Разразившийся в 1997 г. восточноазиатский финансовый кризис встряхнул всю мировую экономику; не обошел он стороной и Россию. Причем для нашей страны имела место уникальная особенность: международный кризис "пришел" в нее в период, когда она и без того находилась в состоянии экономической депрессии. В связи с этим возникает целый ряд серьезных вопросов: какова общая схема вызревания и механизм распространения кризиса? какова роль процесса глобализации мирового экономического пространства в возникновении кризисных явлений? кто в результате произошедшего кризиса выиграл, а кто – проиграл? кто "виноват" в возникновении столь мощных экономических эксцессов? случайно или закономерно попала Россия под воздействие международного кризиса? имеются ли какие-то кардинальные отличия "отголосков" международного кризиса в России от процессов, протекающих в других "неблагополучных" странах?

В данной статье мы попытаемся нарисовать общую схему функционирования мировой экономики, что в свою очередь позволит дать ответы на все обозначенные выше вопросы. Актуальность данной задачи предопределяется тем, что общая картина произошедших кризисных сдвигов в современной научной литературе пока просматривается недостаточно четко.

Внешнеторговые межстрановые цепочки и взаимозависимость развития национальных экономик

Основным каналом, по которому передаются кризисные процессы из одних стран в другие, был и остается канал внешнеторговых операций. Причем кризис, возникший в отдельной стране, не только передается другим странам, но и "возвращается" обратно, только в иные сектора экономики. Таким образом, здесь действуют как прямые, так и обратные связи. Сначала рассмотрим прямые связи, по которым кризисные явления передаются из одних стран в другие.

Логика здесь следующая: затраты на импорт одной страны представляют собой ни что иное, как доходы от экспорта другой страны. Иначе говоря, если одна страна расходует свои валютные ресурсы на закупку импортной продукции, то имеются страны, которые поставляют эту продукцию и, следовательно, получают эти валютные средства. Соответственно, если в какой-то стране импорт резко сокращается, то это означает невозможность реализации своей продукции странами–экспортерами, что и приводит к соответствующему сокращению объема их экспорта. В крайнем случае, когда между собой торгуют только две страны (или две автономные группы стран), сокращение импорта одной из них равно сокращению экспорта в другой. В рафинированном случае это означает, что разорение предприятий импорториентированного сектора одной страны может вызвать разорение и банкротство предприятий экспорториентированного сектора другой. Данный эффект тем сильней, чем сильней торговые связи рассматриваемых стран и чем сильнее замкнут экспорт одной страны на потребности другой. Если география импорта и экспорта стран мировой экономики сильно диверсифицирована, то эффект распространения падения импорта в одной стране примет массовый характер и, ухудшив общемировую конъюнктуру, затронет многие государства.

Таким образом, внешнеторговые цепочки способны передавать спад конъюнктуры из одной страны в другие, то есть спад покупательной способности одних стран ведет к спаду производственной активности других стран, а это означает, что экономический кризис в какой-либо стране прекращает быть проблемой только этой страны, становясь проблемой международного характера.

Закон Д.Юма и его роль в развитии экономического коллапса

Теперь рассмотрим обратную связь, по которой кризисное уменьшение импорта, пройдя по всей межстрановой цепочке импортно–экспортных операций, возвращается обратно – в исходную экономику. Механизмом, "включающим" указанную обратную связь, является так называемый закон Д.Юма, в соответствии с которым увеличение экспорта ведет к увеличению импорта [1]. Фактически закон Юма является внешнеторговым эквивалентом известного закона Ж. –Б.Сэя и имеет примерно ту же интерпретацию. Так, например, с финансовой точки зрения рост экспорта означает увеличение валютных поступлений в страну, что в свою очередь создает возможность увеличения валютных затрат на осуществление закупок импорта. Понятно, что сжатие экспорта, наоборот, ведет к соответствующему сокращению импорта. Закон Юма можно сформулировать также следующим образом: предложение иностранной валюты (экспорт) порождает соответствующий спрос на нее (импорт).

Рассмотренный закон Юма позволяет выстроить весь цикл распространения кризисных возмущений по всей мировой системе и их возврата в исходную страну: спад эффективного спроса в некоторой стране ведет к сокращению в ней спроса на импорт; сокращение импорта влечет соответственное сокращение экспорта в странах–контрагентах, связанных с первой внешнеторговыми отношениями; урезание доходов от экспорта в странах–контрагентах приводит к постепенному сокращению в них импортных операций; сокращение импорта в странах–контрагентах имеет своим конечным следствием падение экспорта в стране, являющейся первичным источником кризиса. В результате действия такого механизма страна, являющаяся донором кризиса, начинает испытывать проблемы не только с импортом, но и с экспортом. В свою очередь сжатие внешнеторгового оборота уменьшает открытость национальной экономики и подогревает внутренний производственный коллапс.

Описанный процесс может усугубляться и эффектом, в соответствии с которым рост импорта в ряде случаев способствует увеличению экспорта и, наоборот. Это, как правило, связано с межотраслевыми взаимодействиями, когда закупка импортного сырья и оборудования может использоваться для развития некоторых экспортных отраслей (или для выпуска внутренней продукции, которая впоследствии будет использоваться в экспортном производстве). Разумеется, данная положительная связь между импортом и экспортом работает в обе стороны и рост экспорта может стимулировать рост импорта. Таким образом, межотраслевые взаимосвязи являются еще одним фактором, приводящим в действие закон Юма. Соответственно уже только за счет таких эффектов ущемление импорта страны может спровоцировать сокращение ее экспорта, углубляя кризисные явления.

Конечно, закон Юма, как и большинство других экономических законов, не имеет всеобщего характера и не должен абсолютизироваться. В определенные моменты времени он может нарушаться, однако такие режимы функционирования экономических систем являются менее типичными; в большинстве случаев можно исходить из того, что закон Юма выполняется.

Подчеркнем, что описанный выше механизм действия внешнеторговых цепочек и закона Юма представляет собой механизм распространения, а не возникновения международных кризисов; последние связаны с процессом ввоза–вывоза капитала, о чем будет сказано ниже.

