний удар социум получает со стороны возможных рефлексивных связей. Так, политики получают признание за то, что были избраны, а не за исповедуемые ими принципы; о деловых людях судят по их благосостоянию, а не по их честности или их вкладу в социальное благополучие [стр. 94]. Понятие “хорошо” (моральные принципы) оказалось подменено понятием “эффективно” (экономические оценки), и в этом Сорос усматривает главную угрозу стабильности современного капиталистического общества.

Данная логическая схема приложима и к социализму. Последний в отличие от капитализма характеризуется гипертрофией общественных ценностей. Здесь, наоборот, человек сильно зажат моральными стереотипами поведения, а его деятельность отрывается от реальности и оценивается не экономическими категориями, а абстрактными терминами “хорошо” и “плохо”. Положение человека и его материальное благосостояние зависят не от того, как он работает, а от того, насколько удачно он вписался в социально–политическую иерархию. В результате нарастает экономическая дезориентация хозяйственных субъектов. Такой ход событий приводит к бездарной растрате национальных ресурсов, тем самым постепенно коверкая всю экономическую жизнь и в конечном результате разрушая мораль. Именно это и произошло в СССР. Сказанное с новой стороны высвечивает социальные проблемы переходной рыночной экономики, в рамках которой реализуется головокружительный скачок от одной крайности в системе человеческих ценностей к другой. В таком обществе каждый вынужден защищать свои собственные интересы, и моральные нормы становятся существенным препятствием для продвижения вперед. Логика рассуждений Сороса лишний раз доказывает “закономерность” аморальных действий большинства нынешних российских политиков, чиновников и бизнесменов. Будущее же мировой системы капитализма зависит от того, насколько эффективно удастся современным индивидуумам сочетать в своей деятельности рыночные и моральные ценности, насколько близко они подойдут к пресловутому “золотому сечению” между ними.

3. Атомистическая концепция мирового рынка капитала и механизм дезинтеграции капиталистической системы. Представления Сороса о функционировании мировой капиталистической системы и ее пороках базируются на его концепции о строении мирового рынка капитала. В соответствии с ней система мирового капитализма характеризуется свободным движением капитала, общую схему которого можно представить в виде гигантского круговорота, всасывающего капитал в финансовые рынки в центре системы и перекачивающего его на периферию. Перекачивание может идти непосредственно – с помощью кредитов и портфельных инвестиций, и косвенно – через многонациональные корпорации [стр. 1Х–Х]. Таким образом, Сорос оперирует моделью, схожей с моделью атома Э. Резерфорда.

В обычных условиях такая система довольно эффективна: страны на периферии, нуждающиеся в международных инвестициях, открывают свои рынки и центр свободно перекачивает в них необходимую массу денег. Однако при возникновении кризисных ситуаций в странах периферии капитал меняет направление движения и начинает уходить из них в сторону центра. До определенного момента такой разворот инвестиционного потока полезен центру, однако если кризис в странах периферии слишком глубок, то их бедственное положение уже не может быть выгодно центру и он тоже рискует попасть в полосу кризиса.

Подобная открытость стран мирового капитализма ведет к чрезвычайно сложным валютным отношениям. В ряде случаев сбои в этой системе могут быть катастрофическими. В частности, существует постоянная опасность, что если трудности, переживаемые на периферии, будут слишком велики, то некоторые страны начнут выходить из мировой системы капитализма. Первый шаг в этом направлении сделала Малайзия, которая в результате кризиса была отброшена на 30 лет назад в своем развитии и встала на путь изоляции от внешнего мира. Аналогичный удар испытала Россия, где в результате резкой девальвации рубля были фактически перечеркнуты все социальные завоевания последних десяти лет экономических реформ. Таким образом, интегрированность страны, относящейся к финансовой периферии, в мировую систему капитализма чревата постоянной опасностью возникновения в ней катастрофического кризиса.

Однако попытка выйти из игры таит в себе еще большие опасности. Движение капитала невозможно полностью приостановить, и он начнет покидать страну нелегальными способами, в результате чего национальная экономика будет просто обескровлена. Одновременно с этим обособление одной страны автоматически нанесет удар по другим странам, имеющим с ней внешнеторговые отношения. Кроме того, если политика изоляционизма хотя бы частично оправдает себя, то у такой политики найдутся последователи, что еще больше затруднит попытки других стран поддерживать открытость своих рынков [стр. XII].