Фундаментальные противоречия в развитии современной мировой экономики

Внешнеторговые цепочки являются традиционным механизмом интеграции отдельных стран в мировую систему. Однако современная мировая экономика характеризуется не только (и не столько!) свободной торговлей товарами и услугами, сколько свободным перемещением труда и капитала. Процентные ставки, валютные курсы и котировки акций в различных странах связаны самым тесным образом; мировые финансовые рынки оказывают огромное влияние на экономические условия, а международный финансовый капитал играет решающую роль в судьбах отдельных стран. Данная система очень благоприятна для финансового капитала, который может идти туда, где выше вознаграждение, что, в свою очередь, способствует дальнейшему росту мировых финансовых рынков. Можно утверждать, что отличительной чертой современной системы мирового капитализма является свободное движение именно капитала, ибо международной торговли товарами и услугами, вообще говоря, недостаточно для создания мировой экономики; для последней требуется максимальная взаимозаменяемость факторов производства, что как раз обеспечивается межстрановой мобильностью капитала и информации [2].

Наибольшее значение и привилегированное положение финансовый капитал приобретает в силу своей большей мобильности по сравнению с физическими инвестициями: он может избегать страны, в которых подвергается высоким налогам и строгому регулированию. Это приводит к тому, что большинство стран мирового сообщества стремится привлечь и удержать капитал, а задача создания привлекательных для капитала условий становится более важной, чем какие-либо другие социальные цели. Это одно из фундаментальных противоречий в развитии мировой экономики.

Другим фундаментальным противоречием является тот факт, что развитие мировой экономики не сопровождается развитием мирового сообщества, то есть основной единицей политической и общественной жизни продолжает оставаться национальное государство. Это приводит к тому, что интернациональный по своей сути процесс межстранового движения капитала зависит от национальной политики отдельных государств. Иначе говоря, второе фундаментальное противоречие мировой экономики заключается в противоречии между международными масштабами финансовых рынков и национальными границами политики их регулирования.

Важнейшей особенностью международных финансовых рынков является их нестабильность. В основе такой нестабильности лежат рефлексивные взаимодействия. Действительно, финансовый мир функционирует на основе доверия, а оно – весьма аморфная, неустойчивая категория [3]. Стоит доверию пошатнуться в результате проведения той или иной линии в национальной политике страны и возможны вспышки панических настроений, массовое изъятие депозитов и бегство капитала. Когда же финансовые рынки страны полностью открыты и подвержены капризам международных финансовых операций, это способно вызвать такую нестабильность, которую страна, зависящая от иностранного капитала, в ряде случаев выдержать не в состоянии. Создание международной регулирующей системы, способной стабилизировать международные финансовые рынки, является проблематичным (более подробно об этом ниже). Кроме того, любая система регулирования способна генерировать ошибочные решения в силу наличия рефлексивных взаимодействий [4]. Таким образом, третье фундаментальное противоречие мировой экономики заключается в имманентной ей нестабильности международных финансовых рынков, способной спровоцировать национальный кризис.

Особо следует сказать об одном относительно "новом" источнике нестабильности финансовых рынков. Это так называемый эффект богатства, заключающийся в том, что существенная часть богатства населения развитых стран вложена в акции. Данный факт означает, что все больше растет склонность к инвестированию, а склонность к сбережению - падает. Так, например, в США доля личных сбережений в располагаемом доходе домашних хозяйств в 1998 г. упала до 0,1% против 13% в 1975 г.² Средний пакет акций американской семьи по величине сопоставим с ее годовым доходом; в Англии он составляет 65%, во Франции и Германии около 20%.³ Эффект богатства имеет далеко идущие последствия. Так, в случае устойчивого ухудшения ситуации на фондовом рынке настроения акционеров круто меняются, резко повышается склонность к сбережениям, склонность к инвестированию, наоборот, падает, начинается изъятие капиталов, что способствует дальнейшему ухудшению положения на рынке акций.

Закон Дж.Кейнса и структура международного рынка капиталов

Важнейшим фактором, определяющим полярную структуру международного рынка капиталов, является так называемый закон Дж.М.Кейнса, который иногда еще называется основным психологическим законом потребления (накопления) [5].

Содержательно основной психологический закон потребления состоит в том, что люди склонны, как правило, увеличивать свое потребление с ростом дохода, но не в той же мере, в какой растет доход. Действительно, побуждение к удовлетворению неотложных первостепенных нужд человека и его семьи обычно представляет собой более сильный мотив, чем побуждение к накоплению, и последнее только тогда начинает проявляться в полную силу, когда достигнут известный уровень благосостояния. Развитие событий по такому сценарию ведет к тому, что доля инвестиций в совокупном реальном доходе возрастает.

Именно в такой формулировке основной психологический закон накопления является наиболее наглядным и эффективным для дальнейшего рассмотрения современной структуры мирового рынка капиталов. Последняя определяется структурой самой мировой экономики, состоящей из двух сегментов: "богатых" (высокоразвитых) и "бедных" (слаборазвитых) стран. Различия в уровне развития определяются, как правило, исходя из разрыва между странами по показателю среднедушевого валового внутреннего продукта (ВВП). Таким образом, страны, принадлежащие к разным классам, принципиально различаются прежде всего по уровню реальных доходов населения. Этот факт является определяющим при формировании мирового рынка капиталов, так как более богатые страны в силу рассмотренного основного психологического закона потребления обладают большими возможностями в осуществлении масштабных накоплений и инвестиций. Достигнутый ими достаточно высокий уровень жизни позволяет высвобождать большую долю ВВП в качестве инвестиционного ресурса. В "бедных" странах ситуация диаметрально противоположная: они испытывают острый недостаток в капиталах.

Одновременно с наличием относительного избытка в "богатых" странах и его недостатка – в бедных, имеется большая разница в норме прибыли на капитал, работающий в этих странах. Так, развитые страны характеризуются высокой заработной платой населения, что при прочих равных условиях приводит к уменьшению отдачи от инвестиций. Кроме того, в "богатых" странах основные потребности населения в основном удовлетворены и внедрение любых традиционных производств требует повышенных усилий. Слаборазвитые и развивающиеся государства, наоборот, обладают дешевой рабочей силой, что способствует росту прибыли на вложенный в их экономику капитал; страна имеет свободные экономические ниши, ждущие заполнения.

Такое положение вещей приводит к тому, что формируется двухполюсная мировая экономика: переполненные капиталом "богатые" страны и "бедные" страны, испытывающие инвестиционный голод. В такой двухполюсной системе капитал, стремящийся в сферы с более высокой нормой прибыли, имеет естественную тенденцию к перемещению из "богатых" стран в "бедные". В современных условиях, когда любой капитал легко перераспределяется посредством международных финансовых рынков, указанная тенденция многократно усиливается.

Интегрированность внешнеторговых процессов и рынка капиталов

Для целостного понимания механизма возникновения кризисов необходимо исходить из того факта, что внешнеторговые операции тесно переплетены с рынком капиталов. Данный факт воплощается в концепции платежного баланса, в соответствии с которой платежный баланс страны представляет собой сумму торгового баланса и баланса по движению капиталов и равен нулю. В реальности, разумеется, говорить о полной сбалансированности валютных отношений нельзя: платежный баланс почти всегда имеет либо положительное, либо отрицательное сальдо. Однако систематические сильные отклонения от равновесия также невозможны, ибо это автоматически означает кризис во внешнеэкономической деятельности страны. Фактически отрицательный платежный баланс служит индикатором нарастания кризиса в национальной открытой экономике.

Наиболее интересным явлением, связанным со структурой платежного баланса, являются возникающие разнонаправленные тенденции в торговом балансе и балансе по движению капиталов. Так, например, если торговый баланс отрицателен, то есть импорт больше экспорта, то нехватка иностранной валюты компенсируется положительным балансом по движению капиталов, когда их ввоз превышает вывоз. Таким образом, благодаря международному рынку капитала компенсируются внешнеторговые проблемы страны.

Рассмотренная ситуация является типичной для предкризисного периода, когда происходит зацикливание экономического развития. Общая схема такого зацикливания такова. Заниженный валютный курс вызывает повышенный спрос на валюту и стимулирует импорт (о причинах занижения валютного курса ниже). Торговый баланс ухудшается и может стать отрицательным. Компенсация валютного голода достигается благодаря ввозу капитала из-за границы. В этот момент мировой рынок капиталов выступает в качестве амортизатора внутренних проблем страны. Однако приток в страну иностранных капиталов может быть использован по-разному. Он может направляться на развитие отечественного производства, в том числе его экспортной составляющей, а может идти на осуществление торговых операций, в том числе по закупке импорта. Любые импортные операции требуют валюты и, следовательно, являются потенциальным источником расходования привлеченных иностранных капиталов. Учитывая, что в нормальных условиях торговля импортом всегда надежней и прибыльней обычной производственной деятельности, иностранный капитал может по большей части пускаться именно на эти цели. Если рост импорта не сопровождается соответствующим увеличением экспорта, то это автоматически порождает потребность в дальнейшем притоке капитала из-за рубежа. В этот момент мировой рынок капитала начинает поддерживать и усугублять негативные тенденции, сложившиеся в национальной экономике. Таким образом, формируется цикл "приток иностранного капитала – увеличение импорта – увеличение потребности в иностранной валюте – приток иностранного капитала". Разорвать сложившийся порочный круг можно с помощью девальвации национальной валюты, что, как правило, и происходит в разгар кризиса.

Таким образом, интегрирование внешнеторговых операций и мирового рынка капиталов в общую схему функционирования национального валютного рынка может приводить к установлению тенденций, ведущих национальную экономику к валютному кризису и девальвации, которые затем могут трансформироваться в любые формы экономического кризиса. Условием, способствующим обвальной девальвации, является искусственная поддержка государством заниженного валютного курса.

Модель "центр-периферия" мирового рынка капитала и роль финансовых рынков в развитии международных кризисов

Современные представления о функционировании мировой капиталистической системы, ее пороках и механизме "раскручивания" международного кризиса базируются на модели строения мирового рынка капитала, предложенной Дж.Соросом². В соответствии с этой моделью общую схему свободного движения капитала можно представить в виде гигантского круговорота, всасывающего капитал в финансовые рынки в центре системы и перекачивающего его на периферию. Учитывая сказанное, такую модель можно назвать моделью "центр–периферия" или атомистической моделью.

Центр в модели "центр–периферия" изначально "страдает" от избытка капиталов, свойственного наиболее развитым западным странам. Однако помимо собственных капитальных ресурсов он использует также и "чужие" частные капиталы, идущие из третьих стран. Для таких капиталов центр служит каналом их временного аккумулирования для дальнейшего перераспределения обратно – на периферию. Перекачивание денег может идти как непосредственно (с помощью кредитов и портфельных инвестиций), так и косвенно (через транснациональные корпорации).

Безусловно, модель "центр–периферия" имеет географическую окраску: финансовые рынки периферии расположены в слаборазвитых и развивающихся странах; финансовый центр представлен эшелоном наиболее развитых западных государств. Однако, несмотря на это, атомистическая модель мирового рынка капиталов в целом имеет внетерриториальный характер, так как в принципе неважно, где конкретно находится финансовый центр: в Лондоне или Нью–Йорке (именно здесь находятся международные финансовые рынки), в Вашингтоне, Франкфурте или Токио (здесь определяется мировое предложение денег) или в оффшорных зонах (здесь сосредоточена наиболее активная и мобильная часть мирового финансового капитала).

Несмотря на свою простоту, модель "центр–периферия" является ключом к пониманию всего механизма функционирования современной мировой экономики. Для полноты картины дополним рассмотренную модель некоторыми важными деталями в контексте динамики мировой экономической системы. Для этого ответим на вопрос: как же функционирует международный рынок капитала и каково его влияние на эволюцию всей мировой экономики?