Дополнительный фактор, способствующий дезинтеграции системы мирового капитализма, заключается в неспособности, международных кредитно–денежных институтов удержать систему от распада.

Перечисленные факторы в кризисные периоды усиливают отток капитала с периферии в центр. Учитывая, что система строится по принципу “центр–периферия”, кризис и процесс дезинтеграции оказываются “размазанными” во времени и пространстве. Даже после того, как центр выйдет из кризиса, на периферии останется напряженность. Соответственно вспышки кризиса и процесс дезинтеграции системы будут распространяться по цепочке, охватывая в разные периоды времени разные страны. Если депрессия докатится до центра (то есть до США), то можно ожидать развала всей мировой финансовой системы и международной системы торговли [стр. XIII]. Такова в общих чертах соросовская схема цепной реакции экономических кризисов в мировой системе капитализма.

4. Капитализм и демократия. Вопреки широ­ко распространенному представлению, в соответствии с которым капитализм ассоциируется с демократией в политике, Сорос выдвигает тезис о глубоком противоречии между ними и снабжает его простой, но интересной и оригинальной аргументацией.

Общая логическая линия выглядит следующим образом. Страны, находящиеся на периферии мировой капиталистической системы, вынуждены догонять более развитые государства ее центра. Для этого необходимо каким-либо образом запустить (причем довольно быстро!) механизм экономического развития. Сделать это можно только с помощью активного привлечения и использования международного капитала. Фактически большая часть мировой экономики, пытаясь решить эту задачу, находится в постоянной и весьма жесткой конкуренции за международные инвестиционные ресурсы. Однако реальным козырем в такой борьбе может служить низкая заработная плата, что при прочих равных условиях приводит к росту нормы прибыли на капитал.

В демократической Европе такая борьба привела к укоренению традиции, когда частные компании всячески стараются занизить объемы своих прибылей [стр. 126]; в противном случае это вызвало бы требования работников повысить зарплату и затормозило бы приток международных инвестиций. В более общем случае сдерживать зарплату значительно легче автократическим правительствам, что и предопределяет триумф тоталитарных режимов во многих странах поздней индустриализации. Так, например, в большинстве азиатских стран государство вступало в союз с местным бизнесом, помогая ему аккумулировать капитал. Стратегия “азиатской модели” требует государственного руководства в промышленности и контроля над зарплатой. Впервые такую политику проводила Япония. В Южной Корее государственная политика осуществлялась военной диктатурой, держащей в своих руках небольшую группу промышленных кон­гломератов (chaebol); похожий союз наблюдался между военными и предпринимателями в Индонезии. В Сингапуре само государство стало капиталистом; в Малайзии правящая партия боролась за бизнес–выгоды для этнического меньшинства; в Таиланде вмешательство военных в коммерческую жизнь также было достаточно сильным [стр. 121]. В контексте сказанного автор не исключает, что и России предстоит пройти этот путь.

Разумеется, выйти на траекторию долговременного экономического роста теоретически можно и без участия международного капитала. Однако и в этом случае необходимо урезание потребления населения для обеспечения высокой нормы инвестирования и сбережений. Это под силу только очень прочным режимам диктаторского типа. Так было, в частности, в СССР, где долговременные стратегические планы осуществлялись за счет низкого уровня текущего потребления населения; отложенный спрос в виде вкладов на сберкнижках был одним из проявлений проводимой рестриктивной политики потребления.

Скептически относится Сорос и к утверждению, что успешные автократические режимы в конечном счете ведут к развитию демократических институтов. Во-первых, как показывает практика, международные банки и транснациональные корпорации чувствуют себя более комфортно с сильным, автократическим режимом [стр. 122]. Следовательно, такие структуры скорее препятствуют, нежели содействуют приходу демократического правительства. Во-вторых, правители–диктаторы неохотно расстаются с властью. В-третьих, в системе капитализма отсутствуют силы, которые могли бы толкать отдельные страны к демократии, ибо ставка капитализма – благосостояние, демократии – власть. Критерии, по которым оцениваются ставки, также различны: для капитализма единица исчисления – деньги, для демократии – голоса граждан. Разнятся и интересы, которые преследуют эти системы: для капитализма – это частные (индивидуальные) интересы, для демократии – общественный интерес [стр. 122]. В-четвертых, специфика современного капитализма ведет к отрицанию политической демократии.