В соответствии с моделью Дж.Сороса центр предоставляет капитал, а периферия его использует; правила игры действуют в пользу центра. Последний момент обусловлен тем фактом, что именно в финансовом центре, представленном индустриально развитыми государствами, закладываются основные направления эволюции мировой экономики и вырабатываются общие правила игры. В обычных условиях такая система довольно эффективна: страны периферии, нуждающиеся в международных инвестициях, открывают свои рынки и центр свободно перекачивает в них необходимую массу денег. Однако при возникновении в странах периферии кризисных ситуаций капитал меняет направление движения и начинает уходить из них в сторону центра. До определенного момента такой разворот инвестиционного потока полезен центру, так как последний буквально переполняется капиталом, что создает комфортные условия для ускоренного экономического роста в государствах, его представляющих. Однако если кризис в странах периферии слишком глубок, то их бедственное положение отсекает высокорентабельные ниши приложения международных капиталов, ведет к перенакоплению капиталов в странах центра, невозврату кредитов, деградации внешней торговли и, соответственно, прекращает быть выгодным центру, который в подобной ситуации тоже рискует попасть в полосу кризиса. Положение усугубляется тем, что суверенные государства выполняют всего лишь роль клапанов в мировой системе циркулирования международного капитала: когда на мировых финансовых рынках наблюдается период экспансии, клапаны открываются, но, когда деньги движутся в обратном направлении, клапаны преграждают им путь, вызывая сбой в системе. Иными словами, отдельные государства не препятствуют притоку капитала, но они могут противодействовать его оттоку.²

Преодоление международного кризиса также имеет свою этапность, которая обусловлена атомарной моделью мирового рынка капитала и заключается в том, что даже после того, как центр выйдет из фазы кризиса на периферии еще долго будет оставаться напряженность.

Проблема дезинтеграции мировой капиталистической системы; факторы и общая схема дезинтеграции

Открытость стран мирового капитализма ведет к чрезвычайно сложным валютным отношениям. В ряде случаев сбои в этой системе могут быть катастрофическими, в связи с чем существует постоянная опасность, что если трудности, переживаемые странами периферии, будут слишком велики, то некоторые из них начнут выходить из мировой системы капитализма, то есть будут переходить к политике автаркии и "закрывать" свою экономику. Таким образом, интегрированность страны, относящейся к финансовой периферии, в мировую экономику чревата постоянной опасностью возникновения в ней катастрофического кризиса. Однако и попытка выйти из "игры" таит в себе еще большие опасности. Движение капитала невозможно полностью приостановить, и он начнет покидать страну нелегальными способами, в результате чего национальная экономика будет просто обескровлена. Одновременно с этим обособление одной страны автоматически нанесет удар по другим странам, имеющими с ней внешнеторговые отношения. Кроме того, если политика изоляционизма хотя бы частично оправдает себя, то у такой политики могут найтись последователи, что еще больше затруднит попытки других стран поддерживать открытость своих рынков. Неспособность нынешних международных кредитно–денежных институтов удержать систему от распада только усугубляет положение.

Еще одним фактором, способствующим дезинтеграции системы мирового капитализма, являются слишком неравные отношения между центром и периферией, что создает дополнительное напряжение: если мировая экономика, по выражению Дж.Сороса, все же споткнется, то политическое давление может разорвать ее на части.²

Перечисленные факторы дезинтеграции в кризисные периоды усиливают отток капитала с периферии в центр. Учитывая, что мировая система строится в соответствии с моделью "центр–периферия", кризис и процесс дезинтеграции оказываются "размазанными" во времени и пространстве. Это означает, что в разгар международного кризиса вспышки локальных (национальных) кризисов и процесса дезинтеграции системы будут распространяться по цепочке, охватывая в разные периоды времени разные страны: сначала страны периферии, затем страны центра. Если депрессия все же докатится до "сердцевины" центра – США – и примет слишком серьезные масштабы, то можно ожидать развала всей мировой финансовой системы и международной системы торговли.

Таким образом, внешнеторговые каналы распространения кризисов дополняются международным рынком капиталов, с помощью которого внутренние проблемы одной страны (или группы стран) могут быть спровоцированы и многократно усилены.

Финансовый капитал как источник кризиса; асимметрия в отношениях "кредиторы–должники" и роль международных регулирующих органов

Главная причина возникновения современных международных кризисов состоит в периодически возникающем нездоровом расширении активности международного финансового капитала в некоторых регионах мира. В последнее время основным каналом трансферта финансовых средств в "бедные" страны были кредиты коммерческим структурам и портфельные инвестиции в государственные облигации и ценные бумаги частного сектора. Если такой процесс принимает гипертрофированные формы и не подкреплен реальными возможностями заемщиков, то на определенном этапе это приводит к осознанию финансовыми институтами ошибочности своих действий и изъятию капиталов из соответствующей страны. В результате правительства таких неблагополучных стран оказываются вынуждены поддерживать стабильный валютный курс в условиях оттока портфельных инвестиций и роста спроса на иностранную валюту со стороны местных фирм, стремящихся к погашению своих валютных долгов. Зачастую, когда масштабы оттока капиталов и кредитной задолженности оказываются слишком большими, правительство не справляется с ситуацией, происходит девальвация национальной валюты с последующим вхождением экономики в полосу кризиса. Затем срабатывает рассмотренная выше схема "перенесения" национального кризиса по внешнеторговым каналам и каналам международных рынков капитала в другие страны. Такова общая анатомия международных финансовых кризисов.

Однако какова бы ни была схема развития кризиса, для того, чтобы последний развивался он сначала должен возникнуть. Как было сказано, возникает кризис из-за ошибок в кредитном и инвестиционном процессах. Но что же лежит в основе возникновения этих ошибок, что их поощряет?

Указанные ошибки возникают в результате действия двух однонаправленных тенденций: безоглядного привлечения иностранного капитала хозяйственными субъектами стран–должников и безоглядного вложения финансовых средств в высокоприбыльные, но сомнительные по надежности активы хозяйственными субъектами стран–кредиторов. Между этими тенденциями устанавливаются рефлексивные (взаимоподдерживающие) связи, что позволяет им развиваться в течение длительного времени. Но тогда возникает следующий вопрос: что же лежит в основе таких безалаберных действий двух сторон кредитно–инвестиционного процесса?

Действительно, следует признать, что и заемщики, и кредитно-инвестиционные институты при желании могут действовать весьма осторожно. Что же толкает их на необдуманные действия?

Ответ на поставленный вопрос следует искать в несовершенстве системы как национального, так и международного регулирования рынка капиталов. Относительно заемщиков можно утверждать, что они всегда тяготеют к политике получения чрезмерных кредитов. Умерить их аппетит может только жесткая система ответственности за полученные средства. Однако опыт показывает, что даже наличие такой системы не снимает проблемы, поэтому на уровне национальной экономики кредиторы различными способами дополнительно страхуются от всяких нежелательных событий. Все это не устраняет, но по крайней мере минимизирует риски кредитных институтов.

Таким образом, в рамках национальной экономики действует система симметричной ответственности должников и кредиторов за осуществление нормального кредитного процесса. В международной практике ситуация обстоит несколько иначе: Международный валютный фонд (МВФ) поддерживает асимметрию в отношениях "кредиторы–должники", заключающуюся в том, что МВФ к должникам относится гораздо жестче, чем к кредиторам. Как правило, должникам навязываются довольно суровые условия, в то время, как к кредиторам аналогичных требований не предъявляется. Так, в периоды долговых кризисов МВФ делает все возможное, чтобы спасти кредиторов за счет ужесточения требований к должникам.

Существует несколько причин сложившейся асимметрии в отношениях МВФ к кредиторам и должникам. Во-первых, наказание кредиторов во время кризиса нанесет большой ущерб западным банкам и может подорвать всю международную финансовую систему, сохранение которой является основной задачей МВФ. Во-вторых, МВФ нуждается в сотрудничестве с коммерческими кредиторами, чтобы обеспечить успех своим программам; собственных средств МВФ не хватает для того, чтобы выступать в качестве кредитора последней инстанции. В-третьих, МВФ контролируется странами финансового центра мировой экономики, а наказание кредиторов противоречит их интересам.²

Таким образом, при отсутствии асимметрии проблематично обеспечить достаточные объемы международных инвестиций, а ее наличие провоцирует безалаберные действия кредитных институтов, которые в конечном счете выражаются в возникновении ничем не подкрепленных международных инвестиционных бумов, завершающихся национальными долговыми и экономическими кризисами. Изменить действующую систему можно путем перекладывания определенной доли убытков, возникающих в ходе кризисов, на кредитные институты. Однако реализация этого подхода требует серьезного реформирования современной международной кредитной системы, что весьма проблематично.

К сказанному добавим, что исходным пунктом, дезориентирующим международных кредиторов, все же является национальная экономика с ее специфическими хозяйственными механизмами. Однако многообразие национальных "дезориентирующих механизмов" столь велико, что выявить какую-либо закономерность в этой сфере нельзя; конкретный случай азиатских стран будет рассмотрен ниже.

Роль девальвации национальной валюты в развитии финансового кризиса

Как правило, мощный импульс развитию кризиса в стране дает процесс девальвации национальной валюты. Сама же девальвация, как было сказано выше, возникает в результате оттока капиталов из страны и нарушения исходного баланса между национальной и иностранными валютами. Каким же образом процесс девальвации генерирует спад в национальной экономике и как это сказывается на мировой экономике?

Ответ на поставленный вопрос дает концепция эффективности импортных и экспортных операций [6]. В соответствии с ней при девальвации эффективность экспорта увеличивается, а эффективность импорта, наоборот, падает. Таким образом, девальвация национальной валюты автоматически подрывает позиции импорториентированного сектора экономики и стимулирует развитие экспорториентированных производств. При этом импорт подрывается двояко: во-первых, падает экономическая эффективность импортных операций, что делает его менее привлекательным для предпринимателей, а во-вторых, неизбежный рост цен на импортируемую продукцию делает ее менее привлекательной для отечественного потребителя и ведет к падению внутреннего спроса на нее. При резкой и сильной девальвации указанные тенденции приводят к коллапсу импорта, переливу капитала из сферы импорта в другие сектора экономики и перестройке всей производственной структуры национального хозяйства.

Перестройка такого рода не может быть проведена в сжатые сроки, что уже само по себе приводит к временной экономической депрессии, которая поддерживается сократившемся внутренним эффективным спросом. Сокращение внутреннего спроса является прямым следствием международной открытости национальной экономики: внутренние цены на многие товары жестко привязаны к мировым ценам и при растущем валютном курсе автоматически возрастают. В условиях жесткой монетарной политики это приводит к падению реального уровня покупательной способности населения и ухудшению конъюнктуры; при либеральной монетарной политике раскручивается спираль высокой инфляции, которая сама по себе является барьером для экономического роста и стимулирует производственную рецессию.

Несмотря на то, что девальвация создает благоприятные условия для развития экспорта, роста последнего может и не быть по крайней мере по двум причинам. Во-первых, объем экспорториентированного производства жестко ограничен потребностями мирового рынка, а эти потребности достаточно стабильны; во-вторых, имеется множество барьеров, препятствующих свободному переливу капитала в экспортные отрасли. Таким образом, обвальная девальвация приводит к сокращению импорта, консервации экспорта и падению (хотя бы временному) внутреннего спроса и внутреннего производства.

Одной из причин, способствующих девальвации, являются накопившиеся диспропорции в рентабельности импорт– и экспорториентированных секторов экономики. Как правило, в предкризисный период наблюдается заниженный валютный курс и завышенная эффективность импорта по сравнению с экспортом. В этом смысле девальвация способствует выравниванию отраслевых норм прибыли и зачастую оказывается неизбежной.

Общая схема протекания международного финансового кризиса

Выше мы рассмотрели в "обратном" направлении все основные фазы развития международного кризиса. Теперь подытожим сказанное, пойдя "напрямую" – от момента зарождения национального кризиса до его трансформации в международную форму. Общая схема предполагает рассмотрение некоторой открытой национальной экономики, которая входит в режим национального кризиса, "инфицируя" им другие страны мирового сообщества. Весь процесс разбивается на несколько стадий.

Первая фаза – преддверие кризиса. На данном этапе национальная экономика функционирует достаточно успешно, чтобы привлекать международные капиталы, опираясь на которые, она еще больше усиливает свои позиции. Вместе с тем уже на этом этапе имеются серьезные внутренние проблемы в развитии отечественного бизнеса, которые во многом скрываются высокой инвестиционной активностью. Международные инвесторы, не видя и не понимая внутренних проблем страны, продолжает вкладывать в нее деньги.

Вторая фаза – развитие долговых тенденций. В данный период внутренние проблемы страны-реципиента капитала приводят к тому, что снижается эффективность многих видов деятельности и нарушается естественный баланс между собственными и заемными средствами в большинстве экономических структур. Для предотвращения банкротства необходимо еще больше привлекать "чужих" средств из-за рубежа. Одновременно с этим курсирующие в национальной экономике иностранные капиталы стимулируют импортные операции, что подхлестывает спрос на иностранную валюту и еще больше осложняет валютно-долговые проблемы.