Широкое распространение меркантильных (рыночных) ценностей (см. п. 2) и их влияние на политику приводит к тому, что политический процесс все менее эффективно обслуживает общественные интересы по сравнению со временами, когда люди были более чувствительны к со­циальным (общественным) ценностям или “гражданским добродетелям”. Одновременно с этим политический процесс в силу его специфики неэффективно корректирует собственные эксцессы по сравнению с рыночным механизмом. Оба эти процесса подкрепляют друг друга рефлексивным образом: доминирование рыночных ценностей подрывает эффективность демократического политического процесса, а низкая эффективность политического процесса стимулирует отрицание рыночных ценностей [стр. 218].

Таким образом, большинство стран мира в битве за международные рынки капитала внутренне тяготеют к антидемократическим режимам без естественной тенденции к демократизации.

5. Асимметрия в отношениях ‘‘кредиторы–должники”. Главную причину возникновения современных кризисов Сорос видит в периодически возникающем нездоровом расширении международного кредита. В основе этого процесса лежит асимметрия в отношениях Международного валютного фонда с кредиторами и должниками, заключающаяся в том, что МВФ к должникам относится гораздо жестче, чем к кредиторам. Как правило, должникам навязываются довольно суровые условия, в то время как к кредиторам аналогичных требований не предъявляется. В частности, в периоды кризисов МВФ делает все возможное, чтобы спасти кредиторов за счет ужесточения требований к должникам. Сорос исчерпывающе раскрывает причины сложившейся практики [стр. 197–198]. Однако такое положение дел провоцирует безалаберные действия кредитных институтов, что в конечном счете ведет к ничем не подкрепленным международным инвестиционным бумам, завершающимся национальными экономическими кризисами. Положение усугубляется тем, что суверенные государства выполняют всего лишь роль клапанов в мировой системе циркулирования международного капитала: они не могут противостоять притоку капитала, но могут противодействовать его оттоку [стр. 192].

В связи с этим перед международным сообществом стоит дилемма: регулировать мировые финансовые рынки или предоставить каждой стране защищать свои интересы любыми имеющимися у нее средствами. По мнению Сороса, изменение действующей системы должно идти в направлении ликвидации отмеченной асимметрии в отношениях кредиторы–должники путем перекладывания определенной доли убытков, возникающих в ходе кризисов, на кредитные институты [стр. 198]. На наш взгляд, такой подход к проблеме представляется довольно убедительным и оригинальным, хотя конкретные предложения Сороса по поддержке такой системы требуют серьезных дополнительных разъяснений.

В целом, думается, что предпринятый Дж. Соросом анализ современного капитализма проставляет многие точки над “i”, что уже само по себе достойно пристального внимания со стороны отечественной научной общественности. К сожалению, в этой связи приходится констатировать, что русскоязычный перевод изданной книги несет на себе отпечаток некоторой поспешности, что не лучшим образом сказывается на восприятии идей автора. Например, явно ускользнули от редакторов книги такие пассажи: “рынки редко оправдывают субъективные ожидания людей, но их вердикт достаточно реален, чтобы вызвать гнев и убытки” [стр. 18]; “рыночные цены имеют печально известную репутацию колебаться” [стр. 40]. Есть образцы не вполне квалифицированного перевода. В частности, вряд ли каждому русскоязычному читателю будет понятна наукообразная калька английского термина “нерелевантность”, когда Сорос, по смыслу, высказывает мнение о неприменимости господствующих тео­рий эффективных рынков и рациональных ожиданий к современным экономическим реалиям. [1, стр. 46]. Там, где упоминается некая “теория конспиративности” [1, стр. 87], гораздо уместнее было бы говорить о “теории заговора”. Несомненно, мысли такого самобытного и яркого автора, как Дж. Сорос, заслуживают более тщательного изложения.

Литература

1. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма. Открытое общество в опасности. Пер. с англ. Москва, Инфра–М, 1999, 262 с.

Официальная ссылка на статью:

Балацкий Е.В. Дж. Сорос о кризисе капитализма// «Мировая экономика и международные отношения», 1999, №10. С.115–119.