Третья фаза – потеря доверия международных инвесторов. На данном этапе внутренние проблемы национальной экономики обостряются настолько, что уже становится невозможно предотвратить падение прибыльности на вложенный капитал. Это приводит к переоценке международными инвесторами сложившейся ситуации и ведет к смене их настроения: приток международных инвестиций прекращается, что еще больше обнажает все проблемы страны–реципиента.

Четвертая фаза – массовый отток международных капиталов. Нехватка капитала и сбои во внутреннем хозяйственном механизме страны-реципиента приводят к ухудшению всей экономической ситуации, государство пытается взять ситуацию под контроль, накаляется политическая обстановка и международные инвесторы теряют доверие к данному региону и начинают изымать свои капиталы. Власти предпринимают попытки воспрепятствовать вывозу капитала, что окончательно дискредитирует их в глазах зарубежных инвесторов.

Пятая фаза – девальвация иностранной валюты. Изъятие портфельных инвестиций и закрытие международных кредитных линий приводит к резкому росту спроса на иностранную валюту, которая к этому времени по большей части уже вывезена. Дисбаланс между спросом и предложением на валютном рынке страны-реципиента приводит к обвалу валютного курса и катастрофической девальвации национальной валюты.

Шестая фаза – сокращение импорта. Девальвация национальной валюты приводит к падению эффективности импортных операций и резкому сокращению их объемов. Одновременно с этим начинается реструктуризация всей экономики, которая сопровождается экономическим, организационным и управленческим хаосом. Девальвация национальной валюты означает падение жизненного уровня населения, вследствие чего нарастает социальная напряженность. Все это дополнительно ухудшает инвестиционный климат и препятствует быстрому оживлению экономики.

Седьмая фаза – сокращение общемирового экспорта и импорта. Сокращение импорта в стране–реципиенте автоматически урезает объемы экспорта в странах, имеющих с ней внешнеторговые связи. Падение экспорта в каждой из таких стран приводит к сокращению валютных поступлений, что подрывает валютное равновесие и в силу закона Юма, как правило, ведет к сокращению импорта. Прокатываясь по всей мировой экономике, исходная волна кризиса приводит к уменьшению общемирового внешнеторгового оборота и спаду общей производственной активности. Чем глубже кризис в стране, являющемся его первичным источником, и чем сильней внешнеторговая взаимозависимость стран мировой экономики, тем сильней будут кризисные отголоски в других странах.

Восьмая фаза – географическая переориентация потоков международных капиталов. Разыгравшиеся кризисные процессы в других странах в зависимости от их глубины будут стимулировать дальнейшее межстрановое перемещение капитала. Так, например, сокращение экспорта в некоторой стране, тесно связанной со страной–источником кризиса, может ударить не только и не столько по ее импорту, сколько по валютному курсу, вызвав девальвацию еще одной национальной валюты. Это вызовет производственный шок, ухудшит инвестиционный климат и спровоцирует отток международных капиталов. Таким образом, отток капиталов может охватить целый регион, состоящий из многих стран. Вывозимые капиталы, поступив в финансовый центр мировой экономики, будут постепенно "расползаться" в другие регионы мира. Непрерывная межстрановая миграция капитала будет продолжаться вплоть до стабилизации общемировой экономической ситуации.

Девятая фаза – затухание кризиса. По мере преодоления внутренних проблем странами, попавшими в полосу кризиса, восстанавливается доверие к ним со стороны международных инвесторов и эти страны снова "подключаются" к международным финансовым рынкам.

Такова в общих чертах схема развития международного кризиса. Специфика национальных кризисов может очень сильно менять рисунок и международных кризисов, однако общая схема все же остается неизменной.

Теперь попытаемся "верифицировать" изложенную теорию на примере международного финансового кризиса, посмотрев насколько хорошо соответствуют ее основные тезисы реальным событиям.

Общая характеристика международного финансового кризиса 1997–1999 гг.

Основной причиной международного финансового кризиса 1997–1999 гг. явился разрыв между финансовой сферой мировой экономики и физической экономикой отдельных стран. Данный кризис имел специфические черты, среди которых отметим следующие:

– его следует классифицировать как финансово–долговой, так как он связан прежде всего с высокой мобильностью краткосрочного иностранного капитала; он не является общеэкономическим, ибо его последствия для большинства стран мировой экономики проявились не столько в реальном, сколько в финансовом секторе; фактически сам кризис явился реакцией на непомерное раздувание фиктивного капитала по сравнению с развитием реального сектора экономики;

– его следует относить к разряду локальных (региональных), так как им охвачены оказались в основном восточноазиатские страны, Россия и Бразилия; он не является мировым, ибо промышленно развитые страны и центральноевропейские страны с переходной экономикой были им затронуты весьма незначительно.

Временные границы международного финансового кризиса датируются достаточно точно: начался он летом 1997 г. в Таиланде, откуда быстро распространился на другие страны; весной 1999 г., когда Бразилия оправилась после девальвации реала, потери 35 млн. долл. золотовалютных резервов и первоначальной рецессии, он фактически завершился [7]. География кризиса была следующая: Таиланд, Индонезия, Малайзия, Филиппины, Сингапур, Южная Корея, Япония, Китай, Тайвань, Гонконг, Бразилия, Мексика, Россия, Украина, Южная Африка. Разумеется, кризисные тенденции в перечисленных странах сильно разнились. В связи с тем, что источником и основным регионом кризиса были страны Юго–Восточной Азии сам кризис принято называть восточноазиатским.

Схема вызревания кризиса почти во всех восточноазиатских государствах была одинакова. Недостаточно развитый рыночный механизм этих стран (более подробно ниже) привел к тому, что соотношение задолженности к собственному капиталу оказалось крайне завышенным почти повсеместно, а финансовый сектор лишился прозрачности и здоровой основы. Так, например, среднее отношение задолженности к акционерному капиталу у 30 крупнейших южнокорейских конгломератов в 1996 г. составляло 388%, а у некоторых компаний он доходил до 600–700%; к концу марта 1998 г. средний показатель вырос до 593%. Положение усугублялось тем, что корейские компании имели крайне низкую норму прибыли: по отношению к процентным платежам тридцати крупнейших компаний в 1996 г. она была только в 1,3 раза выше, а в 1997 г – 0,94. Это означает, что процентные платежи не обеспечивались текущей прибылью. Корейские банки предоставляли дешевый кредит, а конгломераты пользовались им. Это привело к безудержной кредитной экспансии – без оглядки на прибыльность. Когда стали накапливаться неоплаченные кредиты, корейские банки начали ссужать еще больше денег за рубежом и вкладывать их в высокодоходные и высокорисковые инструменты в Индонезии, России, Украине и Бразилии. Это и послужило толчком к образованию южнокорейского финансового "пузыря", оторвавшегося от реальной экономики. Аналогичная ситуация имела место в Китае, некоторые компании которого широко использовали краткосрочные кредиты для проведения долгосрочных инвестиций, значительная часть которых носила сомнительный характер. Нечто подобное было и в остальных странах.

Как только финансовый кризис принял свои очертания, изменилась региональная структура международных денежных потоков и потоков капитала. Инвесторы в массовом порядке стали уходить с рынков стран Восточной Азии, Латинской Америки и Восточной Европы в США, Западную и Южную Европу. Данный факт находится в полном согласии с положениями модели "центр–периферия". В результате в странах, охваченных кризисом, началось падение прибылей, рост банкротств, свертывание производства и капиталовложений, исчерпание портфеля заказов у строительных фирм, уменьшение сверхурочных работ, неустойчивость финансовых рынков и т.п.

Накопившееся несоответствие в валютной сфере привело к девальвации валют почти всех стран, затронутых кризисом. Исключение составили Китай и Гонконг, что связано с целым рядом обстоятельств. Так, например, Китай к моменту кризиса обладал огромными валютными резервами, позволившими ему поддержать стабильность своей валюты и гонконгского доллара.

Негативное влияние кризиса распространилось и на мировую внешнюю торговлю, хотя это влияние и не носило разрушительного характера. Тем не менее в согласии с общей теорией произошло уменьшение экспорта ведущих стран Западной Европы в страны Юго–Восточной Азии.

Генезис и причины восточноазиатского кризиса

Основной причиной финансового кризиса в странах Восточной и Юго–Восточной Азии были изъяны в организации национального бизнеса, а также недостатки системы государственного регулирования, воплотившиеся в неадекватное вмешательство государства в процесс развития. Раскроем смысл сказанного.

Исторически в большинстве азиатских стран при формировании базовых экономических структур, выполнявших роль локомотивов роста, были допущены перекосы, уходящие корнями в традиции кумовства и фаворитизма, основанных на родственных, клановых и других связях, не стыкующихся с законами современной рыночной экономики. "Тепличные" условия облегчили и ускорили экспансию этих структур. При этом остались нерешенными вопросы отделения власти от собственности и собственности от управления; не была достигнута и необходимая прозрачность бизнеса. Это привело к тому, что под прикрытием государственного протекционизма большинство упомянутых структур проводило неосмотрительную финансовую политику, обернувшуюся огромной краткосрочной задолженностью. Наличие в экономике таких "проблемных" структур привело к потере доверия международных инвесторов и оттоку иностранных капиталов.

Положение усугублялось тем, что реальным двигателем экономического развития азиатских стран выступали именно названные базовые структуры, строящиеся по принципу финансово–промышленных групп (ФПГ). Большинство стран имело свои разновидности таких объединений: кайрецу в Японии, чеболы в Корее, гванши в Сингапуре и на Тайване и т.п. Возникновение таких экономических институтов, тесно связанных с субъектами принятия политических решений было обусловлено высокой степенью неопределенности прав собственности и отсутствием классических, свойственных западному миру, юридических механизмов обеспечения выполнения контрактов. Устойчивость этих объединений и их связи с государственными органами делали их идеальным объектом вложения средств как для национальных, так и для международных инвесторов: правительство обеспечивало финансово–промышленным группам рыночные преимущества, а в случае возникновения проблем ликвидности прикрывало их финансовые тылы.

Построенный в азиатских странах "капитализм личных связей", основанный на сращивании политики и бизнеса, подавлял реальную конкуренцию, подчинял экономическую политику государства интересам крупнейших финансово–промышленных групп, стимулировал осуществление инвестиционных проектов, мотивированных не экономическими, а политическими приоритетами. Любопытно, что сращивание бизнеса и государства было достаточно эффективно в условиях нехватки капитала. Однако в условиях интенсивного прилива иностранных инвестиций альянс "бизнес-государство" сыграл с азиатскими странами злую шутку: снизились требования к эффективности использования денежных средств; сложилась практика реализации неэффективных, но выгодных правительственным чиновникам проектов. Именно с этим фактом связано обилие нерентабельных инвестиционных проектов в Японии, Малайзии и других странах. Таким образом, получив возможность привлекать иностранные кредиты и инвестиции в ценные бумаги, азиатские финансово–промышленные объединения не смогли обеспечить эффективного использования полученных средств.

Последним звеном в развитии кризисных процессов в странах Юго–Восточной Азии явилась неэффективная экономическая политика правительств. В свою очередь, эффективность государственной политики блокировалась давлением со стороны финансово–промышленных групп, которые, отстаивая свои узкие интересы, препятствовали реализации антикризисных мер государства.

Таким образом, азиатский финансовый кризис был национальным в том смысле, что он был вызван внутренними особенностями развития экономики стран этого региона. Мировой же рынок капиталов обнажил и усилил недостатки национальных экономических систем.

В контексте сказанного представляется чрезвычайно интересным, что в плане формирования ФПГ Россия пошла скорее по пути восточных стран, нежели западных, в очередной раз доказав, что Россия к Азии ближе, чем к Европе. Если в западном мире ФПГ рождались сами, стихийно, без официального оформления своего статуса, то в России было все наоборот. Возникли даже соответствующие термины: формальные (официальные) и неформальные (неофициальные) ФПГ. Большинство российских предприятий входило в состав формальных ФПГ только с одной целью – получения каких-либо "бонусов" (налоговых льгот, субсидий, льготных кредитов и т.п.). Таким образом, сращивание политики и бизнеса изначально лежало в основе формирования российских корпоративных структур и, следовательно, российский кризис развивался в общемировом русле.

Однако были и отличия российских ФПГ от восточных аналогов. Во-первых, в азиатских странах процесс сращивания политики и бизнеса шел от бизнеса к политике, а в России – от политики к бизнесу. Во-вторых, к 1998 г. российские ФПГ еще не успели поделить между собой политический рынок. В-третьих, ФПГ в России еще не успели стать реальным ядром экономики. Это предопределяет и качественное отличие российского валютного кризиса 1998 г. от кризиса восточноазиатских стран. Так, если в последних в роли заемщика выступали не суверенные правительства, а частные компании и банки, то в России – это были не столько частные структуры, сколько правительство со своими долговыми инструментами типа ГКО. Общий же итог оказался примерно одинаковым.

Финансовый центр в контексте международного кризиса 1997-1999 гг.

В соответствии с моделью "центр–периферия" страны, представляющие финансовый центр мирового рынка капитала, выигрывают от не слишком сильных кризисов на периферии. Международный финансовый кризис 1997-1999 гг. убедительно доказал истинность этого положения. Так, например, в 1997–1998 гг., в самый разгар кризиса, США вошли в полосу беспрецедентного "благоденствия". Возросли темпы прироста ВВП: в 1997 и 1998 гг. они составили 3,9% против 3,4% в 1996 г.; возросла норма накопления; безработица снизилась до рекордного уровня и составила менее 5%; в 1998 г. рост реальной заработной платы составил 2,5% и был наивысшим за предыдущие два десятилетия. Указанные тенденции сопровождались и рекордно низкими показателями инфляции: 1,9 и 2,0% соответственно в 1997 и 1998 гг. Это создало уникальные возможности для Федеральной резервной системы при регулировании экономической активности посредством опять–таки рекордного снижения нормы ссудного процента. Таким образом, перелив международных капиталов из кризисных регионов в экономику США позволил последней подняться до невиданных ранее высот.

Совпал по времени с азиатским кризисом и экономический подъем в Германии, Великобритании, Франции и Италии: прирост ВВП в Евроленде составил соответственно 2,5 и 2,7% в 1997 и 1998 гг. против 1,6% в 1996 г. Улучшение монетарных условий в Западной Европе выразилось в одновременном снижении 11 странами процентных ставок до 3%, что заложило основы для дальнейшего экономического роста. Таким образом, переполнившаяся капиталом Западная Европа также активно пожинала плоды азиатского кризиса.

Однако в соответствии с теорией кризисный разворот инвестиционного потока полезен центру лишь до определенного момента. В частности, серьезная опасность для стран финансового центра возникла в период августовского финансового кризиса в России 1998 г. И хотя опасность миновала, всем стало совершенно очевидно, что заражение кризисом других стран является крайне опасным для устойчивого развития финансового центра. Можно сказать, что международный финансовый кризис 1997–1999 гг., дойдя до опасной отметки, остановился; переход за "красную черту" мог бы вызвать общемировую депрессию.

Валютное неравновесие и девальвация 1998 г. в России

Девальвация национальной валюты, являющаяся апофеозом кризиса, по большей части представляет собой результат зацикливания экономического развития, когда внешнеторговая политика страны приходит в противоречие с долговой. Так, например, страны Юго–Восточной Азии к 1997 г. имели внешнеторговый дефицит, компенсировавшийся крупным сальдо по счетам движения капиталов; накануне кризиса разрыв между торговым балансом и балансом по движения капиталов стал невыносимым²; в июле 1997 г. в Таиланде был введен плавающий валютный курс с сопутствующей ему девальвацией.

Заниженный валютный курс имеет и структурные последствия, заключающиеся в том, что импортирующие сектора экономики “жиреют”, а экспортирующие – балансируют на грани банкротства. Именно такое положение дел сложилось в российской экономике к 1998 г., когда можно было наблюдать гигантские различия в уровне рентабельности импортирующего и экспортирующего секторов. Так, например, уже в 1995 г. равновесный валютный курс, при котором рентабельность двух секторов выравнивается, составлял 5,5 тыс. руб. за доллар против фактического курса в 4,6 тыс. руб. В 1996 г. эффективность импортных операций в 1,4 раза превышала аналогичную оценку для экспорториентированного сектора. К 1996 г. выручка от реализации экспортной продукции металлургии, машиностроения и легкой промышленности уже не окупала затрат на ее производство⁶. По показателю эффективности внешнеторговых операций, рассчитываемому как отношение прибыли к себестоимости, эффективность импорта в 1996 г. превышала эффективность экспорта в 4 раза, что мешало нормальному развитию внешней торговли страны.

Подобные диспропорции не могли быть преодолены за счет естественного межсекторального перелива капитала, так как это равносильно ликвидации экспортных производств. Разрыв порочного цикла "приток иностранного капитала – увеличение импорта – увеличение потребности в иностранной валюте – приток капитала" можно было осуществить только с помощью девальвации, что и было сделано. В этом смысле Россия полностью вписывалась в общую теорию развития кризиса.

Однако, несмотря на неизбежность девальвации, ее осуществление означает кризис, основным последствием которого оказывается падение платежеспособного спроса населения. Так, например, в Индонезии в результате девальвации исчезли все завоевания уровня жизни, которых удалось добиться за 30-летний период правления Сухарто. Аналогичный удар испытала Россия, где в результате мгновенной 4-кратной девальвации рубля были фактически перечеркнуты все социальные достижения 90-х годов. Подобная ситуация в Малайзии завершилась тем, что она вообще встала на путь изоляции от внешнего мира. Сказанное подтверждает теоретический вывод о возможной дезинтеграции мировой экономики.

* * *

Основным лейтмотивом рассмотренной в данной статье схемы функционирования мировой экономики является возможность ее применения для объяснения международных финансовых кризисов. Для понимания обычных режимов развития и эволюции мировой экономики эта теория дает мало нового. Таким образом, наиболее конструктивное использование изложенной теории возможно только при рассмотрении особо "тяжелых" периодов в жизни мировой экономики. Однако здесь ее возможности достаточно велики и не исчерпываются данной статьей. По-видимому, по мере накопления новых фактов изложенная общая схема будет наполняться все более глубоким содержанием